Конечно, полторы тысячи за подержанную, даже старую машину — это хорошая, даже избыточная цена, но Керол все-таки не могла удержаться от выразительного взгляда, брошенного ею на атташе-кейс.

Клайнстон легко прочитал её мысль.

— Я бы с удовольствием подарил вам на память «мыльце», — мягко заметил он, — но это банковское золото, маркированное не только обычным, но и радиоизотопным способом. Вечное, неубираемое клеймо! Если слиток обнаружат, а полиция может устроить обыск в вашей квартире, вы попадёте в тюрьму, Керол.

— Я и не думала о золоте! — вспыхнула Керол, с трудом подавляя вдруг закипевшее раздражение.

Конечно же она подумала о золоте. Клайнстон угадал, Керол устыдилась, но вместе с тем и рассердилась на Клайнстона — кто его просил высказываться вслух! Но дело было не только в золоте, Клайнстон подавлял её своим превосходством. Конечно, он никак не декларировал этого и старался вести себя возможно деликатнее, но Керол ощущала его всем своим существом, а тут не было даже стойки! Той самой стойки, которая придавала ей дополнительную уверенность в себе. И потом, Клайнстон даже самую чуточку не попытался поухаживать за ней! А за последние годы Керол привыкла к ухаживаниям и к комплиментам. И, наконец, Клайнстон так и не удовлетворил мучившего её любопытства, как угорь увернулся от всех вопросов. А ведь был другом Берта! Керол и не пыталась сколько-нибудь детально анализировать свои чувства, ей вполне достаточно было тёмной волны раздражения, чтобы ощутить сладкое желание сделать этому Клайнстону какую-нибудь, пусть самую маленькую, пакость, чтобы хотя бы мысленно поставить его на место!

— А я могу быть уверена, что это не краденые деньги? — невинно осведомилась Керол, брезгливо прикасаясь к ассигнациям кончиками пальцев.

— Безусловно, — сдерживая улыбку, подтвердил Клайнстон.

— Ну что ж, я их пересчитаю. Не возражаете?

— Это ваше право, Керол.

Понимая, что делает глупость, стыдясь себя самой, но в то же время испытывая острое удовольствие, Керол, с порозовевшими щеками, принялась перекладывать купюры, делая вид, что считает их. Искоса взглянув на Клайнстона, она поймала его вовсе не насмешливый, а грустный и сочувственный взгляд. И вдруг вспомнила о тех долларах, которые Клайнстон оставил ей в качестве подарка. Отшвырнув деньги, Керол закрыла лицо руками.

— Простите меня! Я и сама не знаю, что делаю.

— Нервы, Керол. Забудем об этом, — мягко сказал Клайнстон, но не встал и не сделал даже попытки, чтобы утешить её более определённо.

— «Понтиак» не стоит и тысячи. Просто память!

— Я постараюсь вернуть его, Керол.

— Тогда берите бесплатно!

— Деньги вам пригодятся. — Привычная ироничная улыбка легла на лицо Клайнстона. — А мне они теперь ни к чему. Вот машина мне нужна, очень нужна!

— Вы знаете, где гараж?

— Знаю.

— А ключ висит там, возле входной двери. Клайнстон поднялся на ноги, легко взял тяжёлый атташе-кейс левой рукой.

— Ключ останется на месте, мне он не нужен. Если вмешается полиция, твердите, что «понтиак» угнали, и стойте на своём.

— Понимаю.

Керол проводила его до двери и, вручая ключ от машины, вдруг спросила:

— А хорошо у вас на Фомальгауте?

Клайнстон засмеялся.

— Отлично! Как в Диснейленде в воскресный день. Даже лучше!

Когда солнце поднялось над лесом, начала клевать настоящая форель, а не мелочь, которую Харви с досадой, однако же бережно снимал с крючка и швырял обратно в реку. Уже трижды после особенно удачных забросов, когда хитроумная мормышка ложилась на быстрину, в самую струю, играющую солнечными бликами, тонкое деликатное удилище вздрагивало и сгибалось дугой. И Харви, вздрагивая вместе с удилищем, чувствовал, осязал — попалась настоящая рыба! Две форели фунта по два, а одна по меньшей мере три! Несомненная удача.

Делая очередной заброс, Харви досадливо поморщился. Какой-то дурак, нарушая первозданную тишину и разрушая чарующее таинство рыбалки, орал во всю глотку. Голос был резкий, квакающий, противный, скорее всего, обладатель его был в стельку пьян или взбодрил себя спозаранку хитом — хорошей дозой наркотика. Разве нормальный человек будет так вопить на платном рыболовном участке реки? И разве хорошая форель польстится на мормышку под такой аккомпанемент? Сердито выбирая леску из воды, Харви вдруг насторожился: ему почудилось, что этот пьяница или наркоман выкрикивает его собственное имя. Несколькими секундами позже Харви понял, что так оно и есть и что это не просто вопли ненормального человека, а объявление, которое кто-то делал, пользуясь мегафоном.

