В штабе флотилии старых знакомых не нашлось. Но в горячей работе люди узнавались быстро. Нельзя было не оценить опыт и организаторские способности начальника оперативного отдела (теперь в штабе флотилии были отделы) капитана 2 ранга Е. С. Колчина, начальника оргмоботдела капитана 2 ранга И. Г. Блинкова, начальника БОСО — службы военных сообщений — инженер-майора В. И. Кобылинского. Начальник связи капитан 3 ранга В. А. Баранов отлично зарекомендовал себя при развертывании новых береговых постов. Флагманский механик инженер-капитан 2 ранга С. Г. Ионов проявлял неистощимую изобретательность, обеспечивая использование в качестве тральщиков и тралбарж даже очень старых речных судов, которым было по 50–60, а некоторым — чуть не по 100 лет.

Конечно, не все на Волге шло у нас гладко, особенно на первых порах. В борьбе с минами флотилия теряла и людей и корабли — случалось, подрывались тральщики, а иногда и канлодки. Плесы, уже очищенные, проверенные контрольным тралением, вновь оказывались опасными для плавания — враг продолжал минные постановки, все еще надеясь вывести из строя волжскую магистраль, заменить которую не могли никакие другие пути.

Многое решалось на Волге той весной. Потом Н. Г. Кузнецов напишет в своих мемуарах: «Немцы не выдержали напряжения борьбы за Волжский путь и прекратили ее. По правде сказать, и у нас был момент, когда, казалось, поставь враг еще сотню-две мин, и движение будет прервано. Но об этом знали только мы»[4].

Да, противник не представлял в то время, какого крайнего напряжения стоило нам обеспечивать проходимость Волги. Но со второй половины мая 1943 года на ней не погибло ни одно нефтеналивное судно. Движение речных караванов все ускорялось. К июлю объем перевозок горючего стал соответствовать правительственным заданиям, а затем план начал перевыполняться.

То, чего удалось достигнуть в расчистке волжских фарватеров, явилось результатом усилий всего многотысячного личного состава флотилии (масштабы боевого траления потребовали увеличить общую его численность в полтора раза по сравнению с периодом Сталинградской битвы).

Много значило и то, что плечом к плечу с военными моряками самоотверженно действовали все водники. Неоценимую помощь в мобилизации местных ресурсов оказывали партийные и советские органы ряда областей, и прежде всего Сталинградской. Немало помощников нашлось у нас среди жителей приволжских селений — от них поступали сведения о том, где погрузились в воду новые мины. И Военный совет флотилии не раз пользовался предоставленным ему правом — награждать от имени Президиума Верховного Совета СССР орденами и медалями не только отличившихся матросов и офицеров, но и гражданских лиц, способствовавших успеху боевого траления.

В июле, в дни Курской битвы, почувствовалось, что врагу стало наконец не до Волги. Активность фашистской авиации над нею резко пошла на спад, а некоторое время спустя самолеты-миноносцы, как и бомбардировщики, перестали появляться тут вообще.

Позволю себе привести еще несколько строк из книги Н. Г. Кузнецова «Курсом к победе». Вспоминая об одном из своих разговоров с Верховным Главнокомандующим летом того года, автор свидетельствует:

«Верховный похвалил моряков.

— В победе под Курском есть и их вклад, — сказал он. — Передайте это вашим товарищам»[5].

Невытраленных мин на Волге оставалось еще немало, но большим облегчением было уже то, что не прибавлялось новых.

Волжская флотилия существовала до середины лета 1944 года. Однако задолго до этого корабли, не занятые на тралении, понадобились на других реках. И прежде всего на Днепре, к которому фронт стал приближаться осенью сорок третьего.

В начале сентября мы получили приказание готовить к переброске на запад — пока без указания пункта назначения — часть бронекатеров и некоторые другие малые корабли. А через несколько дней стало известно: хотя советские войска еще не вышли к Днепру, Наркомом ВМФ подписан приказ о воссоздании Днепровской флотилии, и ее передовой отряд надлежало сформировать из кораблей, находившихся на Волге.

