– Что разве? – насторожился Шеннон.

– Я знаю одного слепца. Он очень стар и слеп от рождения. Но ему дано необычное зрение. По-моему, он может увидеть, куда их увезли.

– Опять язычество и происки дьявола, – нахмурился русский, отослав Секиз движением руки.

– Вы так считаете, доктор Зет? Вы чертовски уверены в своей правоте! Даже мысли не допускаете, что она может быть права, и старик знает, где сейчас Инди и Катрина.

Заболоцкий молча отвел взгляд. Когда же он заговорил, голос его упал почти до шепота:

– Ладно. Пойдем к нему. Я пойду на все, лишь бы вернуть Катюшу. И да простит меня Господь!

Мысли Инди зажили собственной жизнью. Весь мир обратился в порождение чистого разума. Остались лишь впечатления, чувства, боль и наслаждение. Да и сам Инди обратился в мысль, и ничего другого ведать не желал.

Окруженный непроглядной тьмой Инди ничего не замечал даже под собственным носом – но зато совершенно ясно видел свой рассудок. Старые друзья парадом проходили перед ним по невидимому экрану, и каждый из них порождал целый шквал эмоций, от страсти до ненависти, от ярости до восхищения. Он видел Дориану Белекамус, свою бывшую преподавательницу археологии и любовницу, едва не сгубившую его. Прежний профессор-историк говорил, что он замечательный студент, но звезд с неба не хватает. Мадлен окликнула его из прошлого по имени и приторно рассмеялась, девочка по имени Марион заявила, что непременно даст ему в зубы. Вот появилась Дейрдра, и от первого же взгляда на нее сердце Инди облилось кровью, мучительно сжавшись от горя и жалости. Но Дейрдра посмотрела куда-то в сторону и пропала.

Инди обернулся посмотреть, что привлекло ее внимание, и его взгляду предстал полковник Фосетт, обращавшийся прямо к Инди. Губы его не шевелились, но Инди прекрасно слышал зычный голос полковника.

– Ты вовсе не утратил память, – рокотал тот, – Она при тебе, но под вуалью.

И это единственное слово пробудило в Инди воспоминания, как он с Дейрдрой и Фосеттом побывал в затерянном городе, нареченном городом D. Тамошние жители умеют скрывать под вуалью и себя самих, и город. И это как-то связано со сновидениями. Они правят городом через посредство сна; там Инди пришлось трудновато, ибо невозможно было отличить сон от яви. Теперь он знал, что Фосетт и Дейрдра погибли в авиакатастрофе. Инди тогда выжил, но его память закрыли вуалью – а теперь пелена рассеялась.

Мысли и образы сливались вместе, омывая Инди живым потоком. Он утратил ориентацию в пространстве и времени. Вокруг темно и прохладно; это уже не фургон. Инди не представлял, где находится, как тут очутился, и давно ли. Но все-таки ему должно быть что-то известно об этом месте. Не тот ли это гарем, о котором толковал Хасан?

Гарем. Это слово эхом отозвалось в Инди, и он снова увидел себя мальчишкой, приехавшим в Турцию с отцом. Они в Топкапи-сарае, огромном дворце султана. Власть султана рушится прямо на глазах, и отец надеется отыскать манускрипт, имеющий отношение к делу всей его жизни – поискам Святого Грааля, пока дворцовые архивы не уничтожены и не разрознены. Они идут по внутреннему двору; отец увлечен беседой с одним из советников султана, а Инди вдруг заметил пересекающих двор рослых ратников в курьезных шапках, с кривыми саблями на боку.

– Папа, папа, ты их видел? Кто это?

Отец укоризненно грозит пальцем. Но советник, дородный мужчина с аккуратной бородкой, кладет ладонь Инди на плечо.

– Это члены знаменитого корпуса янычар. Они великие воины, а заодно великие едоки похлебки. Для них это ритуал. Как раз сейчас они направляются на кухню за похлебкой. – Советник оборачивается к отцу. – Итак, о чем же мы говорили?

Они шагают дальше, но Инди замешкался позади. Увидев, что отец не обращает на него никакого внимания, он направляется в ту же сторону, что и янычары, и попадает на первую из многочисленных кухонь. Здесь нет ни янычаров, ни супа. Но зато есть сладости на подносах – бесчисленное множество подносов со сладостями. Кондитер замечает голодный взгляд Инди, устремленный на шеренги леденцов и пирожных, и угощает его липкой халвой, сваренной из миндаля на меду. Инди с благодарностью принимает подношение.

