Женщина с циничным взглядом голубых глаз и вытянутым аристократичным лицом, бросив взгляд из-под затейливого блондинистого парика, поджала тонкие губы.

– Хочу вам напомнить, Лу, – заметила она, – что Руф Роскоу всегда сдерживал свои обещания. Такое происходит впервые… Да и собрание было действительно важным. Кидать без причины – это на него не похоже. К тому же сам факт, что у них молчит все здание: уж, по крайней мере, он мог дать инструкции своим секретарям. Но он даже этого не сделал.

Пальоне нахмурился и кивнул на безмолвно-серый экран.

– Вы хотите сказать, у них там что-то произошло?

Слово «произошло» можно было произнести по-разному. В интонации Пальоне оно означало: «На него совершено нападение».

– Тут с недавних пор истории разные, всякие странные происшествия, – подал голос молодой человек. – Я, э-э… особо в эти слухи не верил. Но в последнее время… Я начинаю…

Он издал странный звук (будто его душили) и вытаращенными глазами вперился в затемненный квадрат окна за спиной у Пальоне.

Тот тоже обернулся к окну:

– Что? Кто?

Тонированное стекло было настроено на полупрозрачность, но любой достаточно крупный и близкий предмет был различим в виде силуэта.

– Просто тень какая-то, – раздраженно бросила женщина и отвернулась от окна.

Но Пальоне продолжал неотрывно смотреть. С каждым мгновением силуэт становился все крупнее: чудовищные очертания ребристого великана с круглым кулачищем. Молодой человек, вскочив, подбежал к окну и с помощью пульта настроил его на прозрачность.

Местным крестным отцом Пальоне так и не стал, потому что не всегда слушал свой внутренний голос. Замаха гигантского шара он тоже не увидел, так как уже несся по холлу к эскалатору.

А вот молодой человек и остальные замах увидели, поэтому у них осталось время на предсмертный крик, у каждого свой.

Предмет оказался слишком неожиданно и близко (какой огромный!), чтобы они узнали в нем ядро, даром что оно резко вычерчивалось на фоне пляшущего отражения городских огней. Для четырех остававшихся в комнате это был просто гигантских размеров болид, несущий смерть. Не успели они сделать вдох для второго крика, как комната лопнула: куски стекла с хромалюминием, кровь и кусочки плоти дождем посыпались на небесно-синий ковролин офиса этажом ниже.

Пальоне с неработающего эскалатора (ночью он не работал, поэтому приходилось нестись через три ступеньки) прыгнул прямо на вымощенный плиткой навес гаража. Запнулся, упал; в этот момент земля содрогнулась, и вокруг начали дождем сыпаться смертоносные обломки. Ни один прямо в него не угодил; Пальоне поднялся, в истерике выдавив из себя что-то вроде: «А-а-ак, а-а-ау!»

Экскаватор разносил здание на части с угрюмой методичностью. Ядро с магнитным датчиком метко расхлестывало угловые стыки и крепежные скобы, грамотно, с какой-то задумчивой осмысленностью сокрушая строение. Наиболее упорные участки здания подвергались действию резонансных волн, исходящих непосредственно от ядра; избирательно воздействуя, они размягчали для ударов несущий каркас. Минут через пятнадцать многомиллионная, всего четыре месяца простоявшая конструкция сложилась внутрь себя и рухнула как карточный домик. Город эхом вторил грохоту обвала.

Один из бригады пожарных, зачарованно наблюдавший за картиной из припаркованного фургона, задумчиво присвистнул. Его напарник ответил улыбкой, в которой читалось смутное удовлетворение.

– Прямо как в моем недавнем сне, – поделился он. – Забавно…

– Слушай, и мне то же самое снилось!

Пожарный фургон, один из «солдат» бликующей армады разнообразной техники, съехавшейся по тревоге к взбесившемуся экскаватору, оказался припаркован под углом к остальным. Мотор заглушён, фары не горят, за рулем никого. Как вдруг машина ни с того ни с сего завелась и повернула на середину улицы, под крики сидящих на борту пожарных. На всем ходу она устремилась за улепетывавшим по тротуару человеком – маленьким, с растрепанным венчиком волос над потной лысиной. «А-ау, а-ак!» – оглянувшись через плечо, успел он вякнуть из-под бампера. Вот так и не стало дона Пальоне. После чего робот-экскаватор тут же успокоился, пожарный фургон мирно остановился у обочины, а коллективный разум Феникса снова впал в дремоту.

