Рыжеволосая ведьма пулей выскочила из гостиной, но несколькими секундами погодя до парней донеслось тихое, чрезвычайно испуганное оханье.

— Что еще? — мрачно переглянувшись с братом, устало пробормотал Фил.

Они обнаружили, что, остолбенев посреди холла, в самом центре семейного герба, Саша испуганно пялилась себе под ноги. К оцепеневшей фигурке тянулась дорожка из четких следов от кед, будто продавленных в мокром песке.

Девушка резко развернулась, и, вспенивая каменную крошку, вокруг нее стремительно прочертился спиральный след. С хрустом и молниеносной скоростью по мрамору, подобно щупальцам, поползли мелкие трещины. В секунды разрушительное старение охватило стены, перекинулось на потолок. Так под действием времени мог бы растрескаться красочный слой старинной картины, и за короткие мгновения холл изменился до неузнаваемости.

— Надеюсь, я сплю, — холодея, произнес Заккари. Перед глазами так и закружились строчки из гримуара прабабки, судя по всему, не столь безумной, как все думали.

Бледная, как смерть, Александра замерла с широко расставленными руками, будто пыталась удержать равновесие на покрытом мельчайшими кракелюрами полу.

— Мне надо выпить, — с тяжелым вздохом заключил Филипп.

В маленьком кабинете стояла невыносимая духота. Через плотно закрытую дверь доносился бесконечный перезвон телефона. Стеклянные витрины конторских шкафов блестели от электрического света. Рыжеволосый демон в отражении, в отличие от меня, сидевшей на жестком стуле, вытягивался во весь рост. Из зазеркалья он прижимал ладони к стеклу и сверлил комнатку тяжелым чернооким взором из-под бровей. Жуть.

Я же, покрываясь липким потом, озадаченно таращилась на документ в дрожащих руках.

— Приказ на отчисление? — на всякий случай переспросила я и нервно вытянула пальцем удушавший вырез водолазки. — Но почему?

— Риторический вопрос для студентки, которая не появляется на занятиях, Антонова, — сухо отозвался декан.

Сняв очки, он принялся натирать стеклышки мятым носовым платком, а, водрузив окуляры обратно на мясистый нос, промокнул и блестящую лысину.

— Ты не сдала экзамен по логике, — наконец, после долгой паузы последовало объяснение, — и пропустила все пересдачи.

— Подождите, — понимая, что произошла какая-то нелепая накладка, нахмурилась я, — мне поставили «отлично» еще на первой пересдаче!

По снисходительной гримасе декана становилось понятным, что оправдания звучат бледновато, и он воспринимает их не иначе, как неловким враньем.

— Нет, Антонова, не поставили.

— У меня остались черновики на официальных бланках! — уверила я и мгновенно прикусила язык. Черновики, конечно, имелись, но в запертой квартире родителей, к тому же исписанные рукой Филиппа. Пришлось идти на попятную:

— Ну, или были черновики.

— Антонова, — декан тяжело вздохнул и покачал головой, — то есть ты доказываешь, что учитель логики подделал оценку?

— Он же на больничном.

— Я говорю о стажере, который все пересдачи принимал.

— Стажер, говорите? Вот, значит, как, — пробормотала я себе под нос, физически ощущая на шее затянутую удавку.

Ян действительно приготовил блестящий сюрприз: сфальсифицировал результаты экзамена и одним росчерком пера выставил меня из факультета. Идеальное, никак не доказуемое преступление. Неужели бывший приятель был готов испортить кому-то жизнь только за знакомство с ведьмаками? Глупость, право слово.

— Ведь еще будет пересдача? — без особой надежды уточнила я.

— Вчера прошла, — любезно подсказал декан. — Я, руководитель целого факультета, по всем корпусам разыскивал двоечницу, чтобы отправить ее на экзамен, а она не посчитала нужным хотя бы посетить занятия!

— Извините.

Честно признаться, и сегодня я появилась исключительно после звонка с угрозой связаться с моими родителями. Несмотря на обещание оставаться в Гнезде, пришлось на свой страх и риск сбежать, когда Филипп куда-то уехал.

