Свет блестит в их глазах, отражаясь бесчисленным множеством сияющих сфер. Их глаза кажутся мертвыми, ни каких эмоций, ни чего. Не удивительно, чего вы ждали от расы способной пожирать целые планеты. Нет, эти глаза, не идут ни в какое сравнение с холодным взглядом Полковника и все мы знаем, что он не совсем человек.
— Выбирайте цель! Открыть огонь! — кричу я. Первыми в бой вступают ракетно-пусковые установки и автопушки, затем к ним присоединяются залпы из лазганов, тираниды понимая, что скрываться бесполезно, поднимаются из травы и несутся к нам, чудовищной волной когтей готовой разорвать нас. Я бросаю последний взгляд на то, как они бегут через равнину, на расцветающие в тумане взрывы, которые на секунду озаряют проблесками адского пламени их рычащие морды, и прыгаю вниз и широкими шагами возвращаюсь к своему взводу.
— Ладно, парни, — говорю я им, — приготовиться. — Выполняйте приказы и будьте начеку. Если нас разделят, то без проблем разорвут. Старайтесь стрелять по незащищенным местам. Ваши лазганы не пробьют их панцыри, это как пытаться подбить «Леман Русс» кулаком. И следите за боеприпасами, ночь будет долгой, я не хочу в итоге оказаться против этих чертовых жуков с голыми руками.
— И последнее: не дайте себя убить, а иначе мне вновь придется обучать безнадежных новобранцев. Если вы позволите мне умереть, то клянусь адским пламенем, я буду преследовать вас всю вашу оставшуюся никчемную жизнь, напоминая вам какие же вы кучки чертового орочьего дерьма!
Это вызывает улыбку. Я мог бы обойтись без этих дерьмовых речей перед боем, но некоторым это нужно. Так же как и я, они стали более взвинченными. Я понимаю, что они всего лишь кучка твердолобых тугодумов, но даже если между ушами у вас воздух, вы не можете побороть бесконтрольный страх перед тиранидами. Они не просто убиваю вас. Они пожирают вас, забирая все, что вы когда-либо могли бы сделать, изменить и извращают во что-то другое. Это ужасно, это невозможно передать.
Плотный огонь, льющийся со стен, приводит к мысли, что пока все идет хорошо. Я позволяю себе взглянуть на сражающихся рядом с аборигенами Сестер Битвы. Могу сказать, это захватывающая зрелище. Около тысячи темнокожих воинов, швыряют копья и пускают стрелы из луков, их кожа блестит от пота, их боевые кличи отзываются эхом у основания стены. Среди них Сароритас. Они поют, их голоса сплелись в хор в бесконечной молитве Императору. Я не могу разобрать слова, но когда она доходит до меня, то наполняет силой духа. Песнь вызова и преданности, мелодия их голосов сплелась с болтерным огнем, с огромной внутренней силой, залп за залпом, свет полосками расчерчивает тьму.
Затем я вижу, как аборигенов что-то обволакивает, они, вертятся и безумно кричат, хватаясь за лицо и грудь. Это плевальщик: оружие стреляющее маленькими жуками, которые, взрываясь, распыляют вокруг себя кислоту. Ожоги на незащищенной коже аборигенов смертельны. Отводя взгляд от ужасной сцены, пропуская их душераздирающие крики мимо ушей, я вижу что происходит у ворот.
Там идет рукопашная схватка, я замечаю Полковника с пылающим энергетическим мечом в одной руке и болт пистолетом в другой. В то время как другие отчаянно рубят и кольт, он порхает между противниками, с каждым ударом или выстрелом убивая одного из них, будто хаос вокруг его не касается. Я вижу ликтора вырастающего за его спиной, но он резко поворачивается и выпускает всю обойму в лицо твари, затем двумя быстрыми движениями меча отсекает ему ноги. Он излучает спокойствие, будто прогуливается на свежем воздухе. Проклятье, он просто бесчувственный, в сравнении с ним Сестры Битвы, кажутся, более эмоциональны, и его взгляд, посланный на тварей, был холоднее, чем ночь на Валхалле.
Но кое-что на западной стороне от ворот заставляет меня проглотить язык от ужаса. Огромная фигура загораживает луну — тиран улья. Он почти втрое выше всех кто находится рядом. Две его лапы формируют огромную биопушку, в то время как остальные две, она из которых была выступающим вперед кнутом, а другая, с зажатым зазубренным костяным мечом. Толстый хвост стегал между его ног, увенчанный жалом величиной с руку. Его мощные челюсти способны перекусить человека, а тело его покрыто хитиновой броней и костяными наростами.
