Палач продолжал наносить удары. Теперь они стали более сильными. Судейскому чиновнику, который отсчитывал количество ударов, отлетевший от тела ошметок мяса попал прямо на сюртук. В толпе раздался нервный смех. Прут раздирал кожу, вырывал мясо, ломал и дробил кости. Несчастный кричал от невыносимой боли.

Антуан внимательно следил за действиями палача. При этом он, по своему обыкновению, анализировал вкусовые ощущения, возникшие у него сразу при появлении в воздухе первых кровяных флюидов. Теперь же флюиды были смешаны со вкусом человеческого мяса. И этот вкус был пьянящим. Видимо, в молодом Альфонсе все еще продолжали играть гормоны созревания.

– Двадцать! – объявил чиновник.

Помощники палача осторожно сняли несчастного и передали его в руки подошедшего лекаря. Маркиз поднялся и вместе с сыном покинул площадь.

На следующий день Антуан достал из коробки своих оловянных солдатиков и расставил их в том же порядке, в каком строится караул на главной площади во время проведения казни. Затем вывел пером на бумаге короткий текст приговора и сунул его кукле с пышной шевелюрой, отдаленно напоминавшей парик судейского чиновника. Поставив в центр квадрата, образуемого караулом, крышку из-под коробки и решив про себя, что это эшафот, Антуан разложил перед ней кубики и поставил на них оловянных офицеров. Среди игрушек у него имелся даже священник, который занял почетное место рядом с самым красивым офицером, раскрашенным белой и красной красками и считавшимся Антуаном во всех его играх самым главным. Надувая щеки и озвучивая барабанную дробь, мальчик подкатил к импровизированному эшафоту карету, которую изображала старая корзина из ивовых прутьев, и вынул оттуда деревянного солдатика с облупившимися красками и совершенно без лица. Солдат этот во всех играх был противником, или, как иногда называл его за непрезентабельный вид Антуан, голытьбой. Импровизированный преступник предстал перед судьей, священником и главным офицером.

– Приговаривается к наказанию двадцатью ударами, – торжественно зачитал короткий приговор судья и наклонился к оловянному офицеру, который был в два раза его меньше.

– Исполняйте, – разрешил офицер голосом Антуана.

Священник кивнул в знак согласия церкви с приговором. Антуан частенько замечал, что епископ, всегда сидевший справа от отца, рядом с ним, делал так же.

Кукла-судья теперь изображала палача, так как она была выше всех игрушек. Антуан подвел ее к деревянному преступнику и накинул ему на ноги петлю от веревки, привязанной к спинке кровати. Палач подтянул веревку и закрепил ее, как только деревянный солдатик перестал соприкасаться головой с полом спальни.

– Не надо, не надо, – запищал Антуан, изображая просящий голос Альфонса.

Он взял в руку ветку и стал размеренно наносить игрушке удары.

– А, о, ой, ай, – тихо причитал преступник.

Неожиданно Антуан повернулся. В дверях спальни стоял учитель Пьер.

– Что здесь происходит? – строгим тоном спросил он, глядя прямо в глаза ученику.

– Я играю, – коротко ответил Антуан.

– Это не игра, – заявил Сантен. – Сейчас же прекрати, и чтобы больше подобного не было.

Учитель напряженным взором проследил, как Антуан сложил обратно в коробку игрушки, и только тогда вышел из спальни.

Вечером того же дня Антуан, заново перечитывая украденную книгу, подумал о том, что Сантен специально скрывает в себе те желания, которые так увлекают маркиза де Сада и его отца, потому что Сантену запрещает наслаждаться насилием Парижская масонская ложа.

Книжица разбудила в Антуане сексуальный интерес. Он решил подробнее узнать о строении женского тела. В то время Антуан иногда играл с детьми садовника, мальчиком четырех лет и девочкой, своей одногодкой. Девочку звали Мари. Дети садовника, видимо наученные отцом, беспрекословно слушались маленького хозяина. Антуан решил изучить строение тела девочек на примере Мари. Через несколько дней после того, как Сантен застукал его за имитацией казни, Антуан вышел в сад, раскинувшийся перед замком, нашел детей садовника и предложил им поиграть в прятки. Дети принялись считаться, кому водить. Обычно выпадало маленькому сыну садовника, но на этот раз Антуан постарался, чтобы выпало ему. Пока он, закрыв глаза, считал известную всем детям Франции еще со времен Короля-Солнца считалку, дети садовника спрятались в зарослях огромного ухоженного парка, являвшегося точной копией Версальского королевского парка.

