Там я впервые увидел мать Эвы. Увидел и понял: мне без нее не жить. Только она не приняла моих чувств, у нее в сердце жил другой…

…Спустя месяц она вышла замуж за моего друга, известного тебе Жигмонта Корибута. И предпочла его не потому, что он был Князем, а я — простым рыцарем. Она, и вправду, любила его, да такой любовью, о которой я мог лишь мечтать!

А Жигмонт не особо ценил ее чувства, да простит меня Господь, что плохо отзываюсь о покойном…

…Ему было мало любви одной женщины, он вечно искал любовные утехи на стороне. Даже то, что Анна родила ему двух детей, не смогло охладить его пыл. А она хранила ему верность телом и душой, не смела даже помыслить о том, чтобы бросить взор на другого…

Кшиштоф умолк, опустив глаза долу. Казалось, он жалел о том, что выдал московиту свою сердечную тайну.

— И ты любишь ее до сих пор? — осмелился спросить рыцаря Бутурлин.

— А сам, как мыслишь? — грустно усмехнулся старый Каштелян. — Я тоже не ангел. Помучился любовью, пострадал пяток лет да и женился на другой. Ту женщину я не любил, зато она любила меня. Детишек двух мне подарила, Яся и Малгосю…

…Только недолгим было мое счастье. Холера унесла и Марту мою, и детей. Много народу тогда полегло от заразы. Утратил родителей и Флориан.

Я и сам потому лишь выжил, что в походе был, вдали от родных мест. А когда вернулся домой, завыл от тоски, потому что отныне моя жизнь потеряла смысл.

Не будь Флориана, я бы спился с горя или же стал бы искать смерть в битве. Но мой мальчик спас меня от одиночества. Он заменил мне сына так же, как Эва заменила мне дочь.

Она очень похожа на свою мать, когда я ловлю ее взгляд, мне кажется, что Анна не умерла, что она где-то рядом…

…Теперь ты разумеешь, боярин, отчего я хочу, чтобы они были вместе?

На сей раз Дмитрий ответил не сразу. Он ждал от Воеводы чего угодно, но только не такого глубокого откровения.

— Что ж, я могу понять твои чувства, — произнес он, наконец, — ты хочешь, чтобы близкие тебе люди были рядом, и ты мог радоваться их счастью. Но Эва не будет счастлива с Флорианом, ужели ты до сих пор не разумеешь сего?

Подумай, сможешь ли ты пребывать в покое, зная, что они оба страдают? Эва — от того, что ей приходится жить с нелюбом, Флориан — от ревности и неразделенной любви!

— Да у Эвы и Флориана все было бы по-иному, не появись ты у них на пути! — с болью и яростью выкрикнул Воевода. — Прошу тебя, заклинаю всеми святыми, сгинь, уберись куда-нибудь с их дороги!!!

— Нет, Воевода, ты не любишь Эву, — горестно покачал головой Бутурлин. — Была бы она тебе как дочь, ты бы не пытался разрушить ее счастье, а радовался бы тому, что она обрела любовь…

— Ты мне еще будешь читать нравоучения, московит?! — взвился старый рыцарь. — Да будь ты при оружии, я бы тотчас вызвал тебя на бой за твою непростительную дерзость!

— В любое удобное для тебя время, — холодно ответил Дмитрий, — но не раньше, чем я докажу Властителям непричастность Москвы к смерти Корибута!

— Да будет так! — отчеканил Кшиштоф, с трудом взяв себя в руки. — Только знай, боярин, перед судом тебе не оправдаться!

Обернувшись к Бутурлину спиной, рыцарь двинулся прочь от колодца.

Глубоко вздохнув, Дмитрий поднял над собой бадью и окатился леденящей водой. На миг он ощутил себя только что выкованным клинком, коий, вынув из кузнечного горна, погружают в студеный родник.

«Вот почему Кшиштоф меня так ненавидит! — подумалось боярину. — Что ж, тем больше у меня поводов не отступать. Я не дам ему разрушить счастье Эвы!»

Ледяная вода смыла с его души, остатки неуверенности и сомнений, как и много лет назад, наполнила плоть непобедимой силой.

За восточной стеной замка разгоралась заря.

Лев Сапега развернул пергаментный свиток, доставленный ему гонцом из Кракова. Когда-то он стал тайно собирать сведения о посланниках сопредельных держав, приезжавших ко двору Польского Государя.

