Противник шел в атаку. К бандитам, видимо, все же подошло подкрепление, потому что их было несравненно больше тех, что сумели спрятаться от снайпера за скалу в самом начале развития событий. Пока старший лейтенант рассматривал ряды бегущих бандитов и соображал, как можно осветить их, чтобы отделению легче было вести прицельный огонь, «краповые» уже приняли правильное решение и запустили в небо осветительную планирующую ракету, которая принялась описывать широкие круги, явственно показывая ряды атакующих.

Рядом с Арзамасцевым упал на землю, устраиваясь в позицию для стрельбы, младший сержант Ратоборцев и быстро перезарядил свою винтовку.

– Беглый огонь! – скомандовал старший лейтенант и сам дал первую короткую очередь из своего автомата. Как ему показалось, очередь точную.

Солдаты отделения дружно поддержали командира. А тут и «краповые» подняли головы. Противник был прямо перед ними, в трех с небольшим десятках метров, а кое-где и ближе. Ряды атакующих встретил шквальный огонь, но большая часть бандитов успела укрыться за камнями, отгораживающими воюющих друг от друга. Однако спецназ внутренних войск имел хорошую подготовку. Их командир не растерялся, дал команду, и тут же с позиции «краповых» полетели ручные гранаты. Часть из них не долетала, но большая часть перелетала камни и взрывалась у бандитов за спиной. Несколько ручных гранат бросили и бандиты. Но это не было массированным действием, как гранатная атака «краповых». Встреча противников на короткой дистанции перешла в игру нервов, и бандиты не выдержали первыми. Сначала один решил покинуть поле боя, затем второй, за ним третий, и так через короткий промежуток времени все атакующие ринулись вверх по склону. Это было не отступление. Это было паническое бегство. Но бегство бесполезное, не ведущее к спасению, потому что вслед за первой осветительной ракетой в небо с треском взлетела вторая, и убегающих можно было просто расстреливать в спину, что спецназовцы достаточно умело и делали, превратив поле боя, по сути дела, в учебное стрельбище, где после очереди пули не летят тебе в ответ. Но при всей неприятности расстрела убегающих каждый из солдат федеральных сил понимал, что убитый бандит – это сохраненная жизнь какого-то мирного человека.

Спрятаться за поворотом скалы смогло лишь несколько человек, двое или трое. Банда была в целом уничтожена. Только у эмира Хафизова, как понимал старший лейтенант Арзамасцев, оставалось еще достаточно сил, чтобы оказать сопротивление. И главное в том, что известно было только ущелье, но неизвестно, где и как в этом ущелье бандиты прячутся, какими системами защиты обладают. Это еще предстояло узнать…

– Старший лейтенант Арзамасцев, – коротко козырнув, представился Валентин Павлович, – командир разведвзвода сводного отряда спецназа ГРУ.

– Лейтенант Варсонофьев, командир взвода спецназа внутренних войск, – встречно представился сердитый командир взвода «краповых». – Скажи-ка мне, старлей, как так получилось, что вы сначала нас обстреляли. У меня после вашего обстрела двое погибших.

– Вас обстреливали не мы. Там была другая банда. Пятнадцать человек.

– И где она сейчас?

– Идет по пути к Аллаху. Банда уничтожена. Только одному удалось бежать, у моего снайпера патроны закончились. Но он побежал в ту банду, которая тебя сразу атаковала. Может быть, сейчас лежит на склоне среди других. А их эмир убит. Кстати… А ты родом не из Варсонофьевского переулка?

– Нет. Я вообще из Пензенской области. К Москве отношения не имею даже косвенного.

Но произнесенное слово «кстати» относилось, судя по всему, вовсе не к переулку в центре Москвы, а к личности убитого эмира. Арзамасцев вытащил из кармана его документы, раскрыл паспорт, в который были заложены водительские права и полис медицинского страхования. Посмотрел.

