— Да ну, нафиг… Не верю…

В моем инвентаре оказалась эта самая картина. А не зря мне мужик тогда сказал, чтобы я попробовал здесь украсть что-нибудь. Проделал такой трюк еще три раза, и получил четыре картины. Есть у меня мысли по ним. Но нужна оценка. Выходит, она влияет не только на количество информации, но и на уровень предмета. Если он высокого уровня или ранга, то не так просто узнать что-либо о нем.

Так, я задерживаюсь, и не вижу особого смысла осторожничать. Кажется, я уже понял суть этого места, а в следующей комнате точно узнаю, так ли я умен и сообразителен.

Здесь было две двери, и я выбрал ту, которая вела в древнюю операционную. Она была жуткой, с ржавыми инструментами. Наверное, такими у нас пользовались в семнадцатом столетии. Там было всего две картины, которые висели в комнате на стенах.

Открыв дверь по-барски, захожу в нее, и сразу направляюсь к картинам. Стою и жду, но ничего не происходит. Может моргнуть или закрыть глаза? Моргнул, и ничего. Закрыл глаза на секунд десять. Открыл глаза, и я теперь стою в такой же операционной, но только более обновленной. Ремонт, что ли свежий. А вот инструменты такие же, убогие и ржавые. Такими ножницами можно только овец стричь.

— Здраствуйте, молодой человек! — поприветствовал меня пожилой доктор в позолоченных очках, и в красном от крови халате. — Вижу, вы уже прошли одну комнату, и я рад, что вы добрались сюда. Теперь я могу рассказать вам свою историю.

— Ладно, давай! — пожал я плечами, не видя в этом проблемы.

-- Я был полевым врачом во времена великой смуты, когда Орвис, четвертый наш великий король напал на соседа. Сперва было страшно, ведь я врач и знал, что меня сразу отправят на фронт. Однако, я уже совсем скоро понял, что страх очень непостоянное чувство, и проходит очень быстро.

— И..? — перебил я его, несмотря на то, что он явно давно готовил этот монолог.

— Кхм….

— Водички? — достал я бутылку воды, и кинул ему в руки.

Он ее не поймал, хотя и дернулся по привычке. Это говорит о том, что он был человеком, судя по рефлексам. А вот то, что она прошла сквозь его руки, он уже призрак. Ну, впрочем, ничего нового и интересного. Как-то не кажется мне здесь все ужасным.

Вторая комната, кстати, была пекарней. Я выбрал ту, что помрачнее.

— Как видишь, вода мне уже не поможет. Я был врачом, лечил людей вот этими самыми инструментами. Я хотел…

— Пить хотел? Может тогда, я тебе дам пакет сока? Вдруг на воду только у призраков аллергия! — с серьезным лицом предлагаю ему, а сам думаю, как не заржать.

— Что… Да как ты… Какая вода, я тебе о своей судьбе пытаюсь рассказать…

— Да-да, интересная судьба, а призраки умеют воровать предметы? К примеру, пройти сквозь все стены и забить полный инвентарь? — не обратил я никакого внимания на его слова.

Как же приятно доставать призрака.

­­– Я… помогал... — начал он снова свою песенку, после того, как слегка завис, и стрельнул яростным взглядом в мою сторону.

— Круто, что помогал, — показываю ему большой палец вверх. — Сможешь принести сюда золото или артефакты, пока я тебя здесь подожду?

Призрак обомлел и вылупился на меня, как на идиота, а затем взорвался. Но не в прямом смысле.

— Да что ты за человек такой? Убили меня! ПРОСТО КАЗНИЛИ! За то, что я помогал людям. Мне отдавали приказы лечить в таких ужасных условиях, а потом залили в глотку раскаленной меди за то, что я выполнял их же приказ. Сделали меня виноватым, и ее тоже убили, хотя она была простой помощницей. Не виноваты мы были, что нам достался инструмент такой. А они… Из-за нас все люди заживо гнили…

Это уже не было похоже на выверенную речь, а скорее на истерику, и еще он указал рукой в угол, где сидела его помощница. У нее, как и у него, был обожжён весь рот, и было видно, что раскаленный металл расправился с их телами.

— Разве они не жестоко и подло с нами поступили? — под конец задал он свой вопрос, и стал выжидающее смотреть на меня.

А я стою и молчу.

— Да нет… Нормально… Сам виноват, что решил работать на дядю, который тебя в итоге поимел.

