— Прости меня, Лер — большим пальцем он стирает влагу с моей щеки. Тепло его руки такое родное, что я начинаю всхлипывать. — Я козёл, я мудак, последняя скотина. Но пожалуйста, прости. Я не хотел этого, честно не хотел.

— А зачем тогда сделал?

— Потому что на тот момент не видел иного выхода.

Меня как будто ушатом холодной воды окатили. В глазах мгновенно становится сухо, а вся былая спесь испаряется. Делаю шаг назад обнимая себя руками.

— Иного выхода, ты серьезно? Ты был моим лучшим другом, самым близким человеком, и сейчас впариваешь мне какую-то херню. Так бы и сказал, что устал от моего общества.

— Ты ведь знаешь, что это не так.

— Как оказалось, я совсем тебя не знаю, потому что тот Матвей, которого я знала, и тот, кто говорил те ужасные слова оказался один и тот же человек. Лживый, лицемерный и совсем мне незнакомый. Поэтому давай мы сделаем вид, что этого разговора не было.

Я не прощу его, такое не прощают. Матвей — предатель, и это клеймо до конца всей жизни будет висеть на его совести.

— А если я не хочу.

— Не мои проблемы — С этими словами я заскакиваю в помещение, оставляя Измайлова переваривать всё своё дерьмо в одиночку.

Подперев виски пальцами туплю в монитор. До обеда мне необходимо подготовить нужные документы для отчета, и отнести всё Измайлову на проверку, а также пересмотреть всю почту. Работа нескольких часов, в зависимости от загруженности, но в моей голове такая каша, что мысли не состыкуются с основной деятельностью. Я не могу думать, пока Матвей находится в нескольких метрах. Просто не могу.

Вчерашний разговор подкосил меня окончательно, поэтому пришлось уехать домой, сославшись на головную боль. Кажется, этому никто особо не огорчился. Ведь Матвей уехал раньше минут на десять, а «прекрасный» тандем «СветаДима» и без нас хорошо проводили время.

Но что самое интересное, я больше не рефлексировала, не злилась и даже не ревновала. Словно реально кто-то нажал на выключатель и мне вдруг стало всё равно.

На всех, кроме Мота.

Это пугает.

Это пугает настолько, что если бы в эту секунду на землю упал метеорит, мне было бы всё равно.

Всю ночь я только и делала, что прокручивала в голове наш разговор, пытаясь понять, что же сподвигло его на такое решение. Но так ни к чему и не пришла.…

— Да — отвечаю на звонок рабочего телефона.

— Зайди ко мне — слышу на том конце провода и внутренности холодеют.

Я не хочу туда идти, не хочу оставаться наедине и видеть Его тоже не хочу.

Но мы на работе, а это значит: молчи и делай.

Поднявшись из-за стола, руками разглаживаю ткань юбки и зачем-то поправляю волосы. Постучав в дверь, тут же вхожу.

Матвей сидит в своем кожаном кресле обложившись кипой бумаг, а когда поднимает голову — обводит моё тело взглядом так цепко, что я вспыхиваю словно спичка, ощущая резкие толчки в груди.

— Проходи, присаживайся — чуть хрипловато поизносит Измайлов. В несколько шагов сокращаю расстояние между нами и «падаю» на стул. Заламываю пальцы, фокусируя взгляд на маятнике состоящего из пяти металлических шариков

— Хорошо выглядишь — доносится до ушей его голос.

Сегодня на мне красная классическая юбка до колен, кремовая блузка в мелкий, черный ромбик и того же оттенка лодочки. Волосы зачесаны назад в виде пучка, а несколько прядей свисают у лица. Макияж «офисный», что означает минимальный минимум косметики.

По мне — выгляжу обычно. Понятия не имею какая муха его укусила, но решаю это не комментировать, отделавшись простым:

— Спасибо.

— Как вчера домой доехала? Без происшествий?

Это что еще за новости? Он беспокоится обо мне? С какой стати?

— Нормально — отвечаю в режиме робота. Внутри всё кипит от внезапного трепыхания в груди, но я гашу этот прилив нежности, напоминая себе, кто сейчас передо мной находится.

— Вы меня позвали, чтобы выяснять подробности вчерашнего вечера? — Не могу сдержать язвилистой ухмылки.

— И не только.

