Большие влажные глаза Шельмы, казалось, смотрели на меня с немым укором. Пуля угодила ей точно в «звездочку», которая теперь из белой стала темно-багровой.

– Сядьте и снимите шляпу.

– А?

– Хочу взглянуть на вашу рану.

– А-а-а…

Дыра в шляпе была здоровенная – палец в ней проходил только так. И выходил – через вторую дыру. По странному совпадению обе они пришлись на ленту Молли, практически перебив ее, – и я, от греха подальше, снял ее и убрал в карман, клятвенно пообещав сам себе, что при первой же возможности заштопаю и надену обратно.

– Сквозное ранение черепа, но мозг не задет, – продекламировал драу. – Шучу, шучу, не дергайтесь так! Похоже, Валлентайн, у вас есть либо хороший талисман, либо не менее хороший заступник на небесах – пуля прошла по касательной, едва задев кость, так что весь понесенный вами урон исчисляется двумя-тремя прядями волос. А ведь парень был отнюдь не новобранец и стрелял практически в упор… хм, будь вы троллем или, скажем, гризли, я бы решил, что пуля элементарно срикошетила. Так болит?

– Вроде нет…

– Три года назад, – задумчиво произнес Вайт, – на одной вечеринке в Атланте мне рассказывали про схожий случай, но там речь шла о револьвере и вдобавок стрелял орк…[23] – С этих зеленых, – пробурчал я, – станется и по мумаку промазать.

– Возможно. – Драу шагнул назад и принялся старательно вытирать руки платком, ну а я с удивлением осознал, что голова больше не пытается изобразить раскалывающуюся тыкву, да и вообще не болит. Так, ноет слегка, будто неудачно попытался разогнуться в нашем подвальчике… в котором я за первый месяц не шишку – мозоль на затылке натер.

– Если что, я могу один труп уволочь, – сказал я, глядя при этом на гобла. Лучше, конечно, было бы взять его, то бишь ее – для некромантского допроса все тело и не требуется, а нести одну башку не в пример легче. Правда, лейтенант наверняка знает больше… – Или коня ихнего попробовать изловить.

– Нет и нет.

Драу аккуратно спрятал окровавленный платок, достал второй и принялся вытирать лицо, каждым движением смахивая не меньше полуфунта грима.

– Запрячь коня с армейским клеймом – далеко не самая удачная ваша идея, мистер Валлентайн, даже с учетом контузии. Впрочем, я сейчас вообще не уверен, что нам стоит продолжать двигаться к прежней цели.

– В смысле, в гости к Чанселору? – уточнил я. – Э-э… мистер Вайт, а куда же тогда?

Прежде чем ответить, темный эльф закончил стирать грим. Подошел к лейтенанту, наклонившись, рывком выдернул кинжал и лишь затем соизволил обратить внимание на меня.

– Скажите, Валлентайн, – с какой-то странной интонацией спросил он, – как вы относитесь к единению с природой?

– Никак! – честно сознался я.

– Меня удручает эта война. – Старый тролль одним коротким умелым щелчком выбил из трубки горсть пепла. – Ужасно, ужасно. Вот уже почти два года я лишен возможности спокойно приобретать мой любимый вирджинский табачок. О чем только думают эти… – Хаффель Блай, нахмурившись, указал мундштуком в сторону мельтешащих у воды северян, – человеки?

Трой внимал речам старика, затаив дыхание. Отнюдь не из одного лишь почтения – в каждом бугорке на лице Блая таилось куда больше знаний о человеческой цивилизации, чем у всех троллей рода Троя, разом взятых.

– О том, как лучше всего навести понтонную переправу?

– Говоря человеки, я имел в виду нечто более общее. – Хаффель аккуратно вставил мизинец в трубку и медленно начал поворачивать ее. – Счищаю нагар, – поймав недоумевающий взгляд Троя, пояснил он. – Я перепробовал кучу хитрых штучек и могу с полным на то правом заявить: лучше собственного ногтя это ничем не сделать. Все остальное – это лишь быстрый или очень быстрый способ испортить хорошую трубку. А хорошую трубку из настоящей турецкой пенки найти са-авсем не просто.

– Вот как….

– Да, именно так.

Не торопясь набив трубку вирджинским табаком, тем самым, над проблемами закупки которого старый тролль так сокрушался полминуты назад, Блай спрятал табакерку в поясной карман, добыл из его соседа огниво…

– Так вот, – продолжил он, выпустив в сторону Троя два кольца дыма подряд. – О чем, бишь, я…

– Ты говорил про нечто более общее.

