Когда стрелка на часах показала ровно семь, я выключила компьютер и вскочив со стула, отправилась в раздевалку. Наскоро переодевшись, спустилась в холл и пока ждала такси, порасспрашивала администраторов и других попавших на глаза коллег о Матвее. Но все как один, твердили: ничего не знаем, ничего не слышали. Сердце прыгало где-то под горлом, а чувство тревоги разъедало нутро. Через двадцать минут машина остановилась возле здания кинотеатра. Расправив складки джинсовой юбки, я осмотрелась вокруг, в поисках черного «BMW» и не найдя нужный автомобиль, зашла внутрь. Присев на стул, рядом с кассами, еще раз осмотрелась.

Безуспешно…

Вздохнув, я вытащила телефон из кармана сумки, и раз за разом набирала номер Измайлова, до момента, пока на тот конце провода не послышался женский голос робота «абонент недоступен….»

Домой возвращалась в раздавленном состоянии. Я чувствовала, что что-то произошло, что то нехорошее, но поделать ничего не могла. Оставалось набраться терпения и ждать.

Уснуть получилось только под утро, и проснувшись, первым делом я проверила телефон.

Тишина.

Недоступен.

Паника нарастала с каждой прожитой минутой, руки тряслись, здраво мыслить получалось с трудом.

— Всё нормально. С ним всё нормально — повторяла сама себе, и вновь набирала эти чертовы цифры, хотя понимала — если Матвей объявится, на мобильный придет сообщение. Я не знала что делать, кому звонить, куда бежать. В отеле тоже все встревожены. Может в полицию обратится? Вряд ли они возьмутся за это дело, ведь с момента пропажи человека и суток не прошло. Единственный, кто мог хоть что-то знать, был Громов, но и он последний раз заходил в сеть больше суток назад.

Я проверяла.

Чтобы не сойти с ума окончательно, включаю телевизор. На экране показывают новости. С детства их ненавижу, но сейчас мне абсолютно плевать, что смотреть. Держа в руке мобильный, без интереса пялюсь в экран, практически не слушая, о чем вещает женщина в белом.

К последним события. Вчера, в районе четырех часов вечера, на улице Куйбышева Московской области произошло «ДТП». Предполагаемый виновник аварии, погиб еще до момента возгорания автомобиля. Рядом с водителем находилась пассажирка. За её жизнь борются врачи. Сотрудникам полиции удалось выяснить имя владельца автомобиля. Это некий: Матвей Дмитриевич Измайлов, личность девушки неизвестна. На сегодня это всё. С вами была, Алена Гурьева.

Я сидела в оцепенении, не веря в происходящее, а в голове набатом стучали слова диктора:

Авария

Матвей Дмитриевич Измайлов.

Погиб… Погиб… Погиб…

Первые несколько минут я нахожусь в ступоре. Хочется одновременно кричать, и в тоже время рвать на себе волосы от бессилия. Мозг категорически отталкивает информацию новостных источников. Потому что это всё чушь полнейшая! Такого не могло произойти. Не с ним. Только не с Мотом.

Сердце скрутилось в тиски и меня начало трясти от безумного страха. Я понятия не имела, как поступают люди в подобных случаях и решила написать Свете, обрисовав ситуацию в краткой форме. Она единственный, с кем я могла поделиться этой информацией. Ещё был Дима, но как с ним связаться, я пока не знала.

Буквально через минуту, мой мобильный завибрировал:

— Господи, Лера — Затараторила в трубке Лана — как… Господи, в смысле погиб? Так прям и сказали?

— Так и сказали — прохрипела в трубку, шмыгнув носом — Свет, я не знаю, что делать. Я ему весь день вчера звонила и сегодня тоже. Он без связи. Мы… мы в кино собирались, а он так и не пришел. Я не хочу в это верить, Свет… не могу. Вдруг это ошибка, просто другой человек.

— Конечно это ошибка — с твердостью заявила, но я слышала, что её голос осип и она сама с трудом держится, чтобы не поддаться панике — Мы обязательно найдем Матвея Дмитриевича. Слышишь? Найдем! Надо, наверное, в полицию обратится или у знакомых поспрашивать. Правда я понятия не имею, кого именно.

— Надо Диму найти, он должен знать про Матвея хотя бы что-то. — Ответа не последовало и тогда я спросила — Свет? Ты тут?

