– Нет еще. Я послал человека ему навстречу.

– Пошли еще одного, предупреди о снайпере, и пусть сразу заходит слева. Через русло.

– Я понял, эмир…

Саидахмет Салманов, отправленный на поиски отставшего моджахеда, так и не вернулся. Наверное, продолжал поиски или случилось что-то худшее. Худшего ожидать, кажется, уже приходилось. Это обнаружилось, когда Тофик Увайсов, трижды с небольшим промежутком, набирал номер наблюдателя с правого фланга, но ответа так и не дождался. Почувствовав неладное, Тофик попытался пересчитать своих людей. Счет получился неполным. Стало ясно, что по объединенному джамаату работает снайпер, имеющий и ночной прицел, и винтовку с глушителем. Наверное, и отставший моджахед Фикретова, на поиски которого отправился Салманов, тоже стал жертвой снайпера. А теперь, возможно, и сам Салманов. Но если изначально снайпер начал работать по тем, кто находится в стороне от общей массы, то вскоре он должен перейти к обстрелу общей группы. А в этом случае в первую очередь ликвидируются эмиры. Так практика показывает, да и логика говорит о закономерности таких действий. Но, в общем, это значило, что снайпер шел на большой скорости, обошел джамаат Фикретова стороной, обогнал его и занял позицию на правом фланге. А это уже была прямая угроза безопасности всего джамаата и его эмиров. Без эмиров два джамаата могли стать неуправляемыми. Положение хорошим назвать было трудно, тем более что моджахеды не могли определить точку, с которой велся огонь.

Фикретов взял командование на себя и стал отдавать распоряжения. Увайсов же, теряя время, начал звонить эмиру Хафизову, чтобы доложить ситуацию и попросить совета. Какой совет можно дать издалека, нужно было немедленно действовать! Но в этом весь Увайсов. Именно потому он никогда не мог бы стать хорошим эмиром, за которым пойдут люди. Он был нерешительным, несамостоятельным и всегда стремился переложить решение любого вопроса на чужую голову.

– Где твои «взрыватели»?[10]

– Ждут, когда Саидахмет вернется.

– Некогда ждать. Пусть идут устанавливают. Саидахмет, думаю, уже не вернется.

Тофик дал команду, но в подтверждение подозрений о работе снайпера тут же упал сначала старший из «взрывателей», второй сделал еще шаг и тоже упал. Два эмира стояли за камнем и были, видимо, до этого скрыты от прицела снайперской винтовки, однако Увайсов вдруг проявил неоправданный героизм, шагнул в сторону упавших моджахедов, и тут же прозвучал взрыв. И непонятно было, то ли само по себе по какой-то причине самодельное взрывное устройство сработало, то ли пуля снайпера помогла ему. От места взрыва до эмира Увайсова было не больше двух метров, и его оторванная голова разбилась о камень рядом с Фикретовым, впечатавшись в него затылком. Фикретов брезгливо поморщился и рукавом вытер с лица чужую кровь.

Положение было угрожающим. Кажется, от взрыва пострадало еще несколько человек, в том числе и два моджахеда из джамаата самого Фикретова. Хорошо еще, что взрывное устройство оказалось безосколочным, простой фугас поразил только тех, кто находился в непосредственной близости. Но взрыв был сильным, даже земля под ногами ощутимо вздрогнула, и сразу полетели в стороны человеческие тела. Многих достало даже взрывной акустической волной, сильной и направленной. Направление этой волне давал коридор между камнями, где в основном и были сконцентрированы моджахеды.

Снайпер свое дело знал, и выстрел его оказался чрезвычайно удачным для «краповых». Вернее, два выстрела, последовавшие один за другим. И последствиями они нанесли больше вреда джамаатам, чем пули самой винтовки. Что касается скорострельности и точности стрельбы снайпера, то Фикретов оценил ее и понял, что положение становится критичным. В ночное время противопоставить что-то снайперу, все видящему и остающемуся невидимым для противника, джамаат не мог. Но Чамутдин Шамилиевич понимал, что «хвосты» надо рубить. Следует не просто принимать бой, а уничтожать «краповых» до последнего бойца, как того потребовал Хафизов.

