Бутылка брызнула в руке осколками. Слишком сильно сжал.

Быть особенным положено по статусу небоскребу, облюбованному министром восстанавливаемых ресурсов.

Во-первых, здание обслуживали вчетверо больше персов, чем любое иное, включая Новый Кремль. И охранялось оно так, что куда там Кремлю. У основания его произрастали настоящие джунгли из пальм, лиан и орхидей. Над зарослями возвышалась мачта с флагом Союза, трепещущим на ветру. Потоки воздуха гнал вентилятор, хорошенько спрятанный в «тропиках». На ветвях сидели попугаи с подрезанными крыльями, мартышкам не позволяли разбежаться по городу тонкие, но крепкие цепочки.

По стенам скользили сверху вниз голограммы-лозунги: «Мы вместе! Мы — победители!», «Революция — это мы!» и «Будь бдителен, враг не дремлет!». Вот вместе с очередной наглядной агитацией Жуков-младший и спускался к окнам квартиры Бадоевых, которые, кстати, не светились. То ли никого нет дома, то ли спят уже. Второе — вероятнее.

Пригнувшись, он перебрался на нужный балкон и замер, зыркая по сторонам. Просторно, ничего лишнего — ни полок, ни горшков с цветами, только сумка, в которой Лали хранила «подвеску». Чего в свою комнату не занесла?.. Иван выглянул с балкона, осмотрелся и навострил уши: вроде тихо, вторжения не заметили, тревогу не подняли. Его ведь разыскивают, тут надо особенно осторожничать — Гурген Аланович помешан на безопасности. У министра даже дома взвод охраны круглосуточно дежурит. Как бы не спутали с преступником… Иван невесело хмыкнул — с его-то нынешней репутацией спутать легче простого. И потому, пожалуй, не стоит опасливо оглядываться и бояться каждого шороха. Надо заявить о своем визите!

Кашлянув в кулак, он поднял руку, чтобы постучать в стекло, с той стороны прикрытое жалюзи, но не успел — балконная дверь резко отворилась. Он едва успел отпрянуть, упершись спиной в ограждение, а то нос точно расквасило бы.

Дыхание перехватило.

Иван замер, боясь пошевелиться.

День с самого утра не задался.

Ванька не явился на экзамен, чем удивил однокашников и престарелого профессора, а Лали еще заставил волноваться до обкусанных «в мясо» ногтей.

Его коммуникатор не отвечал на вызовы, постоянно вне Сети… Вернувшись домой после трапезы с отцом, Лали привычно зашла на новостной сайт и уж оттуда с ужасом узнала, что министр Владлен Жуков арестован, а его сына обвиняют в терроризме. Якобы Ванька убил много людей — причем милиционеров при исполнении. Мало того, он сам признался в содеянном, еще и угрожал новыми терактами. Это повергло ее в шок. Она проплакала два часа кряду, никак не могла успокоиться. Сердце разболелось. Лали думала, что умрет.

Ни на миг она не поверила, что Ванька хоть в чем-то виноват.

Не зря же вникала в дела отцовского министерства, узнавая все больше и больше мерзости. Поначалу ее кидало в дрожь, а потом становилось все тоскливее с каждой открытой правдой и развенчанной ложью, привычной с пеленок. Чудесная страна, просто рай земной, и великий Председатель во главе превратились в полумертвое чудище, управляемое кровожадными маньяками… Лали завидовала своим несведущим ровесникам, ведь те жили в мире иллюзий и искренне молились в храмах за здоровье Героев Революции. Тем ей, наверное, и понравился Ванька — своей искренней верой в светлое будущее и доблестное прошлое, не говоря уже о радужном настоящем. Голубые глаза, светлые волосы, широкие плечи… Главное — он никогда не кичился своей силой, не пытался никого унизить, был таким добрым…

Был?!

Спать не могла.

Из груди вырвали сердце, а вместо него засунули тяжелую скользкую глыбу, которая давила на ребра изнутри и не могла гнать кровь по сосудам. И нечем дышать было, душно…

Лали вцепилась в ручку двери, чтобы не упасть, навалилась всем телом — и дверь распахнулась. Девушка буквально выпала на балкон, чудом удержавшись на ногах. И увидела перед собой Ваньку. Тот поднял руку так, будто собирался помахать ей на прощание.

«Галлюцинация, — отстраненно подумала она. — Начались галлюцинации…»

Но разве умеют видения улыбаться? Причем довольно мило? И пахнет ли от них странно, а то и вовсе отвратительно?

