— Да что же это? — тихо спросил он, представляя с ужасом, как его товарищ медленно раздевается, собирает одежду, оружие и идет в воду — идет, чтобы навеки пропасть, идет как кролик в пасть удава, словно принуждаемый чьей-то злой волей — чудовищной, непреоборимой…

— А ведь он в кого-то стрелял… — вдруг сказал Кулешов, показывая на полосу выжженной травы на том берегу. — Стрелял и все-таки шел туда…

Сергей перебрался через речку и проследил направление выстрела. Кое-где обугленные ветви кустарника еще тлели. Но ничего подозрительного обнаружить ему не удалось.

— Он выстрелил, вошел в воду и бросил лучемет… Почему? И куда он делся потом? Для чего он разделся? Хотел плыть? Но здесь очень мелко… Ничего не понимаю, — сказал Бартон.

— В воде его кто-то схватил. Или что-то схватило.

— Но для чего он разделся? И где остальные вещи — ботинки, например? Не могли же они уплыть…

— Да ведь это… — вдруг вскрикнула Машенька, и в ее голосе прозвучал такой неподдельный страх, что все разом обернулись. Машенька сидела на песке возле следов, и ее остановившиеся глаза были огромны и темны. — Да как же вы не видите? Ведь это совсем не его следы! Ведь здесь по шесть пальцев на каждой ноге!

Ахмеда искали до заката. Все было напрасно. Когда сгустившиеся сумерки сделали поиски бесполезными, Бартон дал приказ возвращаться.

Дисколеты уже подлетали к лагерю, когда Шерман заметил помигивание сигнальной лампочки пеленгатора. Дисколеты на предельной скорости помчались по пеленгу.

Точку, откуда исходили сигналы, они нашли быстро. Длинные черные тени не позволяли ничего рассмотреть на поверхности планеты, и пилоты осторожно опустили свои аппараты немного в стороне.

Через несколько минут поисков Сергей услышал слабый шорох. Обрадовавшись, он с криком кинулся туда, В луче фонаря что-то шевельнулось. Но, увы, это был не Ахмед. Это была их вчерашняя приятельница, сбежавшая собака Дон Кихота. Ураган неласково обошелся с бедным животным. Собака была грязная, исцарапанная, шерсть ее слиплась от засохшей тины и запекшейся крови, а задние лапы были, очевидно, перебиты. Когда Сергей присел около нее, она попыталась завилять хвостом и слабо заскулила.

— Потерпи немного, голубушка, — сказал Сергей. — Сейчас привезем тебя домой, накормим, напоим, перевяжем…

Он выключил пеленгатор на ошейнике, осторожно поднял собаку на руки и понес к дисколету. Пес доверительно лизнул его в щеку.

Сергей подал собаку через борт дисколета и сам забрался туда.

Утомленные люди молча расселись по местам. До самой базы никто не произнес ни слова.

Против обыкновения, ужинали порознь — Шавров сразу же улетел к экспедиционному боту, чтобы закончить прерванный тревогой осмотр, Ева стала оказывать помощь собаке, Кулешов вызвался ей ассистировать, Шерман занялся восстановлением сорванных антенн. У других тоже нашлись дела, отложить которые до утра было нельзя. Все знали, что завтра поиски предстоят с самого рассвета.

Хмурый Базиль Фар, биолог и шеф-повар экспедиции, молча поставил тарелки перед Бартоном, Сергеем и Машенькой. Все занялись едой. Однако через минуту девушка отодвинула от себя тарелку, и в тишине послышалось сдерживаемое всхлипывание.

— Ну что ты, Машенька, — сказал Бартон, обнимая девушку за плечи. — Завтра мы его найдем.

Машенька прижала к лицу ладони, плечи ее затряслись.

— Меня один раз три дня искали, — продолжал Бартон. — За мной тогда погнался диплодок размером чуть меньше, чем наш бот. Он загнал меня в скалы, и я уже думал, что мне конец, потому что его броню лучемет не брал. В самую последнюю секунду, когда он уже разинул пасть, я выстрелил ему в глотку и попал прямо в мозг. Он свалился на меня и едва не раздавил. К счастью, подо мной оказалось углубление в скале. Я устроился в нем довольно удобно, но выбраться из-под стотонной туши не мог. Наши пролетали надо мной раз пять, но чертов ящер экранировал мои пеленги. На третьи сутки кислород у меня должен был кончиться, и я стал мысленно составлять завещание…

Бартон сделал паузу, надеясь, что Машенька задаст хоть какой-нибудь вопрос, но она молчала. Сергей решил подыграть Бартону. Выдумавший эту историю Кулешов не раз рассказывал ее, и Сергей знал, что надо спрашивать.

