Когда вечером Ашиник вернулся в гостиничный номер, дверь в спальню была слегка приоткрыта, и на постели сидел недвижный силуэт.

— Инис! — позвал Ашиник, открывая дверь, и осекся.

На постели сидела не Инис — это был Ядан.

Вождя сектантов было трудно узнать: он был одет в хорошо сшитый костюм с модным стоячим воротником и галстуком-лопаточкой.

— Вернулся? — сказал Ядан.

Ашиник ощутил холодную ярость.

— Что вы от меня хотите?

— Я спас тебя десять лет назад, мой мальчик. Я подарил тебе жизнь после гибели прежнего Ядана. Настало время платить.

— Я заплатил. Это чудо, что я остался в живых.

— Ты плохо заплатил, и многим было непонятно, почему твоя бомба оказалась не так хороша, как обещают бесы.

— Я ничего тебе не должен, Ядан. Я должен Теренсу Бемишу, который сделал из меня человека.

— Тебя купили, мой мальчик.

— Нет.

— Да. Одних бесы покупают за золотой, других за тысячу золотых, третьих — за миллион. Тебя, говорят, купили за целый миллиард, за кусок бесовской компании, которую вы назвали БОАР, и за возможность быть как бесы. Тебе даже отдали наложницу, которая надоела хозяину…

Ядан замолчал и вдруг вскрикнул:

— Тебя, человека, который мог стать Белым Старцем, повелевать миллионами сердец, тебя купили за возможность иметь домик в пригороде Лос-Анджелеса и работать восемь часов в сутки!

— Убирайся! — заверещал Ашиник.

— Или ты забыл, как говорил с богами, Ашиник? Забыл, как тебя живьем брали на небо, как тысячи ушей слушали тебя, как не слушают никого во всей этой глупой Галактике?

— И что же мне боги такого наговорили? Что ты родился из золотого яйца? Что лазерный луч можно остановить заклинанием? Что земляне — бесы? Хорошенькие вещи говорили мне твои боги!

— Ты глупец, Ашиник, — усмехнулся Ядан, — а земляне — бесы. Знаешь ли ты, что они построили этот космодром для войны между Землей и Герой и что когда эта война начнется, То бомбы с обеих сторон посыплются на нашу планету? Они сделали наш мир лужайкой, на которой будут топтаться слоны, и никто не получил за это ни гроша, не считая Шаваша, который получил шесть миллионов! Это ли не назвать бесовством?

— Вранье, — ответил Ашиник, — вранье не хуже россказней о том, что ты вылупился из золотого яйца!

— А ты знаешь, что Джайлс — сотрудник Федеральной Разведки?

— Я строил этот космодром и знаю, что он гражданский!

— А сколько на нем воруют, ты знаешь? Сколько родины увозят с этого космодрома?

В это время в коридоре послышались легкие шаги, и в комнату впорхнула Инис.

— Убирайся, — сказал Ашиник Ядану, тихо, но яростно, — я вас больше не боюсь.

— Ты больше не разговариваешь с богами, да? — усмехнулся Ядан.

И, мягко поднявшись, проскользнул мимо Инис в дверь. Ашиник не заметил, что, уходя, Ядан незаметным движением бросил в еле дымящуюся у входа курильницу щепоть желтоватого вещества.

Он сидел на кровати, спрятав голову в руки. Последние слова Ядана горько ожгли его. Он действительно больше не говорил с богами. И хотя нынешний Ашиник очень хорошо знал, что такого рода разговоры — признак сумасшествия, все же глубоко в нем сидело воспоминание об этих беседах и о том, что они — признак избранности.

Инис подошла к нему и погладила по голове, и Ашиник с удивлением увидел у нее на шее красивое старинное ожерелье из голубоватого асаисского жемчуга.

— Ты где была? — недовольно спросил Ашиник.

— Так. Гуляла по городу.

— Где ты взяла это ожерелье?

— Это подарок Идари, — быстро ответила женщина, — его прислали сегодня утром в корзинке.

Слишком быстрый ответ насторожил Ашиника.

— Это подарок Бемиша? — ощерился он.

Инис вдруг уперла руки в бока.

— А хотя бы и так! — вскричала она, — если ты мне не даришь красивых вещей, так хоть не запрещай это делать другим!

— Ты его любишь, да? — закричал Ашиник.

— Как тебе не стыдно!

— Ты его любишь! Ты просто ревновала его к этой сучке, Идари! Всем известно, что она спала с Шавашем до Киссура! А потом они и с Теренсом спелись! Ты блудила со мной, чтобы наказать своего Теренса!

Ашиник уже не слышал, что он кричит: глаза его странно бегали, словно пытаясь уследить за чем-то невидимым, растекавшимся по комнате. Взор ему застилала какая-то красная, колыхавшаяся пелена, словно отделявшая тот мир от этого и готовая порваться в любую секунду, и в ушах невнятно гудели шум и голоса, словно в телевизоре, включенном сразу на все пятьдесят каналов… Ашинику было знакомо это состояние — оно раньше предшествовало тому, что братья-сектанты называли «явлением богов», а земляне — «припадком».

— Дай сюда, — закричал Ашиник, хватая женщину и падая с ней на кровать, и стал рвать ожерелье. Но ожерелье было прочное и маленькое, ни разорвать нитку, ни снять его с Инис было не так-то просто.

— Ты с ним спала, да? — орал Ашиник. — В обмен на эту штуку?

— А хотя бы и да? — вдруг усмехнулась Инис. — Или ты подаришь мне ожерелье на свою стипендию? Чем бы ты был без Теренса, Ашиник? Веселил бы сейчас народ на ярмарке сказками про бесов?

В мозгу Ашиника что-то разорвалось и полыхнуло белым, и он услышал, как знакомый голос говорит:

«Убей дьяволицу! Убей любовницу беса, или она понесет дьявола, от которого погибнет весь мир!» Руки его, вместо того чтобы разрывать ожерелье, наоборот, затянули его на горле Инис. Женщина закричала и забилась. «Тяни! Тяни! — кричал голос в мозгу Ашиника. — Тяни же, сын мой!»

Ашиник очнулся уже утром. Он лежал ничком на красном ковре, и утреннее солнце пробивалось сквозь шторы. Он почти ничего не помнил, кроме самого начала ссоры.

— Инис! — позвал Ашиник.

Ни звука в ответ. «Ушла, — мелькнуло в мозгу Ашиника, — ушла к землянину!» В дверь номера постучали.

— Кто там? — хрипло спросил Ашиник.

— Завтрак, — ответили ему.

Ашиник, шатаясь, вышел в гостиную и открыл дверь.

Хорошенькая горничная поглядела на него с некоторым состраданием: костюм молодого финансиста был смят и явно несвеж, и сам хозяин костюма стоял пошатываясь, с взъерошенными волосами и черными кругами под глазами.