Заговорила ядовитая пушка, посылая снаряды в скопление возле ворот, уничтожая и Гвардейцев и тиранидов. Задрав голову, он издает душераздирающий рев, который катится вдоль стен, парализуя в страхе воинов, что бы термагаунты и воины воспользовались паузой, с легкостью уничтожили обороняющихся. Тиран идет к парапету, поднимая в воздух осколки плит крошащихся под его огромным весом.
Оглядываясь вокруг, он останавливает взгляд своих злых глаз на Полковнике, поскольку тот собирает людей на контратаку. Они нападают, лазболты отскакивают от бронированного монстра, тогда они пытаются достать его штыками и пробить хитиновые пластины. Его костяной меч опускается вниз, я вижу хлещущую фонтаном кровь, четверо были рассечены одним единственным ударом. Удар зазубренного кнута пробивает грудь другого Гвардейца, и тварь швыряет его труп через стену, он, бесформенной кучей, приземляется во внутреннем дворе.
Но Полковник и в этот раз принял вызов. Он прорубает себе путь через выводок воинов, что бы подобраться к тирану. Остановившись на мгновение, он осмотрел парапет и основание стены. Его взгляд останавливается на нашей позиции. И он падает сигнал к атаке.
— Вперед, «Последний Шанс»! — кричу я, начиная прорубаться к стене. Я сделал где-то пять шагов, когда понял что что-то не так. Я осознаю, что остался один и начинаю озираться. Они так и остались стоять там, смотря на тирана, как он потрошит какой-то отряд.
— Это еще что за черт? — реву я. Я хватаю Сержанта Феникса за ворот и тащу к стене, он оборачивается и начинает бормотать.
— Это безумие! — его крик тонет в воплях бойни. — Это же чертов тиран улья, он убьет нас всех! Мы должны выбираться из этого ада пока еще можем! Избавление пало, Кейдж, поймите! — он немного успокаивается и смотрит на меня часто моргая. Мы больше ничего не сможем сделать! Мы должны спасаться сами. Ты не мученик Кейдж, и ты знаешь это.
Он прав, но мой взгляд улавливает что-то над их головами. Это огни, снова падающие звезды, летят, по изгибающейся дуге, к Избавлению. Я оглядываюсь и вижу, как здоровенная тварь пытается сломать ворота, они дрожат. Решение принято.
— Смотрите, — говорю им я, указывая на искорки света падающие на юг. — Нет больше возможности сбежать из Избавления. Сюда несутся еще больше мицетичных спор, скоро мы будем окружены. Нет никаких шансов покинуть эту зону до их прибытия.
Крузо из отряда Леттса открывает рот, чтобы спорить, но я затыкаю его.
— На это раз выхода нет, ребятки. Мы все умрем в Избавлении. И сейчас я вижу лишь два пути. Вы можете сбежать отсюда, как воры и трусы, которыми вас считают. Конечно, вы можете, вам надо лишь перебраться через стену и бежать в укрытия. Но у них не займет много времени найти вас, когда вы будете одни в ночи прятаться в траве, пытаясь не обоср…
Треск у ворот отвлек меня, я оборачиваюсь. Химера, тяжело раскачиваясь на своих траках, готова в любую секунду завалится в сторону, я должен спешить.
— Да черт возьми! Все что нам осталось это сражаться за собственную гордость. Сейчас я говорю ни о чертовых аборигенах, ни об Императоре или Полковнике. Единственное что сейчас меня волнует, это как я умру, стоя к опасности лицом или же на коленях. Я собираюсь пасть в бою, как настоящий человек. Если здесь есть еще мужчины, то им лучше пойти со мной, а иначе мальчики, вам осталось лишь рыдая бежать прочь и подохнуть, как последние отребья.
Я плюю им под ноги, разворачиваюсь и иду к воротам. Я чертовски рискую, если они не последуют за мной, то мне придется в одиночку идти на ту здоровенную и уродливую тварь, которая без труда смогла пробить три фута пластали. И тут я слышу глухой стук сапог, они вновь со мной, что ж, похоже, я воодушевил этих сосунков.
