— Ах ты, техасский уродец! — закричала она и повалилась на пол.

Не обращая внимания на Моргану, отдирающую от себя кота, я ринулся по лестнице. И на полдороге вниз услышал ее голос, гулким эхом отозвавшийся в лестничном пролете:

— Остановись, Кэл! Ты нарываешься на неприятности!

Я продолжал мчаться, перескакивая лестничные пролеты одним прыжком, от которого сотрясались кости.

— Ты ведь знаешь, твой Ночной Дозор тебе теперь не поможет! — закричала она, и я услышал позади ее топот.

Это мне уже стало ясно и без нее. Я больше не доверял Ночному Дозору. Однако девушке, которая заразила меня, я тоже не склонен доверять.

Начиная с этого момента я мог рассчитывать только на себя. Перескочив последние пролеты, я промчался через вестибюль и выбежал на улицу, надеясь, что каким-то чудесным образом там меня ждет такси. Естественно, никаких такси в поле зрения не обнаружилось. Зато обнаружились коты.

Несколько дюжин их, возможно, сотня сидели на почтовых ящиках, мешках с мусором, крылечках на противоположной стороне улицы, и все следили за мной с одним и тем же выражением умеренного удивления.

Колени у меня ослабели, голова пошла кругом, и я едва не грохнулся на бетон. Однако позади, совсем рядом, была Моргана. Я стянул с себя пояс, подсунул под изогнутые ручки двери и затянул его, а потом, борясь со слабостью, сделал несколько глубоких вдохов. Коты вокруг не шевелились. Может, доктор Крыса права — они не склонны к насилию.

Спустя несколько мгновений по ту сторону застекленной двери показалась Моргана, схватилась за внутренние ручки и потянула дверь на себя. На то, чтобы разорвать кожаный пояс, у нее уйдет всего несколько мгновений, или ее выпустит случайный прохожий.

Пошатываясь, я зашагал прочь от двери.

— Кэл! — закричала она приглушенным стеклом голосом. — Постой!

Не обращая внимания на ее вопли, я покачал головой и пошел дальше по улице.

— Кэл! — еще тише прозвучало сзади.

Коты безмятежно наблюдали за происходящим и, судя по всему, не испытывали никакого беспокойства. Тем не менее их настойчивые взгляды удерживали меня от того, чтобы броситься бежать. Была в их глазах какая-то скрытая угроза, наводившая на мысль, что, стоит мне нарушить уличное спокойствие, они превратятся в злобную орду и набросятся на меня. Поэтому я медленно шел, ощущая на себе взгляды их глаз, отблескивающих красным. Через два квартала я добрался до Флэтбуш-авеню — обычная оживленная улица, и, главное, никаких котов. Я вскинул дрожащую руку, поймал такси и поехал на Манхэттен.

Где- то посреди моста зазвонил мой телефон. Это оказалась Шринк.

— Малыш, нам нужно поговорить.

— Не называйте меня Малышом!

На другом конце возникла долгая пауза, очевидно, эти слова удивили Шринк не меньше, чем меня самого.

— Если… не возражаете, — запинаясь, добавил я.

— Конечно… Кэл. Я нахмурился.

— Постойте-ка. Вы вроде бы не пользуетесь телефонами.

— Вообще-то нет, но мир меняется, Кэл. И приходится приспосабливаться.

Мне захотелось напомнить ей, что телефоны существуют с 1881 года — было время приспособиться, — но потом до меня дошел смысл ее слов.

— Мир меняется? — хрипло повторил я.

— А ты не заметил?

— М-м-м… Я бы выразился иначе. Вокруг происходит нечто странное, и у меня возникло чувство, будто никто не считает нужным держать меня в курсе.

— Ну, возможно, ты прав. И мы обошлись с тобой несправедливо.

Начался спуск с моста к Чайна-тауну, машина поехала медленнее. На несколько мгновений в телефоне послышался треск, и разговор прервался. Впереди, как обычно по рабочим дням, пространство было запружено пешеходами, все на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Превосходный потенциальный рассадник инфекции и внезапного, вырвавшегося из-под контроля насилия.

Когда треск стих, я сказал:

— И вы собираетесь рассказать мне, что происходит?

— Конечно. Я, кстати, всегда хотела, чтобы ты понимал, что происходит. Я всегда доверяла тебе, Кэл. Но, видишь ли, ты такой молодой по сравнению с нами, остальными.

