— Ничего себе!

Я крепко сжал стакан с пивом, чувствуя, как привычный мир вокруг разваливается на части.

Мысленным взором я видел ряды пыльных шкафов с документами, древние пневматические тубусы, груды бесконечных форм. Доведенная до совершенства неэффективность.

— Значит, все, ради чего я трудился, просто мыльный пузырь?

— Нечего скулить, Кэл. У Ночного Дозора есть свои достижения. Он держит новый штамм под наблюдением и тем самым позволяет происходить тому, что происходит. — Она кивнула на запруженную людьми улицу за окном. — Большие старые города похожи на карточные домики. Это гигантские котлы с инфекцией, только и ждущей, чтобы заявить о себе. Такие огромные скопища людей всегда рассматривались как потенциальная армия носителей, способных одолеть любого древнего врага. — Глаза Морганы вспыхнули. Она допила свое пиво. — Мы — это только начало.

Она со стуком поставила стакан на стол и рассмеялась, явно гордясь тем, что избрана стать вестником судьбы. И я чувствовал, как паразит играет в ней, заставляя всех в зале бросать взгляды в нашем направлении, а их ладони покрываться потом. Не отдавая себе в этом отчета, все жаждали влиться в ряды армии Морганы.

Возбуждение витало в воздухе, однако я хотел прояснить еще кое-что, не дававшее мне покоя.

— Зачем нужно было держать все это в секрете от меня? В конце концов, я носитель старого штамма.

Моргана, казалось, почувствовала неловкость.

— Ты представлял собой в некотором роде… несчастный случай.

— Что?

— Мой неблагоразумный поступок. Это, знаешь ли, нелегко — быть сексуально одержимым переносчиком болезни.

— Об этом мне можешь не рассказывать. Но… несчастный случай. В каком смысле?

Моргана вздохнула.

— Нам не хотелось, чтобы ученые типы из Ночного Дозора догадались, в чем дело, до того, как наша численность достигнет критической массы. Поэтому поначалу мы действовали способом, который поддается контролю, — с домашними котами и несколькими молодыми людьми из старых семей. Ты — единственное исключение, Кэл. — Моргана вздохнула. — Той ночью мне всего лишь захотелось выпить, но у тебя был такой очаровательный акцент.

— Значит, ты из-за него заразила меня? — Я закрыл глаза, слышать такое было не очень-то приятно.

Моргана снова вздохнула.

— В итоге все обернулось большими неприятностями. Когда родители узнали, они отослали меня в Бруклин. Я думала, в гей-баре мне ничто не грозит, понимаешь? Интересно, а как ты-то там оказался?

Ласи бросила на меня косой взгляд.

— Где ты был?

Я отпил глоток пива.

— Я… м-м-м… тогда только… приехал… в город. И понятия не имел, что это за бар.

— А-а… Первокурсник. Слава богу, что ты оказался естественным носителем. — Моргана с улыбкой похлопала меня по колену. — Так что в общем все обошлось.

— Конечно, тебе легко говорить, — проворчал я. — А не могла ты хотя бы рассказать мне всю правду чуть раньше?

— Эти чокнутые из Ночного Дозора нашли тебя раньше меня, и, раз уж это произошло, мы не могли вот так сразу взять и выложить тебе правду. Это только сбило бы тебя с толку.

— И когда же вы собирались посвятить меня? — воскликнул я.

— Ты что, Кэл? Забыл, что происходило последние два дня? Я пыталась, но ты только и делал, что бегал от меня.

— А-а… Ну да.

— Первокурсник? — Ласи нахмурилась. — Сколько же тебе лет?

— Уверена, сейчас он в любом случае сильно повзрослел. — Моргана снова похлопала меня по колену. — Правда, Кэл?

Стремясь перевести разговор на другую тему, я спросил:

— Так что происходит сейчас?

Моргана пожала плечами.

— Вы двое можете делать, что хотите. Убежать. Остаться. Идти куда угодно. Хотя вообще-то вам следует работать вместе с нами.

— С вами?

— Конечно. А то Ночной Дозор доберется до вас — Моргана махнула рукой официанту, — Я, пожалуй, выпью еще пива. Мы целый день гонялись за этим идиотским «червем».

Я посмотрела на Ласи, она на меня. Как обычно, я не находил нужных слов, но мысль о том, как мы сражались вместе, о возбуждении, охватившем нас в туннеле, плохо вязалась с идеей бегства. В конце концов, это наш город и наш биологический вид.

