Ну и попрыгал – чего уж там, раз никого поблизости нет. Потом быстренько подсушил волосы и, несмотря на явные поползновения тела в сторону кровати, начал одеваться. Без спешки, вдумчиво и серьезно.

Минут через десять из зеркала на меня оценивающе глядел ссутулившийся старичок с глубокими морщинами на лбу и вокруг глаз, с пышной копной ниспадающих на плечи седых волос, с кустистыми, тоже седыми, бровями, выцветшими водянистыми глазами и с целым набором других ничем не выдающихся черт. По крайней мере, на Менигуэне я видел уже нескольких похожих стариков и приложил все усилия, чтобы не отличаться от привычного типажа. Не удержавшись, я подмигнул, и у старичка в глазах блеснул озорной огонек, когда он подмигнул в ответ.

– Ну что, пойдем прогуляемся, – предложил я чуть надтреснутым голосом, входя в роль.

Народу на улице, как мне показалось, стало больше. Да и понятно: дело к вечеру, самое время подышать воздухом, людей посмотреть, себя показать. Многие возвращаются с работы, тоже некоторым образом увеличивая поток пешеходов. Самое время.

Не торопясь, я прошествовал до перекрестка, где впервые встретил Анри, всю дорогу усиленно изображая рассеянного философа, поглощенного осмыслением внутренней структуры мироздания и не обращающего внимания на все окружающее. Но прохожим до меня и так не было никакого дела. Одинокий и на вид очень вредный старикашка никого не интересовал.

Когда я повернул за угол, моему взору немедленно предстало подтверждение рабочей гипотезы, заключавшейся в том, что вечернее оживление коснулось всего района, а не только улицы, на которой я нынче проживал. Навстречу мне двигались, активно обсуждая что-то, трое весьма прилично одетых джентльменов, за их спинами я видел еще нескольких человек, куда-то направляющихся; кто-то подстригал траву на газоне; с противоположной стороны улицы кто-то открывал ворота для стоящей перед ними машины, – в общем, жизнь кипела. Я рассеянно поглядел по сторонам и снова ушел в себя. То есть, конечно, для прохожих. На деле я вполне целеустремленно осматривал окрестности, пытаясь определить местоположение моих «разведчиков». Их нигде не было видно. Ну что ж, пока хорошо. Неспешно я зашагал дальше.

Седьмой дом от перекрестка не выделялся среди остальных. Да, он был построен по-своему, со своими архитектурными изысками, но то же самое можно было бы сказать обо всех остальных домах окрест. Сад вокруг него изобиловал высокими деревьями и зарослями кустарника, по которым было заметно, что порядок здесь наводят лишь иногда, и то на скорую руку. Это и понятно, если владелица в частых разъездах, а садовники с, у местных жителей вообще не в моде – просто не имеет смысла нанимать садовника, имея такой крохотный участок земли.

Я прошел во двор. Дорожка от калитки вела не прямо к дому, а причудливо извивалась среди кустов, клумб и деревьев, кое-где растущих прямо посреди нее. Со всей возможной сосредоточенностью и непринужденностью я последовал ее изгибам, время от времени взирая по сторонам и покачивая головой. Ага, вот над головой едва заметно шевельнулись листья роскошной кроны каштана. Нет, это не дуновение ветерка. Кто-то из ребят?

Не подав виду, что заметил любопытство веток в отношении моей скромной персоны, я продолжил свое настойчивое движение к дому, уже выросшему прямо передо мной. Несколько невысоких ступенек восходило от садовой дорожки к открытой веранде, расположенной уголком. Во внешнем углу стояла колонна, поддерживавшая второй этаж, недалеко от нее располагался столик с пепельницей на нем и два кресла с кожаной обивкой. На полу были расставлены горшки с самыми разнообразными растениями, создававшими на веранде почти такие же заросли, как в саду. Боковая дверь вела в дом.

Я позвонил с помощью старомодного звонка. В глубине дома раздалась мелодичная трель. И никакого ответа. Ну что ж, попробуем еще раз.