24 сентября, в обычный час, я направился к командующему с вечерней оперсводкой и отчетной картой. В каюте контр-адмирала Ю. А. Пантелеева на штабном корабле «Волга» застал кроме него члена Военного совета Н. П. Зарембо. Оба как-то загадочно улыбались. Командующий молча протянул мне бланк с телеграммой. Она была подписана наркомом, а в адресе стояла моя фамилия, но до сознания не сразу дошло, что это ко мне относился краткий текст: «Вы назначены командующим Днепровской военной флотилией. В должность вступить немедленно».

За два месяца до этого мне было присвоено во внеочередном порядке звание капитана 1 ранга. Затем последовало награждение орденом Красного Знамени. Однако назначения на командную должность, связанную с особой ответственностью, я никак не ожидал. И когда выслушивал поздравления Пантелеева и Зарембо, вероятно, выглядел довольно растерянно.

Немедленно — значит немедленно. На следующий день я передал штаб Волжской флотилии назначенному вместо меня капитану 2 ранга Н. Д. Сергееву. И вступил в командование корабельными подразделениями, которые должны были стать на первых порах ядром возрождаемой флотилии на Днепре.

Туда предназначались 2-й гвардейский дивизион бронекатеров капитана 3 ранга А. И. Пескова (однобашенные бронекатера такого же типа, как действовавшие в начале войны на Дунае), отряды катеров-тральщиков, минных катеров и катеров ПВО, а также самоходная плавбатарея — всего около 40 боевых единиц.

Корабли имели опытные, обстрелянные экипажи. В огне Сталинградской битвы бронекатера заслужили почетное право поднять гвардейские флаги. А плавбатарея, включенная в передовой отряд Днепровской флотилии, можно сказать, родилась в боях на Волге. Кому-то пришла хорошая мысль — соединить два десантных мотобота поперечной площадкой и поставить на нее 100-миллиметровое морское орудие с броневым щитом. Получилась дальнобойная артиллерийская установка с четырьмя гребными винтами и очень малой осадкой, легко выдвигаемая на нужную огневую позицию.

Пока передовой отряд днепровцев находился на Волге, нам выделили сетевой заградитель «Тура», на котором разместился штаб. «Тура» стояла вблизи Сталинграда, и казалось символичным, что именно тут формировалась флотилия, которой предстояло идти на запад, наступать.

К большой моей радости, контр-адмирал Пантелеев согласился отпустить на Днепр превосходного флагмеха инженер-капитана 2 ранга С. Г. Ионова, а на должность начальника отдела боевой подготовки — капитана 3 ранга И. А. Кузнецова, недавнего командира отличившейся под Сталинградом Краснознаменной канлодки «Усыскин». Этим комплектование штаба на первых порах и ограничились. А политотдел флотилии представлял пока один инструктор — капитан 3 ранга И. Н. Завернин.

Предстоявшая перевозка судов по железной дороге, спуск их на воду в неизвестных еще условиях ставили перед нами немало сложных вопросов. Ряд кораблей нуждался в срочном ремонте, в довооружении. Важно было также сплотить людей, дать экипажам кораблей, входивших до того в разные соединения Волжской флотилии, почувствовать себя единым боевым коллективом возрождавшейся Днепровской.

С этой целью было решено провести смотр передового отряда флотилии. Вблизи Сарептского затона, где стояли корабли, нашлась ровная, окруженная деревьями поляна. Под осенним солнцем запестрели протянутые между ними гирлянды флагов расцвечивания. Поздравив личный состав с воссозданием флотилии, я рассказал о ее традициях, о том, как сражались днепровцы в гражданскую войну и в первое лето Великой Отечественной. Затем экипажи кораблей прошли торжественным маршем. Воодушевленные лица моряков, приподнятое их настроение говорили о том, что смотр свою службу сослужил.

Немного позже был проведен и смотр кораблей. И наверное, все, кто стоял в тот день на их палубах в тихом Сарептском затоне, переносились мыслями к ждавшему нас, охваченному огнем боев Днепру.