Как только кондитер отворачивается, Инди крадется в следующую кухню, где и находит янычаров. Их там человек шесть или семь, они стоят в круг возле самой большой на свете кастрюли с похлебкой. У каждого в руках миска и ложка. Они синхронно подносят ложки ко рту неторопливым отработанным движением.

Вернувшись во внутренний двор, Инди нигде не находит отца. Пройдя через двор, он открывает дверь возле того места, где видел отца в последний раз. Заглянув в пустой зал совета, он закрывает дверь, обходит здание и находит другую дверь. Эта оказывается более многообещающей. Отца по-прежнему не видно, зато обнаруживается нечто поинтереснее.

В конце длинного коридора виден дворик, где на лавках сидит дюжина девочек, а пожилая женщина что-то им рассказывает. Это султанский гарем; Инди знает, что ему тут бывать не положено.

Он поворачивается, чтобы вернуться в коридор, но теперь ему навстречу движутся двое круглолицых евнухов-негров, несущих корзины со свежевыстиранным бельем. Инди знает, что они евнухи, потому что отец рассказывал о людях, охраняющих султановых наложниц. Еще отец говорил, что доступ мужчин в гарем строжайше запрещен, а Инди как раз сюда и забрел.

Он проскальзывает обратно во дворик и затаивается за колонной, дожидаясь, когда евнухи пройдут мимо. Но едва войдя во двор, они ставят корзины на землю, и один евнух дважды хлопает в ладоши. На зов приходят две женщины и уносят белье, пройдя всего в трех футах от Инди, а евнухи занимают место у входа в коридор.

Теперь придется искать другой выход. Женщины оставляют корзины с бельем в углу двора, и это наводит Инди на светлую мысль. Он стрелой бросается в альков, протягивает оттуда руку, хватает из корзины просторное сборчатое платье и через голову быстро натягивает на себя. Платье слишком велико, но Инди придерживает подол руками, чтобы не мести подолом пол.

Со своей короткой стрижкой он не очень похож на девочку, поэтому, убедившись, что никто не видит, выходит из алькова и начинает рыться в корзине, пока не находит что-то вроде косынки. Только накинув ее на голову, Инди соображает, что это предмет нижнего белья дородной женщины. Чертыхнувшись, он уже собирается положить находку обратно, когда прачки возвращаются. Скрывшись с глаз, Инди беспомощно наблюдает, как корзины уносят. Ладно, сойдет и это! Старательно повязав «косынку», Инди собирается с духом, чтобы пройти через двор наложниц.

Ему не по нутру ходить в женской одежде, но Инди знает, что его герой, недавно почивший путешественник Ричард Фрэнсис Бертон именно так и поступил бы. А раз это подходит Бертону, то сгодится и для Инди. Бертон был мастером маскировки, неустрашимым бойцом, наездником и спортсменом, да вдобавок говорил на двадцати девяти языках и наречиях. Он вдоль и поперек исходил холодные перевалы Афганистана, выжженные просторы к западу от Калахари, неведомые районы Центральной Африки и запретные города ислама. Он был ученым, основавшим английское антропологическое общество, переводчиком сказок «Тысячи и одной ночи» и исследователем мистических таинств. Он был знаменит тем, что переодевание в местные наряды не раз избавляло его от верной гибели. Если и есть кто-нибудь, на кого Инди хочет походить, когда вырастет, то это Бертон, и сейчас Инди представился шанс испытать себя.

Больше ждать нельзя. Он выходит из алькова и через двор идет к дальним воротам. Никто не говорит ему ни слова, но дойдя до ворот, Инди с огорчением видит еще больший двор, где тоже томятся наложницы под присмотром еще более многочисленных чернокожих евнухов. Инди решает, что жизнь в гареме не по нему, и чем скорее он найдет выход, тем лучше.

Он шагает вдоль стены двора, держась подальше от евнухов и низко пригнув голову, как вдруг ему навстречу идет старуха. Прищурившись, она взирает на него с отнюдь не праздным любопытством. «Вот не было печали», – думает Инди, высматривая способ уклониться от встречи. Открыв первую попавшуюся дверь, он заходит внутрь.