Хоть сколько бы я не оправдывалась, я бы сама себе не поверила.

POV Лиля

Я застыла на коленях перед людьми, смиренно приклонила голову к земле и ждала решение Артура. Ладони положила на траву и иногда вспарывала ногтями землю, таким образом стараясь успокоиться и взять себя в руки. Прекратить паниковать. Но беспросветная тьма от слепоты заставляла лишь сильнее нервничать.

Страшно от простого понимания, что моих слов недостаточно для людей.

Время лениво потянулось, играя на моем спокойствии свою страшную мелодию, от которой ежесекундно проходила дрожь по телу.

Множество голосов обвиняли меня в бедах всей девятнадцатой земли. Они звучали дружно, в унисон, словно один громкий голос палача. Оказалось достаточно нескольких лживых слов Тиль и охранника, как остальные сразу согласились и признали меня виноватой. Ведь по сути им не важно, кто виноват, и кого казнить, людям необходимо успокоить собственную тревогу и страх. Легче обвинить чужачку, которая для них осталась злом и напоминанием о войне, а доказательства вины не важны.

- Это она!

- Точно она! Кто еще имел доступ во дворец!?

Где-то надо мной молча возвышался Артур. Правитель задавал вопросы, на что получал ответы и откровенно переиначенные факты, говорившие не в мою пользу, но не спешил показывать свои эмоции, даже в голосе звучала все та же холодность и четкость. Много времени он слушал показания заинтересованных лиц, порой хотелось закричать, что это ложь, и я бы никогда так не поступила, совесть бы не позволила, но я не оправдывалась. Причиной того была не гордость, а просто…чувство… как бы его правильнее обозвать? Вероятно, обреченность или смирение, потеря веры в нормальное будущее.

Сердце в груди ускоренно забилось, едва Артур, дослушав очередные показания, прикоснулся к моей шее острием ледяного меча. Вена на шее от давления на нее орудием запульсировала быстрее. Угроза смерти от самого Артура впрыснула огромную дозу адреналина в кровь и заставила мое тело содрогнуться, как от тысячи ударов молнией.

Но правитель не торопился меня убивать. Сначала мечом надавил мне под подбородком и заставил поднять лицо, а после разрезал капюшон, позволив моим волосам беспрепятственно упасть на обнаженные плечи и грудь. Артур проделал эти вещи для собственного удобства, чтобы не пришлось наклоняться к женщине, стоявшей на коленях.

- Есть ли? …- тут же голоса покорно стихли, а его, в противовес, раздался громко. – Есть ли у кого-то доказательства того, что рабыня отравила Ярина? За попытку освободить пленников я посажу ее с мятежником-принцем в казематы. Навечно! И заставлю там гнить! Но за попытку убить моего брата, я отрублю ей голову. Здесь!

Меч вслед за грозными словами очертил линию вдоль моей шеи, тем самым показал, как будет лишать головы. Ни капли сомнения в Артуре или в его руках. Они не дрогнули, когда совершали мою воображаемую казнь.

После вопроса охранник вновь ответил принцу.

- Прямых доказательств нет, господин, но именно она отвлекла гостей танцем, а в это время слуга отравил еду… Думаю, они заодно.

- Кто нанимал слугу? И как долго работает слуга?

- Простите, но я не совладал с эмоциями. Едва узнал о том, что принцу стало плохо, как немедля нашел юношу-слугу и убил его.

Охранник красиво сплел лживую нить обвинения, а вероятнее всего убил свидетеля. Теперь пытался избавиться и от меня. Я отвлеклась от последних мыслей, когда услышала голос Артура. Уже более тихий, адресованный мне:

- А у тебя есть что сказать?

Принц холодно, как постороннему человеку, предоставил мне последнее слово, после чего вынесет приговор. Я не знала, был ли смысл оправдываться, и не могла найти нужных слов для мужчины, с которым нас сильно связало по рукам и ногам за последние несколько лет. Не найдя ответа, я глупо переспросила:

- У меня? – я оттягивала момент приговора и думала, как поступить в ситуации, когда каждый против меня, и только Рафаэль, возможно, все еще на моей стороне. Вацлав находился рядом на коленях, плечом к плечу. На удивление тих, будто его мало заботила ситуация и в особенности провал нашего спонтанного плана по освобождению пленников.