После четвертого звонка дверь распахнулась. Передо мной стояла та самая женщина. Теперь я имел возможность рассмотреть ее как следует. Она действительно была красивой, я не соврал Дири. Тонкие аристократические черты лица удачно сочетались с голубовато-серыми глазами и светло-рыжими волосами. Волосы, кстати, сейчас были мокрыми и свободно ниспадали на плечи, придавая ей какую-то особую притягательность. Сама она была закутана в домашний халатик, под которым, насколько я понял, ничего не было. Очень похоже, что я вытащил ее прямо из ванной.

– Добрый вам день! – поприветствовал я ее, имитируя старческий голос.

– И вам день добрый, – вежливо улыбнулась она. О! Выдержка у нее превосходная. Если бы ко мне так настойчиво трезвонили во время того, как я блаженствовал в ванной после утомительного путешествия, то я вышел бы только с явным намерением надрать уши надоедливому невеже, кем бы он там ни оказался.

Строго (а про себя с удовольствием) осмотрев чересчур высоко открытые ножки, я заявил:

– Бог спасет вас! Ваша душа обретет мир! Верьте же!

На ее лице отразилась смена разнообразных чувств, но улыбка не исчезла, напротив, стала более доброжелательной. И из-за этой улыбки насмешка в ее словах выглядела необидной:

– Каждый проповедует своих богов, и все говорят, что им открыта истина.

– Многие принимают за истину лишь ее крохи, – недовольно буркнул я. – Иначе они не говорили бы так наивно о своих богах. Истина в том, что Бог един. Поверьте в Него, и вам откроется небесная благодать. Поверьте! Вы еще молоды и сумеете искупить свои грехи молитвами!

– Вы что же, представляете какую-нибудь церковь?

– Я представляю Бога! – я гордо выпрямился. Она тихонько рассмеялась. Потом, все еще смеясь, проговорила:

– Простите, но это очень интересная концепция. Обычно говорят, что Бог не нуждается в презентациях. А вы приходите и так спокойно, будто какой-нибудь торговый агент, говорите: «Я представляю Бога!»

Я скромно потупился:

– Мне открылась Истина лишь после долгих лет жизни во грехе. И я хочу, чтобы другие не повторили моих ошибок. Ведь мне уже немного осталось. Надеюсь, вы понимаете меня.

– Да, но…

Она вдруг сделала то, чего я уж никак не ожидал, – отступила в сторону и сказала, сопровождая свои слова пригласительным жестом:

– Заходите, пожалуйста. Вы, наверное, устали, а я держу вас на пороге.

– Благодарю вас. Да, в моих ногах уже правды не осталось. Но вера дает мне силы!

С этой патетической фразой на устах я и вошел. Внутри, нужно сказать, было довольно-таки уютно. Хорошо освещенная благодаря окну прихожая широкой аркой была связана с гостиной, тоже очень светлой и просторной. Там располагалась лестница на второй этаж и несколько дверей – к другим помещениям дома.

– Присаживайтесь, – открытой ладонью хозяйка показала на кресло возле невысокого чайного столика. – Вы пьете кофе? Или ваш Бог не позволяет?

– Не нужно говорить «ваш Бог», – сварливо заметил я. – Бог един. Он и ваш тоже… Нет, это все глупости, что Бог может чего-то там не позволять. Позволяет или не позволяет наша совесть, а какое отношение имеет она к пище?.. Что же касается кофе, то я бы с удовольствием, но, знаете ли, возраст.

– Тогда чай? Я поморщился:

– Ну, разве что не очень крепкий.

– Подождите, я вскипячу воду, – и она скрылась за одной из дверей.

Мои мысли лихорадочно заметались, высекая искры при столкновениях между собой. События, словно насмехаясь над моей предусмотрительностью, приняли совершенно невероятный ход. На всех планетах все обычные люди стараются как можно быстрее отделаться от разного рода религиозных фанатиков. Потому что, может, истина и рождается в спорах, но вера – нет. И каждый человек старается не терять времени на словоблудие без должной аргументации, коим чаще всего и оказываются подобные споры. Как раз на это я рассчитывал, неся стандартную чушь. И что же? Меня внимательно выслушали и пригласили в дом. Наверное, для более подробного обсуждения.

Черт меня подери, если я что-нибудь понимаю. Ну не может нормальный человек так реагировать! Особенно, если его вытащили из ванны специально для того, чтобы уведомить, что Бог не забыл о нем.