— А прожечь туннель в ящере вы не пробовали? — спросил он.

— Я думал об этом. Но от меня до него было сантиметров двадцать, так что я скорее прожег бы дыру в своем скафандре.

Вот что мне не грозило совершенно — это смерть от голода. Одного этого ящера мне хватило бы на полгода…

— Как же вы выбрались? — спросил Сергей. — Вас нашли?

— К счастью, у тамошнего зверья очень хороший аппетит. Они так накинулись на мою добычу, что добрались до меня раньше, чем кончился кислород. Мне оставалось только разогнать своих благодетелей лучеметом да вызвать помощь по радио…

В столовую вошел Шавров в мокром комбинезоне.

— Экспедиционный бот в порядке, — сказал он, садясь к столу. — Правда, в шлюз набилось всякой дряни. Пришлось устроить приборку…

Бартон посмотрел на часы.

— На всякий случай подготовьте бот к старту. Через час я буду говорить с “Ариэлем”. Сколько человек они смогут нам выделить?

— Боюсь, что они заявятся все семеро, поставив корабль на автоматику, едва вы заикнетесь о том, что здесь нужна их помощь.

— Пусть только попробуют, — пробормотал Бартон. — Я пущу сюда самое большее троих.

— Хотел бы я посмотреть, как это вам удастся, — Шавров иронически взглянул на начальника экспедиции. — Они свяжут вас и меня, захватят бот и высадятся на Альфу нелегально…

Сергей представил, как экипаж “Ариэля” накидывается на Бартона; как дюжие космонавты, тренированные на десять g, связывают начальника экспедиции по рукам и ногам, затыкают кляпом рот и прикручивают к креслу, а потом, надвинув на глаза шляпы, замаскировав лица платками, среди ночи высаживаются на Альфу, озираясь и не снимая пальцев с кнопок лучеметов, и первым делом поднимают на антеннах бота черный пиратский флаг с черепом и скрещенными костями…

От этой нелепой картины настроение у него стало еще хуже. Ом встал и пошел к кофейному автомату, который только что засигналил своими изумрудными глазами, сообщая, что кофе готов. Бартон поднялся тоже, собрал тарелки и кинул их в лючок утилизатора.

В это время вошли Ева и Кулешов.

— Как наша пациентка? — спросил Бартон.

— С ней все в порядке. Одна лапа у нее сломана, пришлось наложить шину. Через неделю она будет бегать как ни в чем не бывало.

— Клянусь своей прической, — серьезно сказал Кулешов, — Ева провела операцию безупречно. Собака ее так благодарила…

— Скажите, Ева, каков, по вашему мнению, возраст собаки? — спросил Шавров.

— Наверное, лет пять или шесть. Зубы у нее еще не стерты. А в чем дело?

Шавров на минуту задумался.

— Понимаете, слышал я раз историю об одной собаке и ее странном хозяине. Он всюду, куда бы ни летел, возил с собой шпаги — они так и висели на стене его каюты. А сам он был без правой кисти и очень походил на нашего вчерашнего гостя… Но рассказали мне это очень давно — та собака, наверно, уже сдохла от старости. Собаки ведь дольше пятнадцати лет не живут.

Бартон, который был уже в дверях, вернулся и сел верхом на стул напротив Шаврова.

— Вы все-таки думаете, что это был он?

— Просто ничего другого не приходит мне в голову. Конечно, возможны самые невероятные совпадения. Скажем, братья-близнецы, оба космические анахореты, любители собак и холодного оружия, поселившиеся на разных планетах…

В столовой появился Шерман, который только что с помощью ремонтных автоматов закончил установку новых антенн. Он сел к столу, взял дымящуюся чашечку, которую Сергей поставил перед собой, и проглотил кофе, обжигаясь, чуть ли не одним глотком.

— Большое спасибо, — проникновенно сказал Сергей, заглядывая в опустевшую чашку. — Соизволите заказать еще? Или усладить ваш взор плясками?