Спрингфилд, Иллинойс,1982 г.

Мужчина ждал возле здания суда, оцепленного полицейскими кордонами. Репортеры толкали его, но он ничего не замечал. Его взгляд был устремлен на закрытые двери. Скоро эти двери откроются. Он не смог бы сказать, сколько ему пришлось ждать на мраморных ступенях. Время для него потеряло смысл.

Наконец двери открылись.

Человек на ступенях шевельнулся. Двигался он решительно, но медленно и осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания. Улучив подходящий момент, он незаметно вытащил пистолет из кармана плаща, прицелился и нажал на курок. Отдача от выстрела больно толкнула его в плечо. Вокруг раздались крики. Завизжали женщины.

Мужчина опустил пистолет и стал ждать ареста.

Тюрьма Стейтвилл, Джолиет, Иллинойс

Сначала он отмечал дни в блокноте, но вскоре понял, что подсчет дней, попытка проследить за временем — это тоже своего рода тюрьма. На пятый день после оглашения приговора он забросил блокнот.

Чикаго, 1995 г.

Лысые шины завизжали на бетонных плитах, и этот звук эхом отразился от стен многоэтажной автостоянки в центре Чикаго. Нэш Одюбон въехал в гараж по пандусу и занял первое попавшееся свободное место. Он рывком переключил рычаг коробки передач, выключил зажигание и плечом открыл дверцу своего “Форда” выпуска 76-го года.

Рессоры заскрипели. Из салона посыпалось содержимое.

Рубашка. Пара джинсов. Кроссовка с левой ноги. Обертка от гамбургера. Пластиковый стаканчик.

Нэш все это собрал и засунул обратно внутрь — на этот раз за спинку переднего сиденья, — схватил с приборного щитка фотоаппарат и поспешно захлопнул дверцу: не дай бог, вывалится что-то еще.

Вероятно, рекламные проспекты не совсем то имели в виду, когда приглашали взглянуть на мир по-новому. Но когда живешь на колесах, многое действительно упрощается. Устраиваешься с удобством у себя в гостиной, включаешь зажигание и трогаешься в путь вместе с собственным домом.

Запах сгоревшего масла напомнил ему, что неплохо бы влить в радиатор лишнюю кварту еще до того, как он покинет стоянку. Нэш повесил фотокамеру себе на шею и натянул кожаную куртку.

Ветер, залетавший с озера, проник сквозь широкий открытый проем, подхватил его волосы и взметнул их над головой.

На долю секунды Нэш ощутил то, что раньше называл жизнью. Это чувство возникло где-то глубоко у него внутри, но исчезло так же быстро, как и пришло. Мелькнуло, как комета, как падающая звезда, не оставив за собой ничего, кроме летучего, мучительно не дающегося в руки воспоминания.

“Стоп”, — скомандовал он себе. Подобные чувства давно уже перестали его посещать. Они не имели ничего общего с его жизнью. И никогда не будут иметь.

Повернувшись спиной к оранжевому зареву заката, Нэш спустился на два лестничных марша среди обшарпанных, испещренных непристойными надписями и рисунками стен и опорных столбов открытого многоэтажного гаража. Когда он достиг уровня Мичиган-авеню и вышел на улицу, порыв ветра ударил ему прямо в лицо.

Ну вот, опять. Прохладный, чистый воздух. Напоминание о прошлом, сгинувшем безвозвратно. О прошлом, которого никогда не было.

Нэш решительно стряхнул с себя непрошеные воспоминания и двинулся к отелю “Ренессанс”.

Час пик. Люди кругом спешили, зябко кутались в куртки и плащи от осеннего холода. Вдалеке прогрохотал вылетевший на мост поезд подземки, везущий кого-то с работы домой. Порой кто-то из прохожих бросал на него взгляд, но в основном люди были заняты собой. Вот это ему и нравилось в большом городе. Безликость. В городе человек может затеряться, остаться незаметным. Невидимым. В городе можно исчезнуть.

Важный швейцар под красным навесом, ведущим к вращающимся дверям отеля “Ренессанс”, окинул его подозрительным взглядом, но останавливать не стал.

