И разве она не должна быть ему благодарна за все то, что он до сих пор для нее сделал?

Какие мысли проносятся в вашей умной головке? — спросил Лэм.

Катарина не переставая повторяла себе, что не станет его целовать. Это было неправильно, вот и все. Но тело ее начала сотрясать дрожь.

— Куда… куда вы отправляетесь?

— Собираюсь пощипать испанцев, — сказал он, чуть улыбаясь. — Королева дала мне патент.

Катарина разинула рот. Внезапно все встало на свои места. Он был не просто пират, а буканьер — с патентом короны.

— Мне следовало давно догадаться! Вы должны были сказать мне, обманщик!

— Какая разница? У меня не было патента на захват французского торгового судна, на котором вы плыли. — Его глаза поймали ее взгляд.

Она вспомнила запах пороха и дыма, обугленную палубу, раненых — и непроизвольно вздрогнула. Он пальцем приподнял ей подбородок.

Вы как будто опечалены тем, что это не одно и то же, Катарина. Я никогда не стану блестящим придворным и аристократом.

Мне это отлично известно, — сказала она. Именно поэтому она не выйдет за него замуж. Никогда не сможет стать его женой.

Вы совсем еще глупая, — резко сказал он. — Остерегайтесь всего, что здесь происходит. Остерегайтесь интриг, остерегайтесь таких мужчин, как Лечестер, больше всего — его самого.

Катарина взглянула прямо в пылающие темным пламенем глаза Лэма.

Я могу позаботиться о себе.

Да, можете, и еще как. — Потом он посерьезнел. — Не пройдет и недели, как Лечестер постарается задрать вам юбки.

Она отшатнулась.

Я его убью, если он возьмет то, что принадлежит мне, — заверил ее Лэм.

Катарина ахнула, стараясь вырваться, но он только крепче схватил ее за плечи и встряхнул.

Можете сколько угодно с этим не соглашаться, но вы моя. Назовите это страстью, навязчивой идеей — как хотите, но от вас у меня бурлит кровь, и я не отступлюсь.

Она не могла произнесли ни слова. Ее сердце так колотилось, что она почти не дышала. — Запомните мои слова. Настанет время, когда я вернусь за вами, Катарина. Это я обещаю.

К ней вернулся дар речи.

Нет! Вы просто самоуверенный наглец! — Она стала вырываться, но где-то в глубине души чувствовала возбуждение оттого, что этот мужчина так неодолимо ее хочет.

Он издал какой-то животный звук и притянул ее к своему жесткому возбужденному телу. Катарина замерла, мучительно ощущая его прикосновение.

Так-то лучше, — сказал он, глядя на ее дрожащие губы. — Гораздо лучше. — Он тронул ее скулу, откинул назад прядь упавших на лицо волос. Потом наклонился и не спеша приложился губами к ее губам.

Что бы он там ни обещал, этот поцелуй мог оказаться последним — это Катарина понимала. Боже милостивый, не может же она отказать ему сейчас! Лэм притиснул ее к стене, и вскоре она обнаружила, что сидит верхом на его мощном бедре именно так, как представлялось таившейся в ее груди распутнице. Он стянул вниз кромку прямого выреза платья, обнажив ее груди. Она впилась ногтями в его затылок. Его руки принялись ласкать ее грудь. Катарина оторвалась от его рта и закинула голову назад, выгнув шею, постанывая от наслаждения. Лэм обхватил ее груди ладонями, наклонился и принялся лизать набухшие соски, покачивая бедром. При каждом движении его пульсирующий фаллос прижимался к ее лону. Тихонько постанывая, Катарина приникла лицом к его шее. Быстрее молнии рука Лэма скользнула под ее юбки, поглаживая влажные складки ее лона сквозь ткань нижних юбок. Катарина содрогалась, издавая громкие стоны. Лэм продолжал поглаживать ее, пока она не обмякла, цепляясь за него, умоляя — хватит! хватит!

Он обнял ее. Она приникла к нему, постепенно приходя в себя, боясь поднять голову и встретиться с его насмешливым взглядом.

Кэти, — хрипло выговорил он, — милая, бесценная Кэти. — Он снова притиснул ее к стене и приподнял подбородок. Ей ничего другого не оставалось, как посмотреть в его затуманившиеся глаза. — Вы принадлежите мне. Не забывайте об этом в долгие одинокие ночи, когда Лечестер и ему подобные примутся ходить за вами по пятам, капая слюной. — Он повернулся и быстро пошел к двери, потом остановился. — Я еще вернусь. Вернусь за вами.

