Маневрируя, полуглиссер приближался к правому берегу на 20–30 метров. Гитлеровцы, должно быть, не ожидали такой дерзости и не открывали огня целых пять минут. Потом ударили пулеметы, сразу из многих точек, и минометы. В стереотрубу стало видно, как всплески от мин и пулеметных очередей окружают полуглиссер. Чтобы завершить обследование плеса, гидрографу требовалось продержаться там по крайней мере еще столько же. И поворотливый кораблик продолжал выписывать зигзаги под вражеским огнем. Как ни мала была эта цель, через одну-две минуты интенсивного обстрела представлялось уже невероятным, чтобы полуглиссер остался невредимым. Но сквозь пальбу доносился треск его мотора — корабль сохранял ход.
Навигационная разведка была доведена до конца. Когда полуглиссер на обратном курсе проходил мимо нас — на большой скорости, хотя и не очень хорошо слушаясь руля, — удалось разглядеть на борту фигурки всех четырех моряков, и мы с Лялько облегченно вздохнули. Но порадоваться за них мы поспешили.
Прикрыв отходящий полуглиссер огнем, бронекатера последовали за ним к приречному селению, где находился наш передовой лазарет. Там выяснилось: оба участвовавших в разведке офицера ранены, лейтенант Сигин — тяжело; уже раненный, он делал последние промеры. Полуглиссер имел десятки пробоин, дошел с перебитым, кое-как сращенным штуртросом.
Сигин, перевязанный товарищами, обстоятельно доложил по карте результаты разведки, оказавшиеся очень важными. И пока не кончил, не дал медикам его унести. А жить лейтенанту оставалось часа два. Боевого ордена он был удостоен посмертно.
Промеры Сигина показали, что бронекатерам с 70-сантиметровой осадкой к Сероцку не подойти. Не дожидаясь уточнения нашей задачи в боях за город — а она окончательно определилась уже в ходе наступления, — мы сформировали для действий тут группу мелкосидящих (осадка не более полуметра) кораблей, куда вошли минометные катера Исаева и обычные сторожевые, а также два бронекатера-«малыша».
Эти «малыши» входили в состав прежней Пинской флотилии, были затоплены своими экипажами осенью сорок первого под окруженным тогда Киевом, подняты нашим РАСО, приведены в порядок, перевооружены (в одной башенке — спаренный крупнокалиберный ДШК, в другой — спаренный «максим»). Они имели экипажи из семи человек со старшиной во главе и выполняли на реках Белоруссии чаще всего вспомогательные задачи. А теперь «малыши» (официально — бронекатера № 36 и № 37) были единственными бронированными кораблями в группе мелкосидящих и могли пригодиться, в частности, для подавления огневых точек противника близ уреза воды.
Группу кораблей возглавил заместитель начальника оперативного отдела штаба капитан 3 ранга Прохоров, энергичный офицер с хорошими командными задатками. Это временное назначение пришлось ему по душе.
Армии правого крыла фронта перешли в наступление утром 19 октября. Наши плавбатареи, бронекатера и другие корабли, участвовавшие в артподготовке под Сероцком, выпустили более 1500 снарядов. В этот и на следующий день флотилия поддерживала огнем продвигавшиеся вперед части 46-го стрелкового корпуса. Обходя Сероцк с запада, они одновременно вышли к его северной окраине, но там врагу удалось их задержать. Тогда и настал момент вводить в бой группу кораблей Прохорова.
Первоначально ее задача определялась как набег для подавления тех немецких огневых точек, приблизиться к которым можно было только с реки. Прохоров выполнил эту задачу: 13 мелкосидящих кораблей, прикрываемых огнем других, прорвались к устью Нарева и били по разведанным на берегу целям всем своим оружием — от «катюш» до пулеметов. Но сопротивление противника в Сероцке еще не было сломлено, а некоторые его огневые точки на берегу постепенно ожили, мешали готовившейся переправе стрелковой дивизии с левого берега. Через четыре часа после первого набега кораблей командир корпуса генерал-лейтенант К. М. Эрастов попросил нас повторить его.
