Он вышел на свободу практически без средств, поскольку, живя в тюрьме на свои деньги и не отказывая себе в удовольствиях, истратил деньги, полученные им перед арестом от графини.

Он нашел, что его дом на улице Аржантей закрыт, и узнал, что госпожа графиня проживает в Дордони. Это обстоятельство, из-за которого он был лишен возможности получить самое необходимое, еще больше усилило его ненависть к мистеру Лоу, которого он считал виновником всех своих бед.

Чуть позднее, тем же холодным мартовским утром, полковник де Миль, уплетавший свой скромный завтрак, состоявший из хлеба, оливок, артишоков и стакана petit vin ^[69], с удивлением увидел перед собой довольно потрепанного графа Орна. Не только сам юный дворянин имел бледный и одутловатый вид, но и когда-то элегантный кремовый костюм его сейчас был до крайности помят и перепачкан, чулки его были грязными, а парик весь развился.

Придя в себя, полковник обнял его, порадовался его освобождению, усадил и предложил разделить остатки своего завтрака.

— Видите, — сказал он, — поневоле соблюдаю пост, как хороший христианин.

Граф посмотрел на оливки и артишоки, понюхал вино и сказал, что у него нет аппетита.

— Мне нужны деньги, — объявил он. — Я поеду в Дордонь, чтобы рассчитаться с графиней, как только рассчитаюсь здесь с ее негодяем-любовником. Никаких соглашений с ними не будет. Готов душу заложить, что они дорого заплатят за свои удовольствия.

— Это похвально, — сказал полковник, — при условии, что ты не ждешь от меня оплаты твоих планов. Дела у меня хуже некуда. Возможно, я смогу набрать десять луидоров, и я дам тебе половину. Но не уверен, что ты за эти деньги доедешь до Дордони.

— Да ты смеешься, что ли? — проворчал Орн.

— Дитя мое, да я плачу, глядя на тебя. И на себя заодно. Я сейчас на мели. Но я тебе дам один совет вместо денег. Начни лучше с Ла. Но поступи умно. Приставь к его горлу нож и скажи, что требуешь назад свой миллион. Не беспокойся, он свою жизнь ценит дороже. Что для такого ростовщика миллион? Он их сейчас всем раздает.

— Иди к черту с твоими шуточками.

— Это шутка, но в ней есть доля правды, — полковник отхлебнул вина, поморщился и вытер губы. — Если бы дело шло о моей чести, то я поступил бы именно так. А как ты еще поступишь с этим вором, который сейчас имеет такую власть? Он ведь теперь генеральный контролер Его Величества. Видишь, куда он забрался, пока ты в тюрьме сидел. Легко сказать: «я с ним рассчитаюсь». А как ты его собираешься вызвать на дуэль? Единственный путь для тебя, клянусь Господом, это тот, что я тебе предлагаю. И дела мои сейчас так плохи, что, если ты решишься и возьмешь меня в долю, я помогу тебе его ограбить.

— Ты с ума сошел, чтобы такое предлагать серьезно?

— Я здоров пока. Конечно, я согласен, что это ближе к простому воровству, каким я иногда в плохие дни баловался. Может быть, кое-что в моем плане придется изменить. Я же только идею подал. Давай продумаем детали.

Они так быстро их продумали, что уже на следующий день Лакруа, секретарь мистера Лоу, положил перед своим хозяином письмо, которое заставило его крепко задуматься.

В кабинете находился также Макуэртер, который пришел за своими ежедневными указаниями. Он объявил о благополучном прибытии груза индийских специй, которые можно было с большой выгодой продать, а также о маленьком свертке из Китая, содержавшим сушеную травку, напиток из которой начинал находить себе поклонников в Англии, куда ее и собирались теперь переправить.

Уладив с Макуэртером все дела, мистер Лоу протянул ему письмо, которое принес Лакруа.