Вскоре после ухода Лэма слуга принес Катарине большой сверток, завернутый в полотно. Катарина едва успела привести себя в порядок и все еще чувствовала себя слабой и опустошенной после страстного прощания с Лэмом. Она пыталась убедить себя, что это не имеет значения, что она рада его отъезду.

Теперь она уставилась на слугу, державшего сверток.

— Что это?

— Подарок от Лэма О'Нила.

Сердце Катарины учащенно забилось. Она подумала, что должна отослать слугу вместе с подарком обратно, но вместо этого сказала:

Положите его на кровать.

Когда слуга ушел, Катарина закрыла дверь и задвинула засов, потом бросилась к кровати и принялась нетерпеливо разворачивать недорогую простенькую упаковку. Она вытащила великолепное лазурное платье, шитое серебряными нитями, и обнаружила еще два, не менее превосходных. Конечно же, он не забыл жабо, шапочки, нижние юбки и белье. Катарина бережно отложила одежду в сторону.

— Будьте вы прокляты, Лэм, — хрипло прошептала она, быстро моргая, чтобы не расплакаться, потом прижала лазурное платье к груди и зарылась лицом в мягкий шелк. В ее ушах раздавались его прощальные слова: «Вы принадлежите мне. Мне, мне…»

Она глубоко вздохнула, потом быстро встала и разложила платье на кровати.

Что он хочет этим сказать? Что это — проявление щедрости, жалости или того и другого сразу? Или он пытается расположить ее к себе, отлично зная, что она тайком мечтала о такой прелести? Или он просто хочет еще раз сказать, что она принадлежит ему, что он будет одевать ее, как другие мужчины одевают своих жен?

Если так, он ошибается. Катарина с сожалением посмотрела на груду одежды, зная, что не станет ее носить.

Не потому, что люди станут задаваться вопросом, откуда у нее взялась такая шикарная и дорогая одежда, а потому, что она уловила свою слабость — он может ее соблазнить даже издалека.

Катарина опустила глаза на свое платье, которое принесла ей Елена, и пришла в отчаяние. Оно было из коричневого бархата, ничем не украшенное. Когда-то оно, наверное, было довольно миленьким, но сейчас порядком износилось. Манжеты полиняли и начали рваться, края подшитого подола распускались. Катарина вздохнула, потом торопливо, чтобы не передумать, схватила прелестное жабо из груды платьев на кровати. Трясущимися руками она прицепила его к своему платью, глядя в небольшое зеркало над единственным стоявшим в комнате столиком. Оно невероятно улучшило вид платья. И нечего раздумывать над тем, кто ей его дал.

Катарина отодвинула засов.

Елена!

Служанка немедленно откликнулась.

— Прошу вас, сложите одежду, что лежит на кровати. И уберите, потому что я не стану ее носить, — произнесла Катарина голосом, в котором слышалась дрожь.

— Миледи, граф Ормонд ждет в галерее внизу. Он хочет поговорить с вами.

Катарина застыла.

— Желаете, чтобы я сообщила ему, что вы заняты? — проницательно спросила Елена.

— Нет, нет.

Спускаясь по лестнице, она повторяла себе, что бояться глупо. Теперь она была одной из фрейлин королевы, и хотя Ормонд является давним врагом ее отца, он ее брат, пусть сводный, и наверняка он не собирается ее обижать, во всяком случае сейчас.

У дверей Каменной галереи этажом ниже Катарина замедлила шаг. Стояла тихая погода, и через выходившие на запад окна она могла видеть леди и джентльменов, прогуливающихся в королевском саду. Окна с другой стороны открывали вид на Темзу со множеством барок и рыбачьих лодок и на высокие берега, по которым проносились обгонявшие друг друга экипажи и спешили многочисленные пешеходы. В холле прогуливались или беседовали собравшиеся небольшими группами придворные.

Катарина и Ормонд увидели друг друга одновременно. Он отошел от группы джентльменов и направился к ней. Она не сдвинулась с места. Когда Катарина в последний раз видела его, он выглядел точно так же — высокий, смуглый, внушительный мужчина, одетый в темное, как будто он собирался на похороны.