— Чего бы ты хотел, Кэл? — спросила Ласи.

Я сделал глубокий вдох; может, я слишком тороплюсь, говоря такие слова, и все же я сказал:

— Остаться здесь, с тобой.

Она медленно кивнула, не отрывая от меня взгляда.

— И я тоже.

— Господи, ну вы и даете! — воскликнула Моргана. — Просто снимите номер, и все дела.

Только тут до меня в полной мере дошло, что мы находимся в баре отеля, а до Бруклина или Уэст-Сайда еще пилить и пилить.

Ласи улыбнулась.

— Почему бы и нет?

Оранжевый отсвет угасал в небе, но, если смотреть в бинокль, вода Гудзона поблескивала, словно золотые зубы. Покрытая рябью поверхность дольше удерживала отсвет заходящего солнца, алый шар исчезал за линией горизонта Нью-Джерси, похожей на челюсть с торчащими в ней острыми зубами.

Теплое тело, негромко урча, настойчиво толкалось мне в щиколотки. Я перевел взгляд вниз.

— В чем дело, Корни? Мне казалось, тебе здесь нравится.

Он посмотрел на меня голодными глазами, давая понять, что дело отнюдь не в страхе высоты, а просто в том, что обещанного «ням-ням» приходится слишком долго ждать.

Поначалу я нервничал при мысли о том, чтобы прихватить Корнелиуса с собой на крышу, однако доктор Крыса заверила меня, что коты-инферны обладают повышенным чувством самосохранения. Еще она много говорила о том, что котам присущ высотный синдром — чудодейственная способность выживать при падении с любой высоты. Учитывая, сколько времени доктор Крыса в эти дни разговаривает о котах, ей, похоже, скоро дадут другое прозвище.

— Не волнуйся, Корни. Она вот-вот вернется. Послышалось шарканье ковбойских сапог по бетону. Над краем крыши возникла рука, потом вторая, и в поле зрения показалась Ласи с покрасневшим от усилий лицом. Я нахмурился.

— Тебе не кажется, что это несколько легкомысленно — карабкаться по стене здания?

— Кто бы говорил! По крайней мере, я лезла не со стороны улицы.

— На пирсе, я больше чем уверен, толчется не меньше миллиона людей.

Ласи фыркнула.

— Все они любуются закатом. Корнелиус взвыл, справедливо полагая, что наш спор отодвигает время «ням-ням».

— Да, Корни, я тоже тебя люблю, — пробормотала Ласи.

Она сняла рюкзак, расстегнула его и вынула оттуда бумажный пакет, распространяющий запах гамбургеров, от которого рот наполнился слюной.

Корнелиус с мурлыканьем ходил вокруг Ласи, пока она разворачивала для него один из завернутых в фольгу сэндвичей и откладывала в сторону бессмысленные в данном случае булочку с изюмом и вялый салат-латук. А вот майонез ему нравился, и он принялся слизывать его с пальцев Ласи, когда она положила гамбургер на черную от гудрона крышу, а затем перешел к основному блюду.

Ласи посмотрела на свои измазанные кошачьей слюной пальцы,

— Замечательно. И теперь я должна ими есть?

Я засмеялся и достал из пакета гамбургер.

— Расслабься. У Корни нет никаких болезней — кроме той, которой он тебя уже наградил.

— Давай, давай, напомни мне об этом, а то вдруг я забуду! — Ласи, перегнувшись, посмотрела через край крыши. — Как там доктор Крыса всегда говорит? Что коты могут падать с любой высоты?

— Эй!

Я опустился на колени и, как бы защищая, погладил кота по боку. Он продолжал чавкать, не обращая внимания на ее угрозы.

— В одном ты прав, — продолжала Ласи. — Такой толстозадый кот, скорее всего, проломит в тротуаре достаточно большую трещину, чтобы через нее полезли монстры. Мэнни это не понравится.

Мэнни в последнее время расположился к нашему Корни. В этом здании домашние животные официально находились под запретом, но он и другие работники из обслуживающего персонала начали делать исключения из этого правила. Слишком многие жильцы жаловались на то, что крысы шумят в стенах, и мы одалживали им Корнелиуса на ночь. По большей части они с радостью откликались на это предложение — после наших объяснений, что стоит коту оставить в квартире свою перхоть и шерсть, и грызуны будут обходить ее стороной. Нужно просто не дергаться, когда, проснувшись, обнаружите кота сидящим у вас на груди. В конце концов, этот дом находился на линии огня; мы с Ласи рассматривали его как свой персональный проект.