Холодное острие меча вновь привлекло к себе внимание. Не больно, но ощутимо полоснуло мою шею, затем направилось вдоль линии подбородка и прикоснулось к моим сомкнутым губам. Надавило на нижнюю губу, оттягиваю ее вниз.

- Открой рот! - последовал немедленный приказ, ведь я вновь отказывалась разговаривать с великим правителем, и его это злило. Срывало контроль. Потребовалось несколько секунд борьбы с собой и с гордостью, после чего разомкнула губы, позволяя принцу сделать все, что пожелает. На мое согласие меч скользнул в мой приоткрытый рот с угрозой порезать язык, если тот не начнет шевелиться и оправдывать меня.

Истинное удовольствие для мужчины, когда женщина стоит на коленях и прилюдно облизывает его огромный меч.

Едва давление на язык ослабло, а мужчина прекратил угрожать проткнуть гортань, я осмелела. Несмотря на удушливый страх и пот, который залил шею, скрытую волосами, я холодно, словно бы равнодушно поинтересовалась:

- А вы до сих пор не научились держать свой меч в ножнах?

Помнил ли Артур эту фразу, которую я сказала в день нашей первой встречи? После того, как в результате спешки я упала с лестницы, а принц вместо того, чтобы помочь юной девушке встать, принялся меня откровенно рассматривать и «лапать» своим мечом?

Он промолчал, видимо, не желая вспоминать наше прошлое. Посчитал не столь важным событием в своей жизни, более того меч больше не прикасался ко мне. Принц молчал и выжидал, только люди шептались, а затем обступили меня и Рафаэля кругом на случай нашего возможного бегства, но это лишнее. Куда бежать слепой?

Наш разговор до этого был слишком глуп, мы делали странные вещи. К примеру, я думала о странных вещах, о которых бы никогда прежде не задумалась. Все это было необходимо, умелый способ не касаться темы предательства. Ловко кружили около нее, но Артур решил прекратить метания и хаотичные мысли.

- Ты еще можешь шутить? Хотя, чего я ожидал от женщины, которая столько времени меня обманывала? Но я надеялся увидеть немного раскаяния…просьб…Помни, признание облегчает душу. Вынося приговор людям, я придерживаюсь этого правила. Раскаявшийся получает менее суровое наказание. Признайся во всем, в том числе, о твоей связи с сынком Вацлава.

Прежде чем правитель договорил, я уже выкрикнула:

- Я не травила Ярина!

Но тут же на инстинктивном уровне от удара в лопатку небольшим предметом (возможно камнем) вжала плечи. А позже услышала недовольный рев толпы.

- Чужеземка вреееет! – зашумели, а я сжалась, предчувствуя новые мстительные, позорные броски камней. Похоже, мне уготована участь как у прабабки, только ее сожгла толпа, а меня забьют камнями.

Не стоило даже пытаться оправдаться, ведь никто не услышит врага. А я таковой останусь для девятнадцатой земли. Мои глаза видели лишь засасывающую темноту, которая размывалась от скатывающихся слез. Повязка очень быстро пропиталась моими слезами и отчаянием. Мне хотелось орать, выть, молить, ползать в ногах. Только хотелось, но я из-за гордости и, возможно, глупости не делала этого. Было дико страшно от несправедливости, губы дрожали, и пальцы впивались в землю. Мысленно я просила, чтобы поскорее прозвучал приговор, поскольку ожидание страшнее самой смерти. Самое ужасное и унизительное – ждать чьей-то помощи или доброты.

После смерти, возможно, я наконец освобожусь от Артура и нашей вечной борьбы друг с другом.

Артур стал моим любимым врагом, если возможно совместить такие понятия.

Но Артур не торопился нас освобождать друг от друга посредством смерти, поэтому я нервно поторопила.

- Давай уже, заканчивай, прекрати тянуть! Твоя женушка и начальник охраны здорово потрудились, чтобы выставить меня предательницей! – произнесла громко, чтобы перекричать гомон толпы и заглушить их обвинения. Я не знала, кто нас слышал, и понятия не имела, куда говорю, надеялась, что ему в его лицо. – Радуйся, теперь ты сможешь меня окончательно убить, как десятки раз до этого пытался! Убей и прекрати меня мучить! Надеюсь, когда-нибудь ты узнаешь правду и жестоко пожалеешь о том, что пригрел двух змей.