Капитан 3 ранга Прохоров вновь прорвался со своими кораблями к Сероцку. Опытный командир понял, что гитлеровцы, очевидно опасаясь окружения, начали свертывать свою оборону. В черте города нашлось место, где корабли смогли подойти к берегу, и Прохоров решил не упускать возможности еще активнее помочь армейцам, завязавшим бой на противоположной, северной, окраине Сероцка.
На кораблях группы насчитывалось сто с небольшим моряков. Третья часть их сошла на берег, составив отряд примерно такой же по численности, каким был на Припяти отряд Чалого. Пулеметы, автоматы, гранаты на кораблях имелись — бой на берегу отнюдь не исключался (воюя на реках, к этому всегда надо быть готовым). Командовать высаженным отрядом Прохоров поручил старшине 1-й статьи Кравцу, командиру бронекатера-«малыша». А задача десантников состояла в том, чтобы при огневой поддержке кораблей продвигаться по мере возможности в глубь города, навстречу нашим войскам.
Маленький десантный отряд, действуя отважно и дерзко, преследуя численно превосходящего, но дрогнувшего противника, овладел рядом приречных кварталов. На колокольне, самом высоком здании города, старшина Кравец водрузил Военно-морской флаг. В центре города моряки соединились с наступающими армейцами. К вечеру Сероцк был полностью очищен от гитлеровцев.
В первом бою на Буго-Нареве флотилия потеряла два полуглиссера, разбитых минами при подходе к берегу. Потери в людях на воде и на суше свелись к одному убитому и пяти раненым, не считая тех, кто после перевязки остался в строю.
Когда рассказываешь о таких боях, иногда задают вопрос: как все-таки удавалось выигрывать их с малыми потерями? Или противник не сопротивлялся? Нет, сопротивлялся. А потерь, убежден в этом, меньше там, где бойцы действуют смело, напористо. Десант всегда в какой-то степени ошеломляет врага, которому обычно трудно сразу оценить силы высадившихся. Важно воспользоваться этой ошеломленностью, не дать врагу опомниться, не упустить драгоценные для развития первоначального успеха минуты. Многое зависит также от умения командира быстро и расчетливо рассредоточить людей на берегу.
Небольшие потери при высадке десантов были у нас не исключением, а, скорее, правилом. Напомню, что на Припяти отряд Чалого три раза подряд высаживался совсем без потерь, нанося немалый урон врагу и весьма успешно выполняя боевую задачу.
От Сероцка до Вислы — всего 40 километров по фарватеру извилистой, делающей много поворотов реки, а напрямик, по суше, — гораздо меньше. Но продвижение вперед было тут медленным и трудным. Гитлеровцы, еще надеясь не только остановить, но и отбросить советские войска, оказывали упорное сопротивление на заранее оборудованных рубежах.
Следующим после Сероцка узлом вражеской обороны, в овладении которым активно участвовала флотилия, явилась старинная крепость Зегже, стоящая ниже и тоже на правом берегу. А перед тем у днепровцев была горячая переправочная работа — на расширявшийся сероцкий плацдарм перебрасывались с левого берега подкрепления.
В ночь на 21 октября мы помогали форсировать Буго-Нарев 71-й стрелковой дивизии, а плавбатареи и бронекатера участвовали в прикрытии ее высадки и выхода на дорогу Сероцк — Зегже. В это время стало известно, что переправляться должен весь 47-й корпус генерала Кислицына. Мы решили, не дожидаясь ничьих просьб или приказаний, проявить инициативу и радировали командующему 70-й армией генералу Попову: флотилия готова перевезти корпус своими кораблями. Как-никак опыт у нас был — на Березине, имея намного меньше кораблей, перевозили целую армию.
В четвертом часу утра переброска корпуса уже началась. Он, кстати сказать, был неполного состава. Генерал-майор Д. И. Кислицын объяснил: корпус давно наступает, не пополняясь. «Зато боеприпасов теперь вдоволь!» — добавил он. Так, на переправе, и познакомились с новым сухопутным соседом. На исходе дня части корпуса уже вели бой под Зегже. И от комкора поступила заявка — усилить артиллерийскую поддержку с реки.
Корабли и плавбатареи меняли огневые позиции по мере того, как продвигались вперед войска. Из-за мелководья бронекатера все еще не везде могли включать моторы, работать винтами. Иногда команда спускалась за борт, чтобы облегчить корабль и протолкнуть его вперед.