— Тогда давайте ближе к делу, Матвей Дмитриевич, у меня мало времени.

— Давай поговорим — начинает он, и я понимаю к чему ведет этот разговор.

Протест просыпается во мне быстрее, чем срабатывают мозги и вовремя заткнуться не получается. Точнее, я в принципе не должна была реагировать, но в присутствии Измайлова это становится затруднительно и слова вылетают из меня подобно пулемету:

— Спасибо, наговорились уже. И знаешь что я об этом думаю? Ты козёл, Измайлов, и даже не надейся получить от меня прощение.

Это позиция ребенка — обиженного, несмышленого, ребенка. Но такая я есть и ничего не могу с этим поделать. Наверное, всё дело в том, что Матвей был ярким пятном в моей жизни, а потом вдруг всё померкло.

За пять лет я конечно же научилась с этим справляться и до недавнего времени была вполне себе счастлива. Или мне просто так казалось…

— Мы всё равно поговорим, хочешь ты этого или нет — резко обрывает мои самокопания. Округлив глаза, в неверии смотрю на бывшего друга.

— Измайлов, а ты не обозрел случайно? Еще и условия мне ставишь? Да пошел ты!

Подскочив со своего места, будто в задницу вонзили кол, быстро передвигаю конечностями и уже собираюсь открыть эту чертову дверь, как на руке сцепляются чужие пальцы и резко дергают с такой силой, что я впечатываюсь в твердую грудь.

— Отпусти! — Кричу, делая попытки вырваться, но Матвей обвивает мою талию и закрепляет в кольцо своих рук.

В нос просачивается аромат дорогого парфюма и Матвея. Я помню Его запах так отчетливо, что под ложечкой начинает сосать.

Затихаю.

Слышу как сильно стучит его сердце переплетаясь с моим собственным. Слышу тяжелое дыхание в районе макушки и тело покрывается мурашками.

— Ты вся дрожишь — констатирует и без того очевидный факт, но я молчу. Да и что говорить? Мне так хорошо не было с того момента, как вернулся Дима.

Ах, Дима…

Позорно понимаю, что практически не вспоминаю о нем и не понимаю почему. Я…. я кажется запуталась.

— Пожалуйста, Матвей…отпусти — говорю не своим, совсем чужим, незнакомым мне голосом.

Он не поддается, продолжая крепко удерживать в своих руках. Боится, что сбегу?

Правильно делает!

Была бы моя воля, на другую планету переехала. И эта идея совместной работы уже не кажется такой хорошей. Его слишком много в моей жизни! Непростительно много.

— Я скучал, кнопка.

Моя голова дергается с такой силой, что я слышу, как хрустят шейные позвонки. Хочу посмотреть в его лживые глаза, но вижу лишь очертания точёного подбородка и губ.

— Врун — выплевываю злобно. — Не смей так меня называть!

— А то, что? Поругаешь меня?

— Ты…ты… знаешь кто ты?!

— Козёл?

— Именно!

— Мудак?

— Не без этого!

— Твой будущий муж?

— Что ты сказал? — Едва не крякаю от неожиданности. Меня словно бетонной балкой приложили, настолько его слова выбили меня из равновесия. Затаиваюсь, в ожидании объяснений, но Матвей не спешит оправдываться, играя в только ему известную игру.

Он ослабляет хватку и наклоняется так низко, что наши глаза находятся на одном уровне, а носы таранят друг друга. От внезапного волнения во рту становится сухо.

— Что ты творишь? — Шепчу затаив дыхание. Меня бьет током от контраста его практически чёрных глаз. Я словно завороженная смотрю, смотрю, смотрю, напрочь игнорируя внутренних ангелов поющих об опасности.

Сейчас, в эту самую секунду мне нет до них никакого дела. Мне нет дела не до чего, потому что мне плевать на окружающую обстановку.

Есть только он — уверенный и опасный, и я — дрожащая и потерянная.

— Что должен был сделать еще тогда. — так же шепотом заявляет он. И с этими словами впивается в мои губы, выбивая из лёгких весь гребаный воздух.

Меня словно ударной волной накрыло, настолько это было неожиданно, отчего колени начинают подгибаться.

Понимаю, что так нельзя, это неправильно и вообще ужасно, но почему-то не сопротивляюсь. Раскрываю рот, впуская язык Матвея внутрь и обхватываю руками мужской затылок.