— Ещё бы не помнить! — на его морщинистом лице мелькнула лёгкая улыбка. — Вы с Беатрисой были очень способными учениками — и, вдобавок, большими проказниками. Без вас в школе стало скучнее. — Взгляд Ильмарссона сделался серьёзным. — Я очень переживал, когда вы пропали без вести. А позже до меня дошли слухи о случившемся, и я был безмерно восхищён вашим мужеством. МакГрегор и его повелители из Нижнего Мира здорово просчитались, когда выбрали для своих опытов с перевоплощением именно вас.

Из этих слов Марк понял, что главный мастер знал об их злоключениях отнюдь не по слухам; ему была известна вся правда… ну, если не вся, то наверняка её бoльшая часть. Что, в общем, неудивительно — ведь Ильмарссон был не обычным колдуном, а высшим магом, одним из двух дюжин ныне сущих на свете. К тому же старейшим из них — ему уже перевалило за двести пятьдесят, что было рекордом даже для высших магов. Дольше него жили только Великие (которые не были людьми как таковыми) да ещё некоторые чёрные маги (которых нельзя было считать людьми, ибо они служили Нижнему Миру).

Когда-то давно Ильмарссон был инквизитором и занимал в ордене высокий пост, но в самом начале прошлого века по неизвестной причине покинул ряды Инквизиции и вернулся на свою родную Грань Торнин. Здесь он мог стать королём, его даже просили об этом, однако Ильмарссон, в отличие от остальных высших магов, был равнодушен к власти. На Торнине он основал и возглавил школу магии — причём не для тех колдунов, которые обладали инквизиторским (или, по-научному, доминантным) даром, а для детей со средними магическими способностями. За сто лет своего существования школа Ильмарссона прочно утвердила за собой репутацию одного из лучших учебных заведений такого профиля и по престижности уступала лишь некоторым школам, расположенным в пределах Золотого Круга Империи, а по качеству подготовки учеников и вовсе не знала себе равных. Её выпускники (как правило, подростки пятнадцати и шестнадцати лет, но бывало и старше — в зависимости от того, в каком возрасте начинали учёбу) отличались зрелым мастерством и чрезвычайно эффективным использованием всех доступных им магических ресурсов, а самые талантливые даже поступали в инквизиторские академии — что раньше было делом неслыханным, поскольку туда принимали юношей и девушек с доминантным колдовским даром. Марк тоже учился в инквизиторской академии — хотя в этом была заслуга не столько Торнинской школы (которую он так и не закончил), сколько его львиной шкуры…

Ильмарссон вновь повернулся к морю. После недолгих колебаний Марк подошёл к нему и встал рядом.

— Я, кстати, недавно вспоминал о тебе, — произнёс главный мастер. — Знал, что в этом году ты заканчиваешь академию, и всё гадал, как поступишь дальше.

— В кадетский корпус я не пошёл, — ответил Марк. — Решил не связывать свою жизнь с Инквизицией.

— Да, понимаю, — кивнул Ильмарссон. — Возможно, ты сделал правильный выбор. Почти все наши бывшие ученики, которым удалось стать инквизиторами, рано или поздно уходят из ордена. При всей своей бесспорной талантливости они всё же не могут сравниться по силе с теми, кто от рождения наделён инквизиторскими способностями. Хотя замечу, что у тебя ситуация другая. Эта шкура полностью компенсирует частичную рецессивность твоего колдовского дара. С ней ты не слабее большинства инквизиторов.

— Но всё равно я чувствовал себя в академии белой вороной. Даже при том, что закончил её третьим по успеваемости. Даже при том, что я дальний родственник королевы Инги, а король Владислав считает меня своим названным братом. За эти годы я понял, что Инквизиция — не сообщество борцов с тёмными силами, а прежде всего сословная каста, высшая колдовская аристократия. Ты можешь быть туп, как пробка, можешь спотыкаться на простейших заклинаниях, но с тобой всё в порядке, если в твоих жилах течёт голубая кровь с ихором — если у тебя инквизиторский дар. А если нет, то ты чужой и чужим останешься.

— Да, это так, — согласился главный мастер.

— Кроме того, — продолжал Марк, — Инквизиция одержима жаждой власти. Большинство инквизиторов рассматривают борьбу с Нижним Миром не как священную обязанность, не как долг перед всем человечеством, а как милость, которую они оказывают этому самому человечеству, и в благодарность за заступничество люди должны беспрекословно повиноваться им.

