— Юра, а почему Алеша Алферов не форсирует ухаживания? Он мне нравится. Это ты запретил ему, что ты ему сказал?

— Сказал, что уши оборву и что ты замужем.

Я психанула: — Ты что — дурак? Каким таким я замужем? Ты думаешь, что говоришь, вообще? Мне что, теперь нельзя с нормальными людьми, что ли? Ты его от меня защищаешь потому, что я урод с хвостом? Мне теперь что — до конца дней без мужской ласки? Без детей?

— Защищаю. Но не от тебя, а от Роговцева. Он его уничтожит, если узнает. А парень, действительно — хороший. Его девушка не захотела ехать с ним на дальнюю заставу, сильно он переживал. Так что я его берегу. Все равно тебя ему не отдадут, что мучить парня зря?

— Я сама ему себя отдам. Вот прямо сегодня и отдам. Роговцев подвинется. Будем служить здесь, у тебя, я согласна. Я с Роговцевым не буду, ты слышал! Я прошла с ним через страх, ревность, унижение, он изменил мне…Просто не успел, Юра. Просто не успел и это не его заслуга. Он уже наготове был. А может — и уже. Почему мне нельзя попробовать построить отношения с нормальным, обыкновенным хорошим человеком? Я к этому и стремилась. Пусть забирает ваш Лес то, чем наградил. Я только рада буду. Ты меня всерьез для Роговцева бережешь? — Я просто кипела, я не понимала этого. — Ты за кого вообще, брат? Ты всерьез думаешь, что после его готовности зачать ребенка с другой женщиной…

— Я всерьез думаю, что ты взрослая и умная женщина. И если ты легла с ним в постель, то это что-то значит, Настя. И если ты его любишь (а ты его любишь), то это чувство тебе дорого, как и этот человек. Хотя я и предпочел бы, чтобы ты влюбилась в кого-то из наших. Ты плачешь о нем по ночам и это факт! Как бы ни душила тебя обида, он небезразличен тебе… Мы сумеем отстоять тебя! Мы ни в коем случае не допустим принуждения! Но какого черта ты отказываешься просто выслушать его? В общем… так, Настенька — разберемся с ним, поставим точку в этой истории и делай тогда, что хочешь. Я совсем не против Алеши Алферова, а очень даже "за". Но сейчас Роговцев в своем праве и размажет парня по траве ровным слоем, если узнает об измене. Это реальность и думай своей головой перед тем, как рисковать жизнью хорошего человека просто из прихоти. Я все сказал. Надеюсь — ты услышала.

Я услышала. Но нравиться мне лейтенант Алферов стал только больше. Днем. Когда наступала чернильная южная темнота, на память приходили осторожные руки на моей спине, пробирающиеся мимо рубашки к лопаткам. Рваное дыхание сдерживающего себя изо всех сил мужчины, его тихий стон: — На-а-астя… Блаженство… и больше — счастье, которое он подарил мне той ночью. Я вспоминала это и ревела тогда, как корова. Иногда в голос. Юра никогда не приходил успокаивать меня, и я постепенно успокаивалась сама и засыпала.

А потом брат позвал меня в штаб и показал телефонограмму из округа — запрос на посещение территории, прилегающей к границе. И основание — воссоединение семьи. Конечно, на имя Роговцева Романа Львовича. Я показала брату неприличный жест и пошла на выход. Стыдно не было. Это относилось не к нему.

— Настя, вернись. Ну, что ты, как ребенок, в самом деле? Все равно придется поговорить. Просто скажешь ему, чтобы уматывал, поговорите и все. Ты чего? Мы рядом будем, в обиду не дадим.

— Он сто раз подходил говорить со мной. Фишка у него такая — говорить. Было только хуже. А сейчас станет ультиматум предъявлять, а я пошлю невежливо. Тебе стыдно будет за меня перед столичным…

— Хлыщем? — подсказал брат.

— Предателем. Я вполне проживу без него.

— Ага, я слышу, как ты ночами проживаешь.

— Так ты меня к Алеше не пустил? Не пустил. Раз уж я пошла под уклон и спала с чужим женихом, то почему бы по накатанной со свобод…

— Настя, ну ты достала! Бушуют гормоны? Есть проверенный способ. Своих людей я тебе в обиду не дам.

— Ты тоже такой! — Я выскочила опять… Вернулась. — Не вздумай пускать его сюда. Юра, пожалуйста. Это будет выглядеть, как твое разрешение на воссоединение, блин. Не смей! В тайгу уйду и сдохну там, обещаю. Или залезу на камень и буду сидеть там, пока… вот увидишь.