— Антонова, ты худшая студентка из тех, что мне доводилось встречать! — с деланной усталостью вздохнул декан и, сбрасывая неожиданный звонок, раздраженно громыхнул трубкой некстати затрещавшего телефона на столе.

— У меня всего одна тройка! — возмутилась я.

— И неуд по логике, — напомнил собеседник. — Замучаешься перечислять твои заслуги, Антонова. На занятия не являешься, сбегаешь посреди лекции по философии, в общественной жизни не участвуешь.

— Общественная жизнь в зачетку не идет, — только из чувства противоречия буркнула я, в душе принимая справедливость упреков.

— Зато философия — профилирующий предмет! Чем же ты мне так импонируешь, Александра Константиновна? — словно недоумевая, развел руками декан. — Чтобы ты знала, в четверг пересдача.

— Серьезно?! — От радости у меня подпрыгнуло сердце.

— Стажер предложил провести дополнительное собеседование.

— Устный экзамен? — Восторг поутих. — Но подготовиться к устному экзамену за полтора дня невозможно.

— Мне приказ подписать? — Кивнул руководитель на бумажку в моих руках.

— Не надо. — Подхватив дорогущую замшевую сумку, одолженную у Елизаветы, я вскочила со стула. — Полтора дня — это тридцать шесть часов, куча времени.

— Рад, что хотя бы со счетом у тебя все в порядке, — иронично хмыкнул декан, уже возвращаясь к изучению каких-то документов в раскрытой папке. — Еще раз прогуляешь — отчислю.

— Завтра буду ровно к десяти часам! — не моргнув глазом, соврала я.

— У тебя завтра занятия с двенадцати, — с безнадегой вздохнул собеседник. — Хотя бы уже расписание выучила, отличница. И, Антонова, — окликнул он, вынуждая оглянуться с вопросительной улыбкой, — приказ верни.

— Ох, точно. — Отдав заметно помятый лист со страшным приговором, я поскорее выскользнула из комнаты.

Меня колотило от злости. Бросить учебу по собственной прихоти — это совсем другое, нежели вылететь с первого курса престижного университета за неуспеваемость! От одной мысли, что придется рассказать неприятную новость родителям, делалось дурно.

«Не нужно терпеть, накажи стажера!» — прозвучал над ухом нежный голос, и от чужого холодного дыхания по коже побежали мурашки. Предложение пришлось как раз кстати — в груди горело от желания отомстить.

Я скрипнула зубами и, ловко лавируя в сутолоке коридора, решительно направилась к кафедре логики, чтобы раз и навсегда выяснить отношения с Яном. В голове прокручивался десяток фраз от откровенных грубостей до презрительных реплик, но высказаться, увы и ах, не удалось.

В неряшливом кабинете стояли заваленные бумагами письменные столы преподавателей. На мониторе допотопного компьютера крутилась эмблема факультета. Жужжал пыльный вентилятор, лопастями лениво разгоняя душный воздух. И в гордом одиночестве томилась лаборантка.

— Чего тебе? — Намазывая на губы толстый слой розового блеска, она недовольно скосила от маленького зеркальца густо накрашенные глаза.

— Я ищу Яна.

— Его нет, — отрезала девица, закручивая тюбик, и звучно почмокала губами.

— А когда он вернется? — Внутри царапнуло от раздражения.

— Да, никогда. — Лаборантка злорадно хохотнула. — После того, как эта сделала с собой того… — Девушка многозначительно возвела глаза к потолку, вероятно, намекая на бедную самоубийцу. — Ему пришлось уволиться.

— Уволился, значит? — От злости я сжала зубы. — Очень предусмотрительно.

— Еще бы! — Глаза собеседницы заблестели. — Весь факультет видел, как они поссорились. Говорят, Ян ее даже ударил! Представляешь? Врут, конечно, но ведь дыма без огня не бывает. — Трещала лаборантка. — А эта на следующий день возьми и резани себе вены. Испортила парню жизнь, идиотка.

— Какая интересная версия, — процедила я, от яростного негодования перед глазами плыли радужные круги.

Как они все смеют смеяться над чужой трагедией?!

— Ага, у нас не факультет, а бразильский сериал. Что ни день, так новая мыльная опера.