Гако Эттани вздохнул, но ничего не сказал.

- Полноте, господин Эттани, - бросил ему господин Альмасио. - У вас хватает дочерей - одной больше, одной меньше... Все равно, всем им судьба умереть в очередных родах, не более того. Вы деловой человек, Гако, и именно за это я вас столь высоко ценю. Пожмем друг другу руки и помолимся господу, чтобы завтра наш план увенчался успехом. Зиму я встречу властителем Иллирии, а вы - моим самым преданным другом. Все остальное - сущие пустяки, не стоящие серьезных обид.

И к моему ужасу и отвращению господин Эттани после секундного колебания протянул руку господину Альмасио. Сделка была подтверждена, отец продал двух своих дочерей жестокому убийце.

...После того как они покинули библиотеку, я выждала некоторое время и последовала их примеру. Дрожь волнения заставляла мои руки трястись точно от холода - вновь и вновь я слышала, как господин Ремо произносит те слова, окончательно подтверждая мои худшие подозрения. Самое странное, что лицо его при этом вовсе не изменилось и на нем не проступили признаки порока - то был все тот же красивый южанин, каждая черточка лица которого дышала благородством.

Часы в гостиной гулко пробили полночь, опустевший дом был темен и тих, когда я пробиралась к своей комнате на ощупь. Переступив порог, тут же зажгла свечу, и даже в ее неверном свете мое отражение в зеркале показалось мне лицом покойницы. Только сейчас я поняла, как сильно напугана.

Ах, если бы у меня было время на раздумья! Если бы в Иллирии у меня имелся хоть один близкий человек!.. Но единственное, что я понимала в тот момент - механизм, шестеренки которого меня безжалостно раздавят, начнет свою работу в тот момент, когда умрет Вико Брана. Следовательно, его спасение могло нарушить планы господина Ремо, и, возможно, отсрочит мою гибель. "Если Брана узнают, что Вико завтра хотят убить, то господину Альмасио придется озаботиться в первую очередь тем, как спасти свою шкуру, - лихорадочно размышляла я. - До свадьбы ли тогда ему будет?". Тут внезапно я почувствовала щемящую боль в груди и поняла, что мне жаль Викензо. Если мне предстояло умереть хотя и вскоре, но все же после первого дня зимы, то для него эта ночь стала бы последней.

Я вспомнила его предпоследний визит - когда помогала ему умыться после отцовских побоев. Его лицо тогда было измученным, но открытым, не искаженным насмешливым выражением, и я простила ему разом все обиды. Мне показалось, что он, подобно мне самой, тщетно ищет хотя бы на несколько часов тихого прибежища. Куда бы он ни отправился, крепче любых оков сковывала его воля отца, распоряжающегося жизнью Вико. Убить его было все равно, что умертвить собаку, сидящую на короткой цепи и не имеющую возможности спасти свою жизнь бегством.

Предала бы я своего отца, если бы дело касалось только моей жизни? Думаю, что нет. Я была слишком труслива - еще ни на что толком не решившись, уже чувствовала, как слабеют ноги. Скорее, я бы покончила с собой, не дожидаясь свадьбы. В конце концов, сколько раз за минувший год я думала, что не вижу смысла жить?.. Да, на короткое время мне показалось, что все может перемениться, но после того наступила столь черная полоса, что я, наверняка, сдалась бы. Решилась бы я на предательство ради Флорэн? Честно сказать, теперь я ощущала лишь усталость, когда думала о ней. Однажды я поступилась своей жизнью ради нее, и после того ноша ответственности за сестру казалась мне слишком тяжелой - не такой уж праведницей я была. Оставался только Вико, которому полагалось завтра умереть, и по всему выходило, что ради него я совершила подлейший свой поступок: переоделась в ту одежду, что принесла мне Арна, и распахнула окно.