На том конце провода послышался шорох, какая-то возня. Я затаилась в ожидании, мало-ли, вдруг на сына отвлеклась, но спустя наверное минуту, вместо неё, раздался мужской, с легкой хрипотцой, голос:

— Привет, Лер — Это был никто иной, как Громов. Он тяжело дышал, словно перед этим пробежал эстафету. В другой раз я бы может и удивилась такому повороту сюжета, но сейчас было всё равно, что он делает рядом со Светой.

— Привет — немного растерянно ответила.

— Ты уже знаешь?

— Знаю что? — В горле застрял ком, от подступающих слез, а сердце барахталось под ребрами, словно обезумевшее. Я понимала, что он имеет ввиду, но произнести в слух не решилась.

— О Матвее.

— И?

— Я сегодня ходил на опознание — Его голос был подавлено тихим и внутри меня всё оборвалось. Я зажала ладонью рот, зажмурилась и зарыдала: громко, подобно зверю. Каждая клеточка тела рассыпалась на мелкие осколки, настолько мне было больно.

— Пожалуйста, не говори, что это правда. Прошу тебя, Дима… — Твердила, будто безумная — Это не мог быть Матвей. Пожалуйста скажи…

— В олимпийке находились его документы и телефон. И машина…

— Это какая — то ошибка!

— Никакой ошибки не…

— Я хочу его увидеть! — перебила, стирая влагу со щек. — Пока сама не увижу, я отказываюсь в это верить.

— Что ты там видеть собралась? — Рявкнул в трубку — Он весь обгоревший, родная мать не узнает!

— А как тогда ты понял, что это именно Мот, а не кто-то другой? Как документы целы остались, если на нём места живого не было?

— Потому что в его кофте находились моя сестра. Ясно тебе!

Сестра? В смысле сестра? Кристина? В памяти всплывают новости:

Рядом находилась девушка, за её жизнь борются врачи…

— А как… что она делала рядом с ним?

— Да черт его знает! Мне позвонили, сказали приехать — Всё!

— С ней всё нормально?

— Нормально — вздыхает Дима — Пока без сознания, но ей ничего не угрожает. Теперь ты понимаешь, Лер, что ошибки быть не может? Это Матвей.

— Нет — Шепчу, тряся головой — Пока не будут готовы результаты экспертизы на подтверждение «ДНК», я не стану в это верить.

— Какое подтверждение «ДНК»? Что ты несешь!

— Обычное, Дим. Приедут родители, у них возьмут анализ…

— Откуда они приедут? С того света?

— В каком это смысле?

— В самом, что ни на есть — прямом! Мама Матвея год назад умерла от онкологии, а отец от инфаркта. Нет у него родственников, Лер. Один он… был.

Не желая больше слушать, сбрасываю звонок и подобрав под себя ноги обнимаю колени руками. Зажмурившись, пытаюсь осмыслить слова Громова. Родители умерли…. Кристина без сознания, Матвей… я даже в голове у себя не могу произнести эти слова. Они калечат душу, выворачивая наизнанку нечеловеческую боль. Мозг отчаянно сопротивляется верить в произошедшее. Я не готова потерять его так внезапно, когда наши отношения только начали оттаивать, когда я была готова простить…

Да мне уже всё равно, что было в прошлом, только бы Матвей был жив. Сверкнул своей улыбкой, посмотрел так, как никто и никогда на меня не смотрел, обнял, поцеловал. Что угодно, лишь бы живой и рядом. Сейчас все эти обиды такая ерунда, по сравнению с тем водоворотом, что происходит внутри. Мне плохо, мне больно и страшно. Но пока я собственными глазами не увижу, пока не найду хотя бы одну зацепку, что это он, во мне горит надежда. И пусть совсем крохотная, я останусь верить в лучшее.

***

Спустя два часа.

— Ты готова? — Спрашивает Дима, аккуратно придерживая меня за плечи. Я киваю, хоть внутри полное сопротивление. Мне здесь не нравится. Пахнет противно: формалином, хлоркой, какой-то сладковатой субстанцией и смертью. А когда вижу стол, на котором лежит труп, накрытый белой тканью меня, кидает в озноб. Тело цепенеет, сердце кажется перестает биться.

Врач что-то говорит, но я его не слушаю. Просто смотрю на безжизненного человека, которым может оказаться Матвей, и жду, украдкой поглядывая за манипуляциями врача. Вот он подходит, аккуратно поднимает ткань, и я вижу изувеченное лицо в многочисленных ожогах. Отхожу на шаг назад, и прикрываю ладонью рот, справляясь с рвотными позывами. Это ужасно, господи, как это ужасно! Я даже не понимаю кто это — мужчина или женщина, настолько человек изуродован огнем.