– Все уходим влево, за скалу! – дал Фикретов команду, взмахом руки показал направление движения и первым перебежал от камня к камню.

Снайпер словно знал, что здесь прячется эмир, единственный, который способен взять командование объединенным джамаатом на себя. Может быть, он увидел указующий взмах руки, может, еще раньше, до того как начал плотный обстрел, выделил для себя эмира, но он именно его взял на этот раз на прицел. Пуля, которая была направлена в затылок эмиру, только порвала ему кончик уха. Но тут же периферийным зрением Фикретов увидел, что справа от него свалился сначала один моджахед, потом споткнулся другой, сумел сделать по инерции еще несколько шагов и упал лицом на крупный валун, превышающий размерами его голову. Удар лицом о камень на высокой скорости быть приятным не мог, но моджахеду была уже, похоже, безразлична любая боль. Пуля, угодив в затылок, прибила его голову к камню.

Выстрелы в стороне от эмира дали возможность Фикретову совершить перебежку – они означали, что снайпер переключился на другие объекты. В двух метрах от него уже начинали громоздиться скалы. Мочка уха сильно кровоточила, но эмир на такой пустяк внимания не обращал. Внезапно он заметил рядом с собой Саидахмета, молодой моджахед прятался за ту же скалу.

– Ты где был? – тихо спросил Чамутдин Шамилиевич.

– Вы посылали искать отставшего.

– Нашел?

– Нашел. Убит. Я его коробку принес. – Салманов похлопал ладонью по коробке, на которой сидел.

– Молодец. Где он лежал?

– На тропе, метрах в сорока от скалы.

– Зачем тебя туда понесло? – возмутился эмир. – Я же велел в скалах поискать.

– Мне показалось, стон оттуда слышался.

– Он живой был?

– Когда я подошел, уже не дышал. Я даже зеркальце ко рту приставил. Дыхания не было. Иначе я его принес бы. Вместо коробки.

– Хорошо. Что сейчас происходит, понимаешь?

– Снайпер…

– Правильно. И постарайся перебраться за скалу, не попадаясь на прицел.

– Понял, эмир. Я – везучий. Постараюсь…

Кто-то в стороне еще перебегал и упал, судя по звуку. Снайпер из темноты не уставал стрелять. Но Фикретов сразу сообразил, что при перебежках по одному джамаат больше людей потеряет. Конечно, когда все бегут, снайперу легче цель выбрать, зато другие добежать успеют. А бежать осталось совсем немного. Последний, единственный рывок в несколько метров, отделяющий жизнь и бой от смерти.

– Внимание! Слушай мою команду! Перебегаем все вместе. Пуля тому, кому всегда не везет. Остальные за скалой сразу готовятся к бою. Приготовились… Вперед!

Подавая команду, Чамутдин Шамилиевич сам приготовился и видел, как приготовился Саидахмет. Побежали они вместе, Саидахмет даже коробку не бросил. Рывок оказался удачным. Снайпер, конечно, стрелял и попадал в кого-то, но это была неизбежность войны. Только свернув за скалу, Чамутдин Шамилиевич остановился, подождал, когда все соберутся, и подсчитал общее количество моджахедов. Снайпер уничтожил тринадцать человек. «Тринадцать» – число несчастливое, Фикретов не сомневался, считая, что оно приносит несчастье. А к кому еще спешит несчастье? Сам эмир к себе его не звал.

Как раз, когда закончился подсчет бойцов, к остаткам объединенных джамаатов присоединился наблюдатель с биноклем ночного видения.

– Я несколько раз пытался Тофику дозвониться, но он не отвечает. Тогда я сам сюда двинул.

– Правильно сделал, – согласился Фикретов. – Что у тебя за сообщение?

– «Краповые» определили, где вход в лабиринт. Они, видимо, наблюдали, как вы входили, и засекли. Сразу сунулись, но вышли быстро. Сейчас стоят у входа, совещаются.

– Уже добрались! Быстро бегают. Всем! К бою! Будем атаковать. Зарядить «подствольники». Снайпер нас здесь не видит, мы в безопасности. Стрелять будем прямой наводкой. Я фонарем просигналю, и сразу – залп. Дай бинокль…