— Рэй Харви! — кощунственно грохотал и квакал мегафон, слова падали в струящееся золото реки, как тяжёлые камни. — Рэй Харви! Подойдите сюда по срочному делу! Повторяю. Рэй Харви!

Не так-то просто было определить место, откуда доносился этот громоподобный голос, казалось, он рушился на струящуюся реку и просыпающуюся землю прямо с безоблачного неба. Но, обежав глазами оба берега, Харви заметил в сотне шагов от себя ниже по течению рослого «МР», его белую каску золотили лучи утреннего солнца.

— Рэй Харви! — квакал мегафон. — Вас просят подойти по срочному делу!

— Понял! Иду! — крикнул Харви, торопливо сматывая удочку.

«МР» обернулся в его сторону. Харви помахал ему рукой. Полицейский сделал ответный жест и опустил мегафон, висевший у него на ремешке через плечо подобно фотоаппарату.

Наступила тишина, которая теперь показалась Рэю особенно глубокой, а поэтому и тревожной.

Направляясь к полицейскому, Харви испытывал и досаду и тревогу. Чувство досады было естественным — какой рыбак не рассердится, если его священное занятие прерывают в самый разгар клёва! А тревога объяснялась куда более прозаическими и весомыми причинами. Несколько дней тому назад ему позвонил Хилари Линклейтор по прозвищу Хобо и попросил навестить его.

— Серьёзное дело, Рэй, не для телефона. Я бы сам приехал к тебе, да не могу. — Хрипловатый голос Хобо звучал устало. — Нездоровится.

— Сердце?

— Оно самое.

— А лечитесь опять «Блади-мэри»?

— Ты вещаешь, как оракул, Рэй. Почему бы параллельно с сыском тебе не заняться предсказанием судеб?

Не отвечая на эту реплику, Харви спросил:

— Когда удобнее к вам подъехать?

— Когда хочешь. Я целый день на диване.

— О’кей.

Харви и Линклейтора связывали сложные взаимоотношения. Собственно, нынешний Линклейтор по прозвищу Хобо был осведомителем Харви. Вообще, у Рэя Харви было множество самых различных осведомителей. Свою идею открытия частной сыскной конторы, которая размещалась бы в округе Колумбия и обслуживала главным образом и по преимуществу пентагоновских офицеров, Харви вынашивал много лет. Не отличаясь гениальностью и не имея достаточно глубокого образования, Харви тем не менее был далеко не дураком, а кроме того, обладал огромным опытом сыскной работы, который он приобрёл в полиции, а отчасти и во время последующей службы в десантных войсках. Он хорошо понимал: чтобы стать не просто сыщиком, а заметным процветающим детективом, нужен какой-то конёк, какая-то палочка-выручалочка в работе. Ориентация на пентагоновскую среду была одним из результатов этих размышлений. Но одной специфики ориентации для успеха было мало. Харви не поленился прочитать кучу детективной литературы, благо это было далеко не самым скучным занятием на свете. Литература подтвердила, что светлая голова и обострённая наблюдательность — Харви считал, что минимум этих качеств у него имеется, — не являются достаточными критериями успеха. Нужно что-то ещё! Например, у Шерлока Холмса эти качества дополнялись обширнейшими энциклопедическими познаниями, которые сделали бы честь крупному учёному; комиссар Мегрэ ничего не стоил бы без глубокой любви ко всем людям и великолепного знания моря житейского. Увы, в арсенале Харви не было ни того, ни другого, по крайней мере, в тех количествах, которые необходимы для успеха и процветания. Палочкой-выручалочкой Харви стала развитая система осведомителей. Содержать её было трудно и накладно, из-за подобного рода расходов Харви всегда испытывал определённый дефицит в наличных средствах. Работать с осведомителями было увлекательно, но смертельно опасно, это была не просто работа, а искусство, сродни искусству эквилибриста, жонглирующего зажжёнными факелами под самым куполом цирка на туго натянутой проволоке. Но зато система осведомителей стала могучим орудием, которое иной раз приводило к успеху в таких ситуациях, перед которыми определённо спасовали бы и Патер Браун, и Шерлок Холмс, и комиссар Мегрэ, не говоря уже о фатоватом Эркюле Пуаро. Харви гордился своей системой, любил, холил и охранял её с той заботливостью, с которой относятся к чистокровному скакуну-рекордисту.