Оно было подписано фамилией «Дюшатель» и сообщало, что его автор владел пакетом из пятисот акций Индийской компании, каковой обстоятельства вынуждают его ликвидировать. Он знал, что такой большой пакет нельзя продать за день, а если выбросить его на рынок, то это неминуемо повлечет за собой падение цены. Кроме того, он имел личные причины, чтобы его имя не получило огласки в качестве продавца. По этой причине он его не раскрыл и в своем письме. Он предлагал мистеру Лоу купить у него весь пакет за семь миллионов ливров, что было меньше их рыночной стоимости. Если, как он рассчитывал, мистер Лоу будет этим заинтересован, а также, ввиду желания автора письма сохранить свое инкогнито, согласится лично осуществить эту покупку в пятницу в полдень в гостинице «Летящий олень» на улице Кенкампуа, то он обяжет этим одно из благороднейших семейств Франции.

— Так, так, — сказал Макуэртер, прочитав. Потом перечитал письмо вторично, более внимательно. — Так, так, — повторил он и посмотрел на хозяина. — Будем ждать поддельных акций?

Мистер Лоу отрицательно покачал головой.

— Он бы не пожелал тогда встретиться со мной лично. Ему было бы легче обмануть какого-нибудь брокера.

— Пожалуй. Ну что ж, тогда там полмиллиона прибыли.

— Слишком много.

— Я тоже так думаю. Но дураков всегда хватает.

— Жуликов тоже, — сказал мистер Лоу. — Но и полмиллиона отбрасывать не будем. Ты пойдешь вместо меня, Ангус. Я дам тебе записку, что ты мой представитель, и что этот джентльмен может доверять тебе, как мне самому.

Де Миль не учел в своих планах, что, занимая должность генерального контролера, мистер Лоу лично в таких сделках принимать участия не будет.

Без всякого сомнения, такая наживка должна была заставить мистера Лоу прийти, и полковник спокойно поджидал его в комнате второго этажа. Рядом с ним находился негодяй по имени Лестен, который был с ним в близких отношениях. Орна с ними не было, поскольку его присутствие должно было бы у мистера Лоу вызвать подозрение. Он ожидал в соседней комнате, и должен был вмешаться только при необходимости.

Макуэртер был точен.

— Господин Дюшатель? — спросил он.

— К вашим услугам, господин барон, — кланяясь, сказал полковник, но когда он выпрямился, то опешил. Этот человек был такого же роста, что и Лоу, и носил очень похожий черный парик. Но это был не Лоу. — Вы не господин Ла, — воскликнул он.

— Я его заместитель. Это вам все объяснит, — Макуэртер протянул записку.

Полковник пробежал ее.

— Понятно, — он подумал, что, хотя это и не Лоу, но деньги-то при нем принадлежат Лоу, а, собственно, это и имело для них значение. — Деньги принесли? — спросил он.

— Они здесь, — шотландец похлопал по груди.

В мгновенье ока полковник кинулся на него.

Он выхватил из кармана небольшую, но увесистую дубинку и быстро занес ее, чтобы ударить Макуэртера по голове. Этот удар лишил бы шотландца чувств, если бы его реакция также не было мгновенной. Макуэртер увернулся от удара. Дубинка только задела его по плечу. Но не успел де Миль повторить удар, как почувствовал, что не может двинуться, крепко сжатый шотландцем. Они, схватившись, кружили по комнате, задевая и переворачивая мебель. Посуда свалилась вместе со столом на пол и разбилась с таким грохотом, что его было слышно во всем доме.

Полковник задел за одну из ножек стола и повалился на спину, Макуэртер навалился на него сверху. Дубинка выскользнула из пальцев полковника и отлетела в сторону. Шотландец поставил ему на грудь колено, прижимая к полу, его жилистые пальцы тянулись к горлу полковника.

— Помоги, Лестен, — заревел он, — помоги, черт побери.

Но шум борьбы испугал Лестена. Он открыл ставни, взобрался на подоконник и, не обращая внимания на зов де Миля, медленно присел, повис на мгновенье на вытянутых руках, спрыгнул на землю и торопливо убежал.

Руки Макуэртера добрались до горла полковника. Шотландец зло смотрел на него одним глазом, так как перекосившийся парик закрывал ему половину лица.

— Лежи спокойно, бандюга, пока лучники не заберут тебя, — приказал ему шотландец и стукнул его головой об пол. — Лежи спокойно.

Орн понял, услыхав шум, что все пошло не по плану, и выбежал из соседней комнаты. Он увидел, что полковник лежит распростертый под своим противником, которого граф принял за Лоу, поскольку парик закрывал ему лицо.