— Ладно…уговорила. Я и не собирался. Я бы вообще речь о нем не заводил, если бы ты сдуру не переспала с ним и не ревела каждую ночь. Просто держу ситуацию под контролем. Хотел посмотреть, что он еще предпримет.

— Во-во. А то придумали…

Вскоре на заставу приехали штабные вместе с представителями той стороны границы, нанесшими дружественный визит и желающими обменяться опытом по бытовому устройству военнослужащих. Несколько китайских военных, вполне себе хорошо владеющих русским языком, вежливо улыбались и знакомились с тем, как устроены солдатские спальни, чем оборудована кухня и какой спортивный инвентарь есть на заставе. Наши ребята продемонстрировали им занятия на спортивных снарядах. Как обычно, гости пообедали в солдатской столовой, пробуя, чем кормят в России пограничников.

Юра не боялся этой проверки. Иностранцы всегда были вежливы и приветливы. Вот когда приезжали только наши, а их целью было накопать как можно больше гуано на командира — это было опасно. Застава была новой, построенной почти с иголочки на месте старой и полуразрушенной. Свежий ремонт, довольные солдаты, заботливый командир… Я была спокойна за него.

Мне было строго-настрого запрещено выходить из дома, выглядывать в окна, даже из-за занавески. Но что-то пошло не так и вдруг вся группа — проверяющие и гости вместе с Юрой, двинулись по направлению к нашему домику. Я видела это, хотя и точно выполнила все инструкции. Просто тюль позволял видеть почти все, происходящее на территории. Я заметалась по дому, а потом напялила на себя косынку и завалилась в постель, выставив из-под простыни и оголив ногу почти до попы, укрывшись практически с головой. Экскурсия приближалась, и я с трудом сдерживала нездоровое нервное желание захрапеть для достоверности. Отвернувшись к окну, я «погрузилась в глубокий сон». Дверь распахнулась, секунды стояла тишина, а потом последовали извинения и все удалились из дома, судя по тому, что голоса стихли.

Я не двигалась и, как оказалось, не зря. Дверь едва слышно скрипнула, послышались осторожные шаги, и вот тогда я всхрапнула — смачно, со стоном. Шаги замерли, и все повторилось в обратной последовательности.

По-прежнему не вставая с кровати, я размышляла о том, что братья были правы — приезжали посмотреть на меня. Им просто нужно было соблюдать видимость соответствия заявленной цели визита. Но то, что сведения обо мне уже просочились куда нужно, было понятно.

— Задолбали, — подвел итог дружескому визиту командир заставы, — теперь нужно ждать хвалебную оду организации быта личного состава и просьбу разрешить пожить на территории заставы некоторое время, чтобы более вдумчиво перенять бесценный опыт. Нужно убирать тебя отсюда, но там тебя легко выхватит муженек.

— Официально мы не расписаны — по законам Российской Федерации. Даже тот их змеиный брак был расторгнут хоть и против правил, но в соответствии с обрядом. Запереть и заставить меня они не смогут, чего он вообще добивается, я не пойму? Ослу понятно, что я уже в курсе его обмана и планов на совместную жизнь с тигрой. Чего еще-то?

— Может, просто хочет поговорить, объяснить тебе все?

— Да он патологически не умеет. Не получится у него ничего. И вы мне все уже объяснили, как самые лучшие его адвокаты. Я считаю, что оправдания его действиям нет. Поговори с ним сам, если хочешь. Я видеть его не могу… не могу. Стоит перед глазами, как он к ней жмется, весь в предвкушении. Не надо так смотреть, Юра! Я не юродствую и не капризничаю. Я просто не хочу очередной раз рвать себе душу. И можешь сообщить ему, что ребенка не будет — месячные пришли. Шантажировать меня и манипулировать мною нечем.

Дальше дни проходили без особых событий и потрясений. Снова я кормила мужиков, днями проводя время на кухне, купалась в речке. Читала книги из довольно большой библиотеки брата. Даже участвовала в игре в волейбол между командами бойцов. Если с нами играл Юра и делал кому-нибудь замечание, он говорил: — Ты неправ, воин, — и объяснял, в чем именно. У него все были воинами — и могучий Ярослав, и щуплый кинолог Волков. Я очень полюбила его, как и Мышку с Ярославом. С ним было легко и просто общаться, он хорошо понимал меня.