Позднее, в больнице, выяснилось, что на энцефалограммах нет колебаний. Дыхание было замедленным, давление очень низким, пульс еле прощупывался. Он продолжал уходить все глубже в течение следующих двух дней. Доктора проделали все мыслимые тесты, но не смогли определить причину происшедшего. Так как он однажды подписал документ, в котором отказывался от чрезвычайных мер по возвращению его к жизни, если с ним случится что-нибудь непоправимое, к нему не пытались применить искусственное дыхание, кровообращение и тому подобные штуки, когда его сердце остановилось в четвертый раз.

Вскрытие ничего не показало. Свидетельство о смерти гласило: «Остановка сердца. Вероятная причина — разрыв сосудов головного мозга». Последнее было чистым домыслом. Они не нашли никаких признаков этого. Его органы не были использованы, как он завещал: боялись неизвестного вируса.

Кит, как Марли, умер, чтобы начать.

Голубое небо, несколько низких облаков, Фудзи за светлой водой залива, несколько лодок и островок между ними. Снова, несмотря на изменения во времени, я нахожу близкое соответствие с действительностью. Снова я в маленькой лодке. Однако сейчас у меня нет желания нырять в поисках затонувшего великолепия.

Я прибыла на это место без всяких происшествий. Я приехала поглощенной своими мыслями. Поглощенной своими мыслями я и осталась. Я бодра. Здоровье мое не ухудшилось. Мои мысли остались теми же самыми, и это означает, что главный вопрос остался без ответа.

Наконец я чувствую себя в безопасности здесь, на воде. Хотя «безопасность» очень относительна. Конечно, «безопаснее», чем на берегу или среди возможных мест засады. Я никогда не была в безопасности с того дня, как вернулась из больницы…

Я вернулась домой безумно усталой, проведя несколько бессонных ночей в больнице, и сразу же легла в постель. Я не заметила, в котором часу это было, поэтому не знаю, как долго я спала. В темноте меня разбудило нечто похожее на телефонный звонок. Со сна я потянулась к телефону, но поняла, что никто не звонит. Приснилось? Я села на постели и потерла глаза. Потянулась. Недавнее прошлое медленно возвращалось в мое сознание, и я знала, что теперь я снова некоторое время не засну. Хорошо бы выпить чашечку кофе. Я поднялась, прошла на кухню и согрела воду.

Когда я проходила мимо компьютера, я заметила, что экран светится. Я не помнила, был ли он включен, когда я пришла, но подошла, чтобы выключить его.

Тут я увидела, что он не включен. Заинтригованная, я снова посмотрела на экран и в первый раз осознала, что на дисплее есть слова:

Я почувствовала, что мои пальцы сжали щеки, а дыхание пресеклось. Кто сделал это? Как? Может быть, этот сумасшедший бред оставлен Китом перед тем, как он потерял сознание?

Я подошла и несколько раз нажала переключатель, оставив его в положении «выключено».

Слова исчезли, но экран светился по-прежнему. Вскоре появилось новое изображение:

Я выбежала из комнаты. В ванной меня несколько раз вырвало. Затем я села, дрожа. Кто бы мог так ужасно подшутить надо мной? Я выпила несколько стаканов воды и подождала, пока дрожь пройдет.

Успокоившись, я прошла на кухню, приготовила чай и выпила чашку. Мои мысли медленно приходили в порядок. Я обдумала возможности. Одна из них, похоже, заключалась в следующем. Кит оставил мне сообщение, и, если я воспользуюсь индукционным интерфейсом, сработает механизм воспроизведения этого сообщения. Я хотела получить это сообщение, но не знала, хватит ли у меня сил прочитать его сейчас.

Я должна отложить это до лучших времен. За окном уже начинало светать. Я поставила чашку и вернулась к компьютеру.

Экран все еще светился. Но сообщение было другим:

Я подошла к креслу. Уселась и надела шлем. Сначала я ничего не слышала, кроме шума.

Затем я ощутила его присутствие, трудновыразимое ощущение потока информации. Я ожидала. Я старалась настроиться на то, что он мне хотел сказать.

— Это не запись, Мари, — как мне показалось, сказал он. — Я действительно здесь.

Я не поддалась мгновенному желанию вскочить.

— Я сделал это. Я вошел в информационную сеть. Я нахожусь повсюду. Это чистое блаженство. Я — поток. Это замечательно. Я буду здесь всегда. Это нирвана.

— Это действительно ты, — сказала я.

— Да. Я переселил себя. Я хочу показать тебе, что это значит.

— Ну давай.

— Освободи свое сознание и позволь войти в него.

Я расслабилась, и он вошел в меня. Тогда я все поняла.

Фудзи за лавовыми полями и клочьями тумана, движущиеся облака.

Летящие птицы и птицы на земле. Этот вид, по крайней мере, похож.

Я опираюсь на посох и смотрю на него. Впечатление как от музыки: я приобретаю силу способом, который не могу описать.

Я видела цветущие вишни по пути сюда, огненные поля клевера, желтые поля рапса, выращиваемого на масло, несколько зимних камелий, все еще сохраняющих свои розовые и красные цветы, зеленые стрелки ростков риса, там и сям цветущие тюльпаны, голубые горы вдалеке, туманные речные долины. Я проходила деревни, где крыши вместо соломы покрыты окрашенными листами металла — голубыми, желтыми, зелеными, черными, красными, а дворы полны синевато-серых камней, так прекрасно подходящих для украшения садиков. Вот корова, жующая свою жвачку. Вот ряды шелковичных кустов, где кормятся шелковичные черви. Мое сердце билось от восхищения — черепицей, маленькими мостами, красками… Это было похоже на вхождение в сказку Лафкадио Херна.

Мое сознание возвращается назад к моменту встречи с моим электронным проклятием. Предупреждение Хокусая в тот вечер, когда я выпила слишком много, что его картины могут заманить меня в ловушку, вполне могло оказаться справедливым. Кит несколько раз предугадал мое передвижение. Как ему это удалось?

Наконец меня осенило. Моя маленькая книга репродукций Хокусая — карманное издание — была подарком Кита.

Возможно, он ожидал меня в Японии примерно в это время из-за Осаки. Так как его эпигоны засекли меня пару раз, вероятно, путем сплошного сканирования терминалов, можно было сопоставить мое передвижение с последовательностью картин Хокусая «Виды горы Фудзи», которая, как он знал, мне очень нравилась, и просто экстраполировать и ждать. Я думаю, что так оно и было.

Вхождение в информационную сеть вместе с Китом произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я действительно не отрицаю, что мое сознание распылилось и поплыло. Я была во множестве мест одновременно, я скользила непонятным образом, так что сознание и сверхсознание и какая-то гордость были со мной и внутри меня как факт особенного восприятия. Скорость, с которой я была увлечена, казалась мгновенной, и во всем этом был вкус вечности. Доступ ко множеству терминалов и сверхмощная память создавали чувство всезнания. Возможность манипулирования всем в этом королевстве создавала представление о всемогуществе. А чувства… Я ощущала наслаждение. Кит со мной и внутри меня. Это был отказ от себя и новое воплощение, уход от мирских желаний, освобождение…

— Оставайся со мной навсегда, — казалось, предложил Кит.

— Нет, — ответила я в полусне, ощутив себя изменившейся. — Я не могу отказаться от себя так охотно.

— Даже ради этого? Ради этой свободы?

— И этого замечательного отсутствия ответственности?

— Ответственности? За что? Это чистое существование. Здесь нет прошлого.