Знание о нравах и убеждениях того или иного посла давало ему возможность подбирать ключик к душе каждого из них, заводить среди иноземных дипломатов друзей и симпатизантов Польской Державы.

Не менее полезны для королевского советника были сведения о недругах Польши. Сапега желал знать слабые места тех, кто тайно или явно желал ей гибели, чтобы с наибольшей силой наносить им упреждающие удары.

Со временем из свитков, содержащих правду о королевских гостях, образовалась целая библиотека, хранившаяся в канцелярии Краковского замка. Время от времени Сапега прибегал к ней, когда ему изменяла память или недоставало знаний об интересовавшем его дипломате.

Сейчас интерес королевского советника был обращен к личности фон Велля. О Бутурлине он и так знал достаточно, чтобы сложить мнение о нем, тевтонский же Командор вызывал у Сапеги живейшее любопытство.

Прочитанное в свитке навело старика на мысль, что тевтонец не случайно оказался на постоялом дворе одновременно с Волкичем и не случайно пустил стрелу, насмерть сразившую беглого татя.

Однако, все улики против Командора были косвенными. Ни одна из них не доказывала его связь с Волкичем или же участие в убийстве Корибута. Слово тевтонца по-прежнему было против слова Бутурлина, и доказать свою правоту московиту не представлялось возможным.

И все же, прочитав краковскую грамоту, Сапега решил поделиться своими соображениями с Польским Государем. Покинув отведенную ему горницу, он двинулся в сторону королевских покоев, но на полпути повстречал Воеводу.

— Доброго дня, пан Лев! — почтительным кивком приветствовал тот царедворца. — Есть ли новости в деле Бутурлина? Удалось ли вывести его на чистую воду?

— Тебе, пан Кшиштоф, верно, хочется, чтобы боярин оказался замешан в гибели посла? — поднял на него проницательный взор Сапега. — Скажи, откуда такая предвзятость к боярину?

— С чего ты взял, что я предвзят к нему? — пожал плечами Воевода. — Просто все улики в сем деле свидетельствуют против него…

— Все ли? — улыбнулся старый дипломат. — Мне так не кажется. Бутурлин изловил беглого татя и отдал в твои руки. Убил же его, оставив нас без ценного свидетеля, совсем иной человек.

— Однако, на свободу его выпустил холоп московита, он же снабдил татя московскими гривнами! — вспомнил свои доводы против Дмитрия Воевода. — Не хочешь ли ты сказать, пан Лев, что немец переманил слугу боярина на свою сторону?

Как в такое поверить? Тевтонец не владеет речью степняков, да и не мог он встретиться со слугой Бутурлина, не выходя из своей избы! И к чему немцу передавать татю московские деньги?

— А ты мнишь, пан Кшиштоф, что немец случайно оказался на постоялом дворе в ночь, когда вы с московитом доставили туда пленного татя? Что ж, ты волен так думать, но мне бы хотелось, чтобы ты кое-что узнал о фон Велле…

…Сей храбрый рыцарь — не только посол Магистра, он еще и Коронер Ордена. Знаешь, пан Кшиштоф, что такое Коронер?

Так в Тевтонском Братстве именуют должность начальника разведки. А люди, занимающие сей пост, нигде не появляются случайно и ничего не совершают, без умысла. Вот почему, ты не заставишь меня думать, что немец убил татя по неведению.

К тому же, если он хотел уверить нас в причастности Москвы к смерти Корибута, то весьма уместно было передать татю именно московские деньги.

Прочие твои доводы, пан Кшиштоф, тоже не назовешь сильными. Фон Велль не владеет речью степняков, но хорошо изъясняется по-польски, а польскую речь степняки ведают.

Да и не было ему нужды самому встречался с подручным Бутурлина. Скорее, это сделал за него кто-то из слуг содержателя гостиницы, пока ты и твои люди бражничали по соседству.

Не случайно же Волкич убил сына трактирщика, коего вы так и не смогли найти. Не случайно запылал постоялый двор…

— Я вижу, пан Лев, ты на стороне московита! — криво усмехнулся Воевода.

— Я на стороне справедливости, — развел руками Сапега. — Если Бутурлин виновен в смерти Корибута, пусть отвечает по всей строгости наших законов.