Я никогда не отличалась ловкостью, поэтому с большим трудом перебралась на ветку дерева, что изогнулась совсем рядом с моим окном. Требовалось сделать всего один шаг, но и тот мне не давался, я цеплялась руками за решетку, тянула ногу и никак не решалась. Лишь напомнив себе, что времени оставалось мало, а я толком не знаю, как идти к Мальтеранскому дворцу, мне удалось себя переломить и преодолеть страх. Ветка задрожала и прогнулась, я едва успела ухватиться за нее еще и руками. Некоторое время я висела жалким кулем, затем отпустила руки и пребольно ударилась об землю. При этом порвалась куртка, а берет, под которым я скрыла свои длинные волосы, отлетел в сторону, и мне долго пришлось шарить в темноте, чтобы его найти.

Конечно же, я понимала, что при встрече с лихими людьми, которыми полнились улицы ночной Иллирии, спасти мою пустую голову не получится. Бегать мне удавалось не лучше, чем лазать по деревьям, да и вообще - доселе я не носила мужскую одежду и теперь с удивлением ощущала, как свободны мои движения, на ходу пытаясь приноровиться к этому.

Мальтеранский дворец я видела издали во время прогулки с господином Ремо и приблизительно знала, в каком направлении двигаться. К счастью, в старой части города, где он располагался, улицы были довольно прямыми, а ночь выдалась погожая и светлая. Мне повезло, в тупики я забредала всего пару раз, а три пьяные компании, встретившиеся на моем пути, оглашали окрестности такими громкими перебранками, что я успевала спрятаться в темных углах и переждать, пока они скроются из виду.

Площадь перед зловещей резиденцией понтифика пустовала. Даже веселые бродяги не грелись у костров где-то у стены, окружавшей дворец, а ставни близлежащих домов были плотно закрыты. Случайные люди не решались сюда забредать ночью, а неслучайные прямо шли к воротам, где их немедля пропускали во дворец, наполнявшийся с наступлением темноты, судя по рассказам, отпетым иллирийским отребьем.

За эту ночь я натерпелась столько страху, что к стражникам у ворот обратилась почти спокойно, говоря себе, что в любом случае я человек почти что конченый, и всерьез мне стоит опасаться разве преисподней, где меня уже поджидает компания отборных лжецов и предателей, да немногочисленные распутницы, осмеливавшиеся при жизни надевать мужские штаны. При виде перстня, который я получила от Вико, меня сразу же пропустили, однако сопроводили несколькими комментариями, от которых у меня покраснела даже макушка. Судя по услышанным словам, из меня получился весьма миловидный юноша, из числа тех, которых желают видеть на своих попойках многие знатные господа с особыми склонностями. Ничего другого, впрочем, от Мальтерана я и не ждала. Хоть и считалось, будто благородным женщинам не положено знать о подробностях разгульной жизни иных господ с дурной славой, кое-какие рассказы доходили даже до самых тихих домов провинциальной Венты. Тетушка Ило, к тому же, была охоча до скабрезностей и вечерами, пропустив пару стаканов вина, принималась вспоминать дикие обычаи Ангари, сравнивая их с иллирийскими и неизменно приходя к выводу, что кровь у ангарийцев все же будет погуще. Впрочем, даже это не помогло мне, когда я, миновав пару лестниц и галерею, очутилась в одном из залов дворца, где бушевал самый разгар застолья, перемежавшегося с драками и вовсе уж непотребными сценами. Мне немедленно захотелось закрыть глаза и более их не открывать.

Напомнив себе о том, что необходимо любой ценой найти Вико, я, торопливо забившись в уголок между какой-то статуей и стеной, принялась рассматривать пьянствующих. Ну и рожи же предстали моим глазам!.. Увидев средь бела дня хоть одного подобного разбойника, я немедля бы перешла на другую строну улицы. Но, если вдуматься, здесь их присутствовало так много, что впечатление несколько смазывалось. Спустя несколько минут я заметила, что средь жутких харь попадаются и лица, явно принадлежащие людям благородным, но попавшим под влияние своих дурных наклонностей. С грустью я отмечала, какой явный отпечаток оставляет подобная жизнь даже на вполне приятных чертах.

Что запахи, что разговоры, доносящиеся до меня, верно, могли бы при других обстоятельствах довести меня до слез, но я стойко продолжала прислушиваться в надежде, что узнаю среди разномастного рёва и раскатов пьяного хохота знакомый голос.