— Привет, Лали. — Рука опустилась, глаза радостно блеснули. — Как дела? Я тут немного испачкался… Ты уж извини, не было возможности привести себя в порядок.

Глыба в груди тут же обернулась сердцем, кровь прилила к щекам. Лали тихонечко вскрикнула от неожиданного счастья. Ванька вмиг оказался рядом, взял за локоть и собрался еще что-то сказать, но она, испугавшись — услышат ведь! — зажала ему рот ладошкой.

Ванька чуть обиженно пожал широкими плечами — небось не такого приема ждал от подруги. Подмигнув, Лали жестами показала, что надо вести себя тихо. Сообразив, в чем дело, он радостно закивал. Она шепнула ему на ухо:

— Поднимайся на крышу, я за тобой.

Иван мотнул головой. Нахмурившись, Лали толкнула его в грудь. Вновь пожав плечами, он медленно повернулся. Затем вскочил на ограждение — она моргнуть не успела, а его перебросило уже на балкон выше. Точностью движений Ваньки можно любоваться часами… Выдернув «подвеску» из сумки, лежавшей на полу, Лали продела руки в ременной крепеж — баллоны прижало к лопаткам. Она почувствовала, как ноги стали сильнее — искусственные мышцы, активировавшись, облепили икры и бедра до паха и чуть выше. Немного подышать и подпрыгнуть на месте, едва оторвавшись от пола, — чтобы биометрия «подвески» приспособилась к параметрам Лали. Не в ее привычках заставлять себя ждать — в отличие от подруг, специально опаздывающих на свидание на полчаса, не меньше.

Сердце ныло, во всем теле ощущалась слабость, да и боязно было одной, без Ваньки рядом, прыгать. Он ведь подстрахует всегда, ценой даже собственной жизни — она уверена в этом абсолютно!.. Хорошо хоть семейные апартаменты близко от крыши, всего десяток этажей вверх одолеть.

Это был ее самый быстрый подъем. Чувствовала: времени мало, почти что нет.

Ванька подхватил ее у парапета, выдернул на крышу, прижал к себе. Еще вчера она отстранилась бы, ведь надо блюсти благочестье, но этой ночью… Она не знала, увидит ли еще когда-нибудь Ваньку Жукова. Запрещала себя думать об этом, но… Коснулась ладонями его мускулистой груди, а он воспринял этот жест неверно — смутился, отпустил ее и спрятал руки за спиной.

— Извини. Просто очень обрадовался, увидев тебя.

На душе стало тепло-тепло.

— Но вообще-то я пришел к твоему отцу… Он дома?

Будто выключили свет в глазах. Лали моргнула. Наверное, что-то отразилось на ее лице, ведь Ванька засуетился, выспрашивая:

— С тобой все в порядке? Как ты себя…

Слова звучали словно издалека, их поглощало эхо, искажало, дробило, смазывало концовки фраз. Сердце бешено колотилось. Неужели Ванька все знает? И пришел, чтобы отомстить? И почему ей кажется, что они висят над пропастью на тонкой струне, которая вот-вот оборвется?

— Зачем тебе мой отец?! — Хотела спокойно спросить, без дрожи в голосе, но чуть ли не выкрикнула Ваньке в лицо. Истеричка.

Он пожал плечами, отвернулся и, глядя под ноги, рассказал о том, что с семьей беда, какие-то подонки убили маму, ранили его, а в милиции считают, что Владлен Жуков — заговорщик и предатель.

— Гурген Аланович, твой отец, на него только надежда. Он поможет! Ведь мой и твой, они же друзья!..

Над соседней крышей пролетел вертолет-беспилотник. Ванька дернулся было к беседке для пикника с лавочками, столом и мангалом, одной из многих тут, но передумал — остался на месте, даже плечи расправил и гордо задрал подбородок. Смешной такой.

— Ванька, я волновалась за тебя.

— Чего вдруг? — Он фыркнул. — Волноваться надо за подонков, которые осмелились напасть на мою семью. Они… — Сжал кулаки, на доброе всегда лицо будто надели маску разъяренного демона. — Они поплатятся. Они умрут. Я! Лично! Вот этими руками!..

Сердце трепыхнулось и замерло.

— Не стоит тебе, Ванька, просить помощи у моего отца, — выдавила из себя Лали, вымучила.