– Ага… Это был Дарвиш Джаббарович Зайналабидов, известный, кстати, человек. Уже пару лет, кажется, в розыске. То-то у него полис медицинского страхования старого образца. Не успел сменить. Или возможности не было. А теперь уже и необходимости такой нет.

– Зайналабидов? Я тоже слышал про такого. Это он организовал все?

– Нет. Он просто шел на стрельбу. По звуку.

– Понятно. А как спецназ ГРУ оказался там, где ведет боевые действия спецназ внутренних войск?

– Это я должен спросить, как спецназ внутренних войск оказался там, где спецназ ГРУ проводит сложную боевую операцию и при этом всю операцию нам чуть ли не срывает?

– Ладно. Мы просто преследовали бандитов, ограбивших продовольственный склад внутренних войск. Случайно на месте оказались и начали преследование.

– У тебя, лейтенант, скоро должен быть сеанс связи. Мне так сообщили…

– Основной мы провести не могли. Шел бой. Остался контрольный.

– Доложи обстановку своему командованию. Я пока постараюсь сделать так, чтобы твой взвод временно передали под мое командование. Мне в любом случае подкрепление необходимо. Твой взвод или другой – мне разницы нет. Твой, по крайней мере, обстрелянный…

Арзамасцев вытащил трубку, показал, что будет сейчас звонить, и отошел в сторону…

Группа под командованием капитана Кита Бармана вернулась благополучно и привела с собой инструктора для полковника Даррелла и грузинских пограничников, которые его сопровождали. Пришедший оказался китайцем и даже по-английски разговаривал с традиционным китайским акцентом. За последние годы в США выросли целые китайские кварталы, и слышать такой акцент полковнику Дарреллу, как и капитану Киту Барману, доводилось многократно. Однако поскольку этот господин прибыл к полковнику как инструктор, общаться с ним приходилось совсем не так, как общаются с китайцами американцы в чайна-таунах[12], не свысока. И даже более чем вежливо.

– Как вас зовут? – спросил полковник.

– Давно уже забыл, – с традиционной для услужливого и вежливого китайца улыбкой сказал новоприбывший. – Когда-то я работал на китайскую разведку, и мне дали псевдоним Чен. Под этим же именем я работал на советскую разведку. А когда стал офицером АНБ, то предпочел сохранить за собой привычный псевдоним. Меня так и зовут – мистер Чен. Настоящее же свое имя, которое мне дали когда-то родители, я прочно забыл. И не прилагаю никаких усилий, чтобы вспомнить.

– Это бывает, – согласно кивнул Кит Барман.

Капитан прекрасно знал, что существуют страны, в которых родственникам иностранного разведчика живется несладко, и потому сами разведчики предпочитают скрывать свои настоящие имена. А в мировой разведывательной сети каждого третьего разведчика, имеющего китайские корни, зовут Ченом.

– Я тоже офицер АНБ, – сказал Даррелл. – Вы в каком звании?

– Разве это важно? Если вам важно, можете звать меня полковником. Хотя я никогда не носил свой мундир. Ни в одной из разведок, в которых служил.

– Я тоже полковник, но мундир иногда ношу. Не вижу причины стесняться того, что заслужил, – без вызова, просто констатируя факт, произнес Даррелл.

Но он уважительно оценил звание китайца. И даже сам понимал, почему это получилось уважительно. Инструктор редко носит такое высокое воинское звание. Значит, это хороший инструктор и ценный для АНБ кадр. И еще это вроде бы говорило косвенно, что доверие, которое в числе прочих специалистов потерял на Украине полковник Даррелл, понемногу восстанавливается. Если к нему командируют хорошего инструктора, то готовят к важным и серьезным действиям. К человеку, которому нет доверия, хорошего инструктора не пошлют. Это известная аксиома – ни один инструктор не в состоянии сделать из бестолкового агента специалиста высокого полета. Это или есть, или этого нет.

Полковник Джефферсон Даррелл не желал сам себя принижать и давать себе низкую оценку. Ему готовят новую командировку и начинают готовить, как обычно, с запасом времени…