Тихо отворив дверь (ну, как сказать тихо, — она очень громко заскрипела), я вошла в помещение и ахнула. Готова простить тот помпезный вход. Эта прихожая была великолепна, хотя и требовала срочного мелкого ремонта и капитальной уборки. Стены были белые, в насыщенно-голубой и золотой рисунок, зрительно расширяющий пространство. Окна были большими с закруглением сверху, выходящие на сад, что было очень уместно. Двери были сделаны из благородных пород дерева, что было видно с первого взгляда, а пол вымощен паркетом и сверху покрашен лаком, для удержания блеска. Правда, он уже давно не блестел, но это дело поправимое. Напротив входа была широкая лестница, ведущая на второй этаж, так и притягивающая внимание: витиеватые перила, на равном расстоянии которых располагались стеклянные колбы, нужные для свечей.

— Александрис! — закончив обзор комнаты и оставшись довольной, я всё же решила найти нашего принца.

— Ну, как дом? — появился он из какой-то двери за моей спиной. Какой именно, я не смогла бы даже сказать — их в зале было больше десятка, равномерно расположенных на всех стенах.

— Великолепен, в отличие от его хозяина, — прокомментировала я, с удивлением разглядывая небольшую коробочку в его руках. Когда мы шли сюда, её у него точно не было. Значит он взял её уже здесь. Но для чего?

— Тогда тебе стоит его осмотреть полностью и подумать над прислугой, — он заметил, как я посмотрела на коробочку и, видимо, решил пояснить: — Но сначала одна вещь. Так, ничего необычного, ты же знаешь, что любой прислуге положены браслеты? — действительно, не знаю откуда это пошло, но любая прислуга, будь то даже глава в доме по прислуге, обязана была носить браслеты с колокольчиками, выдающими местоположение в доме слуги. Таким образом исключалась возможность оной подслушать разговоры своих нанимателей, потому что звон, на удивление, был очень чистым и громким. Настолько чистым, что некоторая прислуга сходила с ума от звона, от которого не было спасения, ведь ключ от замков на браслете был только у нанимателей, и каждый замок был индивидуален.

Я обречённо протянула руку. Да, я лелеяла надежду, что меня обойдёт эта учесть, но увы. Медный браслет плотно обхватил мою руку, значительно утяжелив её, а колокольчики противно зашумели. Я уже собиралась убрать руку, но парень не собирался её отпускать, к тому же фыркнул:

— Ты думала это всё? О нет, это ещё не всё! — пока я думала, что же это значит, он резво ещё что-то защелкнул у меня на запястье и тут меня будто чем-то оглушило. Боль прошла по всему телу, заставив скрючиться, закричать в надежде прогнать, освободить себя от уничтожающей каждую клеточку, каждый нерв, боли. Но, увы, всё было напрасно, и я позорно отключилась.

Я бежала. Судорожно хватала ртом воздух, хотя это не слишком помогало: лёгкие сжимал страх, не давая сделать нормальный вдох, а силы были на исходе. Очередной коридор с тяжелой дверью в конце. И я чувствовала — там свобода! Оставалось лишь добраться до неё. Ног я уже не чувствовала, скорее двигало меня вперёд желание жить. Каблуки звонко стучали по мрамору, свет лился из узких бойниц у самого потолка, давая достаточно света в помещение. Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать — он идёт за мной, и я не смогу убежать. Тем не менее я пыталась. Двадцать метров до двери. Десять метров. Семь. Маленькая дырка в мраморном полу, и я лечу к двери, только уже коленями вперёд. Не могу удержаться от вскрика, колени невыносимо жжёт, я понимаю — они расшиблены в кровь. Но, когда до цели так мало, меня уже не остановить! Я должна спастись! Ползу, оставляя за собой две кровавые полосы на полу, нестираемые даже пышной юбкой платья, которое на мне, ранее бывшее белым, сейчас же в бурые, цвета засохшей крови, пятна.

Тем временем добираюсь до двери, собираю все силы в кулак, подскакиваю на ноги, охая от боли, но умудряюсь не повалиться обратно и дёргаю за ручку. Вот она — свобода. Меня заливает солнечный свет. Но лишь на мгновение. Он слепит глаза, но я замечаю человека, очутившегося передо мной.