Сотни тысяч человек – кто во сне, кто грезя наяву перед телевизором – хмыкнули с удовлетворением. Спроси их, они бы даже не сумели объяснить, откуда это ощущение гордости. Но оно, несомненно, присутствовало. А гнездилище паразитов было разрушено.

Феникс со своей задачей справился.

Примерно то же произошло в Чикаго… и в Сакраменто… в Портленде, Сиэтле, Бойсе…

… По Манхэттену в бронированном лимузине мчалась группа мрачнолицых мужчин. В броне этой оказалось мало толку, когда машина необъяснимо взяла собственный курс и на скорости сто сорок промахнула через тоннель Линкольна (что совсем не соответствовало нужному направлению), полностью игнорируя отчаянные старания перепуганного шофера. Как раз на противоположной стороне тоннеля, в более просторном и менее людном месте, они и встретились лоб в лоб с другим лимузином. Как описывал потом один из свидетелей, столкновение было поистине «живописным».

Второй лимузин, также летевший на всей скорости по собственному желанию, вез четырех крайне влиятельных персон из Бостона, торопившихся на встречу как раз с той самой компанией. Встреча в итоге состоялась окончательно.

…В Хьюстоне была башня. Выше, чем «Космическая игла» Сиэтла [7], хотя, по сути, мало чем отличающаяся. Ну выше, ну глаже, глянцевитей, современней – иными словами, построенная с меньшей изобретательностью. Как и у «Иглы», наверху у нее находился ресторан, который поворачивался по оси за сорок пять минут, открывая вид на величавые хьюстонские горизонты и на Мексиканский залив. В ту ночь ресторан не вращался. Он был закрыт. И совершенно пуст, не считая семерых мужчин и двух женщин, горячо дискутирующих за уставленным бутылками столиком. Спорящие то и дело тыкали пальцами в сторону пустого экрана над кофейным автоматом. Эта камарилья девятерых совершенно не сознавала, что находится в одиночестве: никто пока не заметил, что все охранники и единственный бармен как один покинули башню (как и Роскоу с Пальоне не поняли, что вся обслуга вовремя отозвана, ведь на месте должны были остаться только те, кто бесспорно виновен); город выманил их под мнимым предлогом.

Один из девятки властно вскинул руку, призывая к тишине, и раздраженно крикнул в сторону бара:

– Джуд, черт тебя дери, ты опять эту хренову халабуду вращаться запустил? У меня от нее башка кругом!

Остальные, оглядевшись, удивленно обнаружили, что да, действительно, ресторан вращается: зарево городских огней определенно шло по кругу.

Джуд не отзывался.

– Алё! – сердито окликнула женщина, сведя брови. И добавила: – Э… Вашу мать! – уже тише, потому что при попытке встать она упала; темп вращения вдруг резко возрос, лишив ее равновесия. На ноги она так и не поднялась. В считанные секунды городские огни были уже хвостами метеоров, а там и вовсе слились в мерцающую рябь: башня вращалась куда быстрее, чем могли позволить моторы – и еще быстрее. И еще…

Раздались отчаянные крики, но ресторан находился слишком высоко над городом, поэтому весь этот гвалт (а потом уже и ор, а потом визг, сменившийся хныканьем, постепенно стихшим) спящее внизу население не услышало.

Удивительно, что высокое центростремительное ускорение способно проделать с человеческой плотью. Не такая уж она, оказывается, и прочная, как кажется на вид…

… А потом и Майами… И Миннеаполис, Атланта, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Детройт…

– Половина страны в панике, – сообщал себе Коул, – а другая – в благоговейном трепете.

– Ага. Заметь, куча народу ударилась в религию, – отвечал Коул.

Нет, теперь он уже не бормотал себе под нос. Просто снова встретил себя, бесплотного, кочующего из другой временной плоскости, и вот оба приостановились на стыке поболтать.