Вечером Давид вместе со своими людьми начинает готовиться к отъезду. Я вопросительно смотрю на Сашу.

- Если, конечно, ты не против, я еще задержусь. Хочу побыть с вами. Уверен, что тебе и мальчикам, да и мне самому, сейчас не помешает моральная поддержка, - поймав мой взгляд, говорит мужчина.

Во время разговоров при посторонних людях и детях Алекс не называет мальчиков сыновьями. Не делает этого, потому что мы этот вопрос не обсуждали, и я не дала своего разрешения. Тему эту не затрагиваю, не уверена в ее своевременности. У меня есть сомнения и повод для них. Имя его - Анна.

Внутри себя также сомневаюсь в правильности решения Саши на время остаться с нами. Веских причин, по-моему мнению, в настоящий момент нет. Я чувствую себя нормально. По вызову Алекса после отмены успокоительных препаратов приезжал врач-акушер. Осмотр не выявил проблем с беременностью. Назначил визит в клинику на следующую неделю. Из серьёзных дел у меня только поход в полицию с Миром и Мотей. С детьми должны пообщаться детектив и психолог. Это мы тоже можем прекрасно и сами сделать.

Поговорить об этом с Алексом уже не получится, так же как и отказать, потому что сейчас на меня внимательно смотрят две пары вопрошающих глаз. При виде мольбы во взглядах моих детей я сдаюсь.

Алекс проводит с нами целую неделю. Мы гуляем по парку, ходим на пруд рыбачить, ездим в оливковую рощу на повозке и в Монтекатини на машине. Вместе посещаем полицейский участок. Беседа с Мироном и Матвеем проходит в нашем присутствии. Вместе, по настоянию Саши, идём на приём к врачу. Несмотря на то, что я хорошо себя чувствую, он беспокоится за меня и малышек. Мне это приятно.

Несмотря на всю его заботу и внимание, если за пределами поместья мы общаемся легко и свободно, то в доме старательно избегаю общения с ним тет-а-тет. Я очень благодарна за Мирона и за уважение по отношению ко мне. Он терпеливо корректен, не наседает на меня, ждет пока приду в себя.

Вечером традиционно уложив детей, почитав им книжку и устроив целый концерт по заявкам, иду в свою спальню, принимаю душ. Выхожу в полотенце и утыкаюсь по взгляд Алекса, сидящего в кресле.

- Я стучал, но ты не ответила, зашёл без приглашения. Прошу меня извинить за наглость.

Смотрит, как наши мальчики, когда пытаются меня разжалобить. Теперь понимаю, в кого у них этот щенячий взгляд. У меня никогда такого не было. Родители всегда смеялись, что любая моя просьба с самого детства всегда звучала, как принятое решение. В этом отношении мои дети в своего отца.

- Оль, нам все же надо поговорить. Сколько ты ещё будешь меня избегать? Что я сделал или делаю не так? Почему у тебя на меня такая странная реакция?!

Саша говорит что-то о наших отношениях, наших детях, нашей жизни, а для меня все его слова идут каким-то музыкальным фоном. Ещё на первых нотах его голоса я утонула в нем. Он меня обволакивает, лишая всякой возможности сопротивляться. К голосу присоединяется огонь его глаз. Начинаю плавиться, как сыр под лучами солнца. И мне хорошо от этого. Я физически ощущаю это тепло. Лыблюсь во все лицо. Вероятно, со стороны выгляжу весьма глупо.

Алекс встаёт с кресла, подходит ко мне. Утыкается своим лбом в мой. Распускает мои волосы. Начинает нежничать, гладит плечи, руки, целует висок, ушко, проходит языком по шее. Снимает полотенце, поворачивает меня к зеркалу. Забавная и странная картина - голая, пузатая, беременная женщина и одетый, красивый, брутальный мужчина. Его большие ладони с длинными пальцами сначала ложатся на живот по бокам. Он плавно начинает водить по куполу, касается пупка, одну руку опускает вниз под живот, другую поднимает вверх под груди. Мне очень нравится. Меня эти движения и ласки успокаивают.

Мы оба смотрим в зеркало. Он дышит мне в голову. По моему телу бегут мурашки. Не знаю, что видит Саша, но я - только его глаза. От его ласкающего солнечного взгляда совсем теряю ощущение реальности. Лечу в потоках счастья, растворяюсь в нашей обоюдной страсти. Все становится неважным. Есть только мы, слияние наших тел и наша близость.