— Помогите, — хрипло прошу я, опираясь на дверь, одновременно слабо протягивая ему руку, надеясь на помощь.

Толчок, меня на секунду оглушает темнота. С трудом открываю глаза, смотрю бессмысленно в потолок. Через мгновение понимаю, что проиграла. Он победил. С трудом приподнимаюсь на локтях и щурюсь, глядя вперёд. Солнце слепит до слёз, оставляя в дверном проёме только силуэт, но я готова поклясться, он улыбается.

— За что? — я прикрываю глаза и просто опускаюсь обратно на пол, понимая, что это конец. Мой голос звучал так спокойно, умиротворённо, и в голову пришло внезапно сравнение — мёртво, я улыбнулась.

— Понимаешь, Ярослава, — я даже не услышала, а интуитивно почувствовала, как он подошёл и склонился надо мной. — Ты не захотела подчиниться, сделать так, как я тебе сказал. Вот такой вот и результат! — теперь его голос звучал у самого моего уха.

С трудом я повернула голову, поморщившись от боли, — похоже, всё моё тело стало одним огромным синяком, я приоткрыла глаза и тут же потонула во взгляде, тёмном, не сулящем ничего хорошего, говорящем, что счастливого конца не будет. Прикрыла глаза, одновременно прося:

— Что же ты так медлишь? Ты же жестокая машина убийств, не более! Убей же меня, хватит с меня мучений!

— Смотри на меня! — вообще-то, мне было уже всё равно, но этот голос, пробирающий до костей, заставил повиноваться даже в последние мгновения моей не такой уж и длинной жизни. Глаза непроизвольно открылись, я уставилась вперёд, видя только черноту зрачка парня. Через секунду почувствовала, как он покровительственно и беспощадно впился в мои губы, ожидая реакции, каких-то действий. Но мне уже было всё равно, и это, видимо, излучал мой взгляд.

— Что ж, прощай! — шепнул он и прикусил мне губу так, что во рту стало солоно от крови. Его пальцы резко сдавили моё горло, из него вышел сдавленный хрип, я выгнулась дугой, одновременно пытаясь выбиться из хватки. Лёгкие жгло, горло превратилось в сплошную точку боли, в голове простирался туман, и туда робко пробралась одна единственная мысль — это конец…

— Эй, ты чего? — надо мной склонилось удивлённое лицо. Я испуганно отпрянула и врезалась спиной во что-то плоское и деревянное. — Неужели я такой страшный? — «маска» парня, на секунду исчезнувшая, когда я только открыла глаза, снова появилась на лице: взгляд стал непроницаемым, с лёгкой долей иронии изогнулись губы, а брови были приподняты.

— Что, собственно говоря, происходит? — я огляделась вокруг, подмечая, что оказалась в просторной спальне. Вся мебель была укрыта тканью, кроме кровати, на которой я в данный момент и лежала.

— Понимаешь ли, Ярочка, — голос принца звучал непринуждённо, и не было ни капли заботы и испуга, которые я уловила в самом начале. — После того, как я повесил на тебя эту милую вещицу, — он кивнул на тонкий браслет из чернёного серебра, незаметный на фоне широкого бронзового. — Ты должна была утратить свои силы на время его носки. Но, увы, я не знал, что всё пойдёт так. Ты сначала закричала, а потом начала оседать на пол. И, конечно, я бы мог оставить тебя в качестве эдакого милого коврика, но перешагивать пришлось бы. Поэтому я решил отнести тебя в твою будущую спальню. И не прошло и получаса, как ты оглушила весь район своими криками. Не мог я допустить в первый же день ссоры с соседями! Вот и решил узнать, что происходит, — с таким удовольствием пояснил он, что я не сомневалась, он был счастлив, выставляя меня дурочкой.

— Мог хотя бы притвориться, что пришёл, чтобы узнать о самочувствии, а не из-за мнения общественности! — возмущенно заявила я, хотя внутри понимала, что он прав — первое мнение одно из важнейших показателей в обществе.

— Не дождёшься! Не терплю лжи, — пожал он плечами и добавил: — Лучше пробегись по дому и посмотри, сколько прислуги надо будет, ты же в этом разбираешься. А мне утром они уже нужны тут.

— Я так понимаю, свой треклятый браслет ты не снимешь? — без особой надежды поинтересовалась я.