— С остальными из Ночного Дозора?

— Я имею в виду не Дозор, Кэл, а носителей, со всеми этими столетиями у нас за спиной. И тех, кто принадлежит к старинным родам. Кое-кто полагает, что ты неспособен понять, как именно происходят изменения. — Она вздохнула. — Боюсь, мы обращались с тобой в большой степени как с человеком.

— М-м-м, я им и был, когда проверялся в последний раз.

Шринк рассмеялась.

— Нет, Кэл, ты один из нас.

Я застонал, меньше всего мне сейчас хотелось ввязываться в туманный семантический спор.

— А вы не можете просто объяснить мне, что происходит?

— Пусть она объяснит.

— Кто это «она»?

— Просто езжай, куда едешь. Не беспокойся, она будет там.

Щелк. Шринк отключилась.

Каким образом Шринк узнала, куда я еду? Не прослушивает же офис Мэра мой телефон? Чушь какая-то. Для них это слишком высокотехнологичный способ действий. Потом я вспомнил, как Корнелиус сидел у двери и выл. Он чувствовал запах Морганы, а это означает, что Моргана, возможно, слышала мой разговор с Ласи. Я проиграл его в уме… Заведение Боба на углу Бродвея и 11-й, вот что я сказал. Она будет ждать? Но кто эта «она»?

Я набрал на телефоне номер Ласи, однако ответа не было. «Вне зоны обслуживания», — сообщил записанный голос. Мы подъезжали к Хьюстону, автомобили вокруг ползли черепашьим шагом. Я расплатился, выскочил и побежал на угол Бродвея и 11-й, пытаясь расшифровать смысл звонка Шринк. Шринк знает, что я знаю. Первой мыслью было, что Чип нарушил обещание и доложил о происшествии в офис Мэра, но потом в сознании зазвучали сказанные у двери слова Морганы: «Я не забываю имена людей, с которыми сплю, Кэл Томпсон».

Моргана знала, что я забыл ее фамилию, — факт, за который меня не раз бранила Шринк. Но откуда Моргана могла узнать это? Только если кто-то рассказал ей. Они все заодно — Моргана Райдер, Шринк, Ночной Мэр, другие носители, старые семьи Нью-Йорка, — и все знают что-то особенное о моем штамме паразита. Они с самого начала держали меня в неведении. И если бы не детективные способности Ласи, я по-прежнему оставался бы в неведении.

«Ласи…» — подумал я и прибавил скорость.

У входа меня встретила Ребекка.

— Привет, Кэл! Никак снова проголодался?

— Да. Встречаюсь тут кое с кем.

— Я заметила. — Ребекка подмигнула мне. — Никогда не забываю лиц. Она вон там.

Я кивнул и направился к угловому столику в задней части зала, все еще тяжело дыша, испытывая головокружение и пытаясь собрать воедино разбежавшиеся мысли, которые предстояло выложить Ласи. Я настолько ушел в собственные мысли, что, лишь рухнув в кресло, осознал — сидящая напротив девушка… Сара.

Вот вам история о том, как осы-паразиты спасли двадцать миллионов жизней. Но сначала нужно рассказать о мучных червях. Это насекомые, столь же противные, как и их название. Мучные черви микроскопичны — скопление из тысячи особей выглядит как крошечное белое пятнышко. Однако одно такое пятнышко способно опустошать целые континенты. Вот как это происходит.

Средний мучной червь имеет восемьсот детишек, и почти все они самки. Каждая такая самочка приносит еще восемьсот отпрысков. Посчитайте: один мучной червь может породить пятьсот миллионов прапрадетишек. И на самом деле они не совсем черви; молоденькие особи могут летать, переносимые ветром с растения на растение, и разносить таким образом инфекцию.

Тридцать лет назад мучной червь бушевал в Африке, напав на основную культуру под названием маниока и чуть ни уморив голодом двадцать миллионов человек. Это слишком большие людские потери от микроскопического паразита. По счастью, мучные черви маниоки имеют собственного паразита, а именно особый вид ос из Южной Америки.

Об осах- паразитах можно сказать одно: они отвратительны. Вместо жала они убивают штукой под названием яйцеклад и вместо яда впрыскивают яйца. И поверьте, такие яйца гораздо хуже яда. В случае с ядом вы по крайней мере умрете быстро.