— Ты… Как можешь… Говорить так…

Видели когда-то, как призрак заикается? Я видел, и самое прикольное, что я его довел до такого состояния.

Эти двое мгновенно растворились, а я забрал себе с помощью потеряшки еще две картины.

Правила игры просты. Они должны вызвать у меня эмоции. Дети пытались вызвать сочувствие. Этот пытался сыграть на несправедливости. Как жаль, что мне пофиг на их проблемы.

Наверное, не стоило отправлять сюда такого странного человека. Если ты не в моем кругу, то мне на тебя наплевать.

И, вообще, какой шанс, что они говорят правду? Даже те дети... Они могли быть демонами, а потому тоже пусть идут нахер.

В этой комнате было четыре двери, но они были грустными… Контора ростовщика, кажется. Обычная спальня, и прочая фигня. Лучше вернуться к пекарю. Подошел к двери, которая вела назад в детскую, но она была закрытой, не порядок.

Только в моей руке появился молот, как дверь сама открылась. Вот так бы и сразу. Не стал долго задерживаться в детской, а сразу пошел посмотреть, что там за пирожки с котятами такие.

Удивительно, но как только я открыл дверь, комната преобразилась. Мне не нужно было моргать или закрывать глаза. Если бы я не видел ее взором раньше, то может быть и не заметил разницы.

— О! Новый клиент! — вскрикнул веселый булочник у горячей печи. — Как же давно никто не приходил за моей выпечкой.

— С тех самых пор, как ты стал скармливать им человеческое мясо? — выстрелил я наугад и, кажется, попал.

Его глазки забегали, и он снял чепчик, который стал мять в руках.

— Почему человечину?.. — на секунду замялся он. — Орчатину…

— Что, реально? — я не ожидал такого поворота. — Она же жёсткая и воняет. Зачем ты использовал ее?

От всей души недоумевал, почему выбор пал именно на нее.

— Удивительно, ты разбираешься в изысканной кухне. Ты пробовал орчатину? — кажется, я настолько его смог удивить, что он вышел из образа, и теперь стоит, весь в предвкушении интересного собеседника.

— Практически, — кивнул я ему. — Их мясо жестче, чем у человека, это я знаю. Клинком не так просто порезать. А вот запашок… Пожалуй, это я тоже знаю. Есть их не приходилось, а вот убивать... м-м-м…

От воспоминаний я закатил глаза точно также, как он минуту назад, когда рассказывал о своих пирожках.

— Убийство ради удовольствия? А как же мясо? Это же неправильно!

Эм… Почему он на меня смотрит, словно я тут ненормальный.

— Ты меня, блин, еще поучи… -- честно, надоел он мне. Будет тут еще меня учить, как мне жить.

Достаю лук, и пока он не понял, что сейчас будет, прицеливаюсь в картину.

А вот он понял, и очень быстро.

— Можешь не стараться, — ухмыльнулся пекарь. — Их нельзя уничтожить!

— Угу! — согласился с ним, и выстрелил.

Пустая картина появилась в моем инвентаре, а вот он стал исчезать, крича от боли. Правда, какую боль он может ощущать, я не знаю. Эх… Вот же не повезло… На мгновение я аж присел.

Как же не повезло этим жителям. Я теперь не буду слушать их бред, а просто начну выселять из картин, идя напролом. Хотели взять меня своими ужасными историями? Так я вам сейчас добавлю ужасов в жизни. На лицо вылазит довольный оскал, а я уже подсчитываю, сколько у меня появится картин. А если я еще и прав, то скольких человек я смогу потом поместить в эти картины, и держать в темницах в своем замке.

Любопытно, а Синий План влезет в картину?

А вот в классное место меня послали! Захожу в очередную комнату, а там такой мужик в парике и панталонах. «Меня предал сын!». А я ему «ага…», и сразу потеряшку в картину.

Таким образом, я уже добыл тридцать две картины. Только старушку с кошками выслушал. Соседские мальчишки отравили ее котов, а она в отместку отравила их. Кстати, ее картину я оставил, а она сразу в крик и шум, мол, я ирод. Попросила убить ее, мол, такая жизнь ей не нравится. Ну… пришлось исполнить ее волю. Хотя я считаю, что могла бы еще и пожить. Правда, хрен его знает, можно ли это назвать жизнью. Все же думаю, что она правильно сделала, что отравила тех детей, нефиг котят трогать.