Просыпаюсь от шебуршания, шепота и хихиканья. На автомате прикрываю Олю покрывалом. Приоткрываю глаза и вижу около двери Мира и Мотьку. У маленького в руках цветы. У старшего - поднос со стаканами воды и молока. Картина - умильная! Улыбаюсь. Головой показываю "можно". Мальчики ставят все на кофейный столик и на цыпочках уходят. Мотька на выходе оборачивается, тихо смеётся, прикрывая рот рукой.

Смотрю на мою рыжую Маху. Котёна крепко спит, мерно посапывая. Умаялась маленькая ночью. Хотя если честно, с её темпераментом, укатывать пришлось рыжулю долго. Окончательно отключились оба уже под утро. До серьезных разговоров, как обычно, не дошли.

Ставлю для себя на сегодня задачу номер один - поговорить с Ольгой. Пока намечаю план на день, в спальню опять просачивается Матвейка. Стараясь не разбудить маму, как червяк, проползает ко мне, шепчет, что они с Миром зовут меня на завтрак. Обещаю минут через пять прийти. Тихо собираюсь и спускаюсь вниз.

- Лаура уехала в деревню на рынок. Мы одни. У нас мужской завтрак, - деловито сообщает мне Мирон.

Садимся за стол. Чувствую мой старший не просто так затеял этот мужской завтрак. Обменявшись рукопожатиями и пожеланиями приятного аппетита, приступаем к еде.

Смотрю на своих сыновей и понимаю, что просто обязан сделать все для их счастья. Трудность заключается только в одном, для начала нужно договориться с их мамой. Наши отношения с ней похожи на неуправляемый полет и квест "Догони меня, если сможешь". Боюсь оставлять ее одну. У меня стойкое предчувствие, стоит мне уехать, как рыжая снова пустится в очередные бега. Думаю, что предпринять, чтобы ее поступки стали более подконтрольны и управляемы.

После завтрака Матвей побежал собираться на занятия. Мир тоже едет на учебу, но его рюкзак уже готов и стоит на террасе. Я сначала хотел сам их отвезти в Монтекатини. Потом решил, что отсутствие детворы даст нам с Ольгой возможность обсудить вопросы, которые уже давно назрели. Мирон прерывает молчание.

- Алекс, мама мне объяснила, что родители детей не всегда живут вместе. Это понятно. Мы с Мотей догадались еще в прошлый твой приезд, что ты наш отец. Да и Лаура об этом Мотьке сказала. Вы - взрослые странные. Ты молчишь. Мама тоже, хотя я её спросил об этом. Адриано мне говорил, что человек с годами становится сложнее. Теперь я это вижу. Можешь не объяснять, если не хочешь. Ты теперь все время будешь жить с нами или просто будешь приезжать к нам в гости?

Никогда не думал, что разговор с ребёнком может быть таким сложным. Конечно, у меня практически и нет такого опыта. Если не считать общение с детьми Ника. Его Андрей старше Мира, но я никогда не слышал от него таких взрослых суждений и мыслей. Понимаю, что не могу подвести ожидания сына, должен быть с ним честным.

- Мирон, я ваш отец - это правда. Мама объяснила хоть и кратко, но правильно. Жить мы обязательно будем вместе. Где, у меня в Лондоне или здесь, пока сказать не могу. Нам с мамой нужно обсудить и решить этот вопрос, и многие другие. Но я обещаю, что мы это сделаем в ближайшие дни. Как только все станет известно, сразу же вместе с мамой вам скажем. Скоро мне нужно будет уехать и потребуется твоя помощь.

Дальше объясняю сыну суть просьбы и помощи. Он понимающе кивает головой. Буквально через минуту выбегает рыжик, округлив глаза, смотрит на меня и Мира. Ждет. Беру Мотьку на руки, обнимаю, треплю рыжие волосы, сообщаю, что он мой сын. Матвей обвивает своими ручками мою шею и шепчет на ухо, что он это сразу знал.

Провожаю парней, поднимаюсь в спальню моей рыжей ведьмочки. Она уже не спит. Сидит в топе и шортиках на полу в осане спокойствие и умиротворение. Опираюсь на дверной косяк, любуюсь ее красивым лицом и манким телом, ласкаю ее взглядом. Чувствую как в моем солнечном сплетении становится тепло. Я не думаю сейчас о близости. Мне очень хочется сесть сзади Котёны, прижаться к ее спине и положить ладони на животик. И снова целовать и целовать его. Я пол ночи пытался почувствовать шевеления моих девочек. Оля хихикала и называла меня маньяком. Пока я летал в своих воспоминаниях и мечтах, моя королева закончила занятия. Смотрю на неё пристально, понимаю, что если сейчас мы не спустимся вниз, то перейдём в горизонтальную плоскость, завтрак перенесётся на обед, а серьёзный разговор, вообще, может и не состояться. Оля молча ждёт.