– Я иду искать! – громко выкрикнул Антуан и пошел именно в ту сторону, в которую убежала Мари. Ведь он подглядел, куда она убежала прятаться, так как это входило в его план, составленный накануне.

Углубившись в лабиринт, сотворенный садовником из кустов азалии, Антуан недолго блуждал в поисках предмета своего исследования. Мари пряталась в тупике, сидя на корточках и положив ладошки на свои загорелые коленки. Она доверчиво взглянула на подошедшего Антуана и улыбнулась ему. Антуан сел рядом с Мари и обворожительно улыбнулся в ответ. Он уже знал силу своего обаяния, а потому постарался окутать им девочку, дабы добиться своего.

– Давай играть в мужа и жену, – предложил он доверчивой Мари.

Та согласно кивнула, млея от счастья.

– Теперь мы муж и жена, а мой братик будет нашим сыночком, – заявила Мари. – Ты будешь охотиться, а я – стряпать тебе пироги.

Девочка тут же собрала в пригоршню пыль с дорожки и принялась делать песочные пирамидки.

– Иди на охоту, – будничным тоном обратилась она к новообращенному мужу.

Но подобная идиллия не входила в план Антуана. Он потребовал, чтобы Мари показала ему свой секрет.

– Ведь мы теперь муж и жена.

Дочь садовника густо покраснела и хотела было убежать, но ей так импонировала мысль о том, что она теперь жена маленького хозяина, что девочка закрыла глаза, встала перед Антуаном и, задрав юбочку, приспустила панталончики.

– Что здесь происходит! – вдруг раздался грозный голос учителя Сантена.

Мари вскрикнула и бросилась бежать вон. Антуан же неторопливо поднялся с колен, стряхнул пыль и высокомерно посмотрел на учителя.

– Мы играли, – небрежным тоном сказал он.

– Антуан, это плохие игры! Они недостойны человека разумного, коим ты являешься. Я вынужден все рассказать твоим родителям.

– Зря, – изрек маленький Антуан и бросился бежать в замок.

Пьер Сантен не мог и предположить такого поворота событий. Еще меньше он мог предположить, каким коварным окажется его очаровательный ученик. Когда Сантен вошел в зал, где обычно сидела за послеобеденным вышиванием маркиза, то подле Летиции он увидел Антуана. Тот с победным видом встретил противника, давая понять, что сопротивление бесполезно. И все же учитель-масон решил принять бой.

– Госпожа маркиза, – демократичным тоном обратился он к Летиции. – Я бы хотел поговорить с вами наедине.

Тут Сантен осекся, так как взгляд его упал на колени маркизы, где обычно лежало шитье. Вместо него учитель увидел на коленях Летиции раскрытую книгу. Она демонстративно раскрыла ее на титульном листе. Губы Антуана растянулись в милой улыбке детского проказника. На титульном листе стояла надпись: «Маркиз де Сад. Беседы в будуаре. Женева. 1786».

– Это ваша книга? – строгим тоном спросила Летиция. – Ваша, не отрекайтесь.

– Я и не думал отрекаться, – гордо сказал учитель.

– Вы держите подобного рода книги, запрещенные к изданию во Франции, рядом с учебниками, по которым учите моего сына? Как вы посмели привезти в мой дом эту книгу? Я вас спрашиваю.

Пьер Сантен выразительно посмотрел на мать, а затем перевел взгляд на стоящего подле нее сына. Он хотел было спросить у него, как книга попала в руки Летиции, но осекся. В глазах Антуана Сантен прочитал свой приговор. На лице его не было ни малейшего намека на детские проказы.

Напротив, Пьер ощутил внутри себя страх и по возникшему блеску в глазах юного ученика понял, что тот чувствует его страх и даже питается им, как иной гурман питается деликатесами.