Пройдя через вертушку, Нэш увидел, как на другом конце роскошного вестибюля закрываются двери лифта.

— Придержите дверь! — крикнул он и бросился к лифту бегом.

Кто-то нажал кнопку открывания дверей, и они бесшумно разъехались в стороны. Нэш втиснулся в лифт и в своих линялых джинсах и видавшей виды кожаной куртке оказался чужеродным элементом среди блестящих вечерних платьев и черных смокингов. В нос ему ударил целый букет душистых ароматов.

Он мельком увидел свое отражение в зеркале на стене.

“Да, надо было уделить больше внимания внешности”, — подумал Нэш, проводя пятерней по темным волосам, нуждавшимся в стрижке еще пару месяцев назад. Ладно, главное — подняться наверх, а там он найдет мужской туалет.

Люди глазели на него.

— Пресса, — пояснил Нэш, оправдывая свой, мягко говоря, неформальный вид.

— Из какой газеты? — задала вопрос женщина в черном парчовом платье с низким вырезом. Нэш похлопал по карману рубашки и выудил одну из фальшивых визитных карточек.

— “Чикаго джорнэл”, — и он протянул карточку даме.

Если бы он сказал ей, что работает на “Дырявую луну” — грязный, скандальный, бульварный листок, — они остановили бы лифт и вышвырнули его наружу.

Он вспомнил о фальшивой пластиковой карточке, удостоверяющей личность, вытащил ее из кармана куртки и прикрепил к рубашке:

УОЛТЕР ДЕВЛИН “ЧИКАГО ДЖОРНЭЛ”

Карточка была не вполне фальшивой: Нэш нашел ее в мужском туалете Центра Джона Хэнкока [2] и взял себе на память. Эта карточка выручала его уже не раз.

— Я беру интервью у Сары Айви, — добавил он. Женщина улыбнулась. Белые зубы. Чувственный рот. Короткие темно-рыжие волосы, зачесанные наверх.

— Если муж выпустит ее из виду хоть на пять минут, — заметила женщина. — Они так преданы друг другу! Честно говоря, они похожи на молодоженов.

Выражение ее лица ясно говорило, что она сама это уже проходила, и на деле все оказалось совсем не так, как в сказке.

— Как мило, — откликнулся Нэш. Он тоже все это уже проходил. Когда-то. Женщина засмеялась, и он тоже засмеялся. Ему вовсе не требовалось брать интервью. Интервью он мог состряпать и сам. Что ему было действительно нужно, так это фотография Сары Айви для колонки “Хиханьки-хаханьки”. Ходили слухи, что верная и преданная жена завела романчик с Расселлом Крэем, одним из деловых партнеров мужа. А поскольку вышеупомянутый муж как раз собрался баллотироваться в городской совет, романчик с любой стороны брачной постели заслуживал освещения в новостях. Задача Нэша состояла в том, чтобы попытаться заснять Сару Айви вместе с Расселлом Крэем.

Лифт остановился на пятидесятом этаже, в пент-хаузе. Все вышли.

Не теряя времени, Нэш моментально сориентировался насчет мужского туалета. Помещение оказалось просто шикарным: ковер во весь пол, настенные бра, махровые полотенца, дезодоранты, одеколон, бритвенные приборы…

Рай для бродяги вроде него.

Нэш разделся до пояса. Оставшись в одних джинсах, он наклонился над овальной раковиной, намылил лицо и сбрил двухдневную щетину. Потом он почистил зубы щеткой, которую всегда носил с собой, вымылся и обтерся до пояса полотенцем с монограммой. Бросив использованное полотенце в корзину, он побрызгался дезодорантом (слава богу, эта дрянь пахла не слишком гадостно), смочил ладони и пригладил волосы. Ну что ж, для съемки на обложку “Джи-Кью” [3] он, может, и не готов, но ничего, и так сойдет.

Он как раз застегивал рубашку, когда в туалет вошел солидный господин в смокинге. Нэш невозмутимо заправил концы рубашки внутрь, вновь привычным жестом натянул куртку, забрал фотоаппарат и присоединился к гостям.