— И это верно, — сказал Ильмарссон. — Но так уж устроен мир, Марк. Истинно благородных и бескорыстных людей на свете мало — что среди колдунов, что среди простых смертных. Как бы то ни было, Инквизиция делает своё дело, и это главное. А что она требует взамен — уже другой вопрос. Её аппетит к власти с каждым годом возрастает, и это, вне всяких сомнений, крайне опасная тенденция. Но впереди я вижу огонёк надежды. Теперь Империю возглавляет не Мэтр, который в последние десятилетия пустил всё на самотёк, и не Ференц Карой, который использовал своё регентство для укрепления собственной власти в ордене. Теперь есть король и королева, которые, как мне кажется, вполне осознают свою ответственность перед грядущим и понимают всю губительность чрезмерных властных амбиций со стороны Инквизиции.

— Да, они понимают, — подтвердил Марк. — Особенно королева Инга. Но ни она, ни король не знают, что с этим делать.

— Ничего, найдут управу, дай только срок. Им нужно лишь набраться опыта, а могущества у них в достатке. В конце концов, они же Великие.

— Но, главный мастер, — осторожно возразил Марк, неприятно удивленный тем, что Ильмарссон разделяет это заблуждение, — король и королева не Великие.

— Всё-таки Великие, — стоял на своём главный мастер. — Так их уже стали называть, так будут называть впредь, и это слово следует принять за неимением лучшего. Другое дело, что в массовом сознании происходит подмена понятий, отождествление новых Великих с прежними — которые ушли и больше никогда не вернутся. На мой взгляд, здесь Инквизиция допустила промах, поспешив объявить о возвращении Великих. Сейчас она спекулирует этим в своих интересах, но одновременно способствует росту авторитета короля с королевой. И тем легче им будет, когда они наконец решат поставить орден на место. А это неизбежно случится — если не в ближайшие годы, то лет через двадцать уж точно.

— Ну, тогда, может, что-то изменится, — сказал Марк. — А пока мне в Инквизиции делать нечего.

— Так поэтому ты покинул Вечный Город?

— Да, главный мастер. Вернее, это одна из двух причин.

— А вторая связана с Беатрисой, — догадался Ильмарссон. — Я ещё шесть лет назад знал, что вы не сможете сохранить вашу уникальную близость. Очень тебе сочувствую, Марк. И Беатрисе тоже. Могу представить, как вам тяжело… — Он на секунду умолк, а потом спросил: — И что ты теперь собираешься делать? Чем займёшься?

— Ну, наверное, вернусь на Нолан, приму титул барона и стану управлять нашими поместьями. Отец не возражает — они с мамой не собираются уезжать из Империи. Одновременно буду разбираться со всякой нечистью. На нашей Грани, если не считать ведунов, живёт только один колдун — но он уже старый, так что работа для меня найдётся.

— Что ж, достойный выбор, — одобрил Ильмарссон. — А продолжать своё образование не собираешься?

— Пока ещё не решил. Может, понемногу буду изучать университетский курс — книги у меня есть, ума и способностей, надеюсь, хватит. А когда буду готов, поеду в Вечный Город, в Авентинский университет, и там постараюсь сдать экзамены на степень бакалавра. Но это только планы на будущее, сейчас я не думаю о дальнейшей учёбе. Просто возвращаюсь домой, на родную Грань.

— Однако ты заехал на Торнин, — заметил Ильмарссон. — А это, если я ещё не забыл географию, не совсем по пути. Или тебя просто одолела ностальгия по родной школе?

— И ностальгия тоже, — признался Марк. — Здесь прошло четыре лучших года моей жизни. А ещё я привёз вам новую ученицу. Не знаю, сочтёте ли вы её достойной бесплатного обучения, но если нет, то…

— То всё рано возьмёмся учить бесплатно, — сказал Ильмарссон. — Когда вы с Беатрисой поступили в школу, мы не стали брать за вас плату, однако ваш отец пожертвовал школе внушительную сумму. Так что мы примем твою протеже… Гм, тем более что она заслуживает всяческого внимания, раз ты привёз её к нам из такого далека. Она из самой Империи или с Магистрали?