– Именно! Я хотел пояснить, мой юный товарищ: говоря человеки, я подразумеваю не только горстку людей, находящихся в пределах нашей видимости. Но и всех, – возвысил голос Хаффель, – всех представителей данной расы, принимающих участие в этой бестолковой возне под названием Гражданская война. Хэ! Посмотрел бы на них малыш Джорик.

– Кто?

– Малыш Джорик. – Блай выдохнул еще одно кольцо. – Люди называют его Джорджем Вашингтоном, но для меня-то… для меня он всегда будет просто маленьким Джориком. Помню, в ночь перед Саратогой он пришел ко мне… знал, что во всей армии хороший табак остался лишь в моей табакерке. Да-а… в ту ночь мы с ним сидели рядом, в точности как сейчас – с тобой. У него была вересковая трубка, ага… а у меня, – старый тролль с нежностью провел пальцем по изгибу мундштука, – у меня уже имелась моя красавица. Тогда, конечно, цвет у нее был совсем другой…

– И о чем же вы говорили в ту ночь?

– Говорили? – удивленно повторил тролль. – Зачем? Я же говорю, Джорик пришел, потому что лишь у меня остался хороший табак, настоящее зелье. Немного, да…

Как уже было сказано, в каждом бугорке на лице Блая таилось куда больше знаний о человеческой цивилизации, чем у всех троллей племени Троя. Проблемой являлось то, что Хаффель вовсе не желал говорить о людях. Зато про табак и трубки – вернее, о преимуществах пенковой трубки над всеми прочими – он был готов рассуждать сутки напролет.

– Блай, а как ты сам думаешь, – Трой в очередной раз попытался увести разговор в нужную ему сторону, – почему люди воюют?

– Хэ! Ты бы еще спросил: почему люди совокупляются?

– Почему люди совокупляются? Старый тролль хрипло рассмеялся.

– Им это нравится, мой юный товарищ, им это, как они сами говорят, чертовски нравится. Как, впрочем, и почти всем остальным расам. Да…

Дождавшись, когда очередная дымная завеса рассосется, Трой увидел, что взгляд Хаффеля потускнел – река времени, по которой плыл сейчас Блай, была куда шире Раппаханнока.

– Помню я, – пробормотал старый тролль, – когда я впервые отправился к Великому Соленому Озеру. Тогда от человеков на этой земле стоял десяток-другой вигвамов из бревен… факторий. А леса – леса принадлежали другим. Оркам… гоблинам… эльфам…

Сначала Трой подумал, что попросту ослышался. Потом, чуть поразмыслив, предположил, что старик потихоньку впадает в маразм – дело для троллей совершенно небывалое, но кто знает? Хаффель ведь прожил среди людей столько, что, вполне возможно, уже не способен закаменеть.

И тут юный тролль заметил, как Блай хитро прищуривается.

– Думаешь, старый Хаффель прокурил последние мозги и даже не помнит, что в Америке не было эльфов? Думаешь-думаешь, не мотай башкой. Хэ, все так сейчас думают. Да и раньше думали. Одни только мы, Хаффы-с-маленькой-гладкой-воды… которую теперь называют озером Святого Клэра…. только в нашем роду всегда помнили, кто таится в глубине заповедных лесов.

Блай прервался, и, хитро поглядывая на молодого тролля, сосредоточился на очередном священнодействии. Трой был почти уверен: в этот раз старик набивал трубку едва ли не втрое медленней обычного, хотя… чуть поостыв и успокоившись, он сообразил, что это вряд ли возможно. За прошедшие века пальцы Хаффеля давно уже приучились выполнять трубочную перезарядку самостоятельно.

– Помнили, да. – Старик выдохнул на Троя целое облако ароматного дыма. – Раньше прочих мы пришли в те края, вслед за стадами мохначей. И мы видели, кто в рассветной дымке сошел на берег с белопарусных кораблей… кто сжег их, потому что не собирался возвращаться туда, откуда спасся. Они ушли в глубину лесов и растворились в них… ибо леса тогда казались бескрайними. Даже потом, когда нахлынула эта надоедливая зеленая мелочь… нет, никто не видел дивный народ, но ходили слухи, хэ, упорные слухи. О местах, куда не дает зайти чужая сильная магия… и откуда не дает вернуться меткая стрела.