— Евгений… — ком встал в горле, и я не договорила, но он даже не обратил внимания на фамильярность.

Колени подогнулись и встретились с полом.

Он вскинул голову и удивленно посмотрел, как будто совершенно забыл о моем присутствии и уж тем более, никак не ожидал увидеть у своих ног.

Я хотела его утешить, снять пиджак или расстегнуть рубашку, или сделать что-то, что обычно делают женщины. Проникновенно посмотреть? Но я решительно не умела! Томно вздохнуть? А как это — томно? Сейчас я хотела быть ею, чтобы все делать правильно и, возможно, даже лучше.

Изумление во взгляде сменилось пламенем борьбы. Евгений начал отстраняться, в ответ мои плечи тяжело опустились и я, прежде чем поникнуть головой и подняться, дерзнула взглянуть на него. Наверное, в моем взгляде он прочёл то, что давно искал, потому что его рука тотчас легла мне на макушку. Колебания совести или чего-то там выкинули белый флаг.

— Хитоми-сан, — позвал он, и я подняла глаза, полные сострадания и невысказанной обиды за него.

Это была настоящая агония. У нас было всего несколько минут, а может, и того меньше. В ушах явственно стучали стрелки часов.

Евгений жадно припал к губам, будто грешник к ногам Христа. А я, как могла, раскрыла объятья, принимая в своё лоно. И хоть нервы были натянуты у Евгения, побеждённым себя чувствовал явно не он. Я была напугана, оглушена и нема, потому что ощущала вкус поражения.

Его руки легли мне на плечи и спустили пиджак, я подалась вперёд и запустила пальцы в волосы, с маниакальной тщательностью уложенные стилистом.

— Почему ты это делаешь? — вдруг отстранившись, выдохнул в губы хозяин.

— Мой долг…

— Твой долг? — перебил он.

— Служивать вам, — закончила я.

Глаза сузились.

— Следовало добавить «хозяин», чтобы я прочувствовал весь твой пыл. Встань! Сейчас же, — раздраженно прошипел Евгений.

— Но Евгений Владиславович…

— Я сказал, поднимайся!

За спиной раздался звук открывающейся двери, взгляд Евгения метнулся поверх меня и уголки губ дрогнули в презрительной усмешке. Он весь подобрался, сверкая злыми глазами.

— Моя дорогая жена, — пальцы демонстративно зарылись в моих волосах на затылке. — Ты не заставила долго ждать.

Я не смела повернуться, прожигая взглядом третью пуговицу на рубашке хозяина, и лишь гадала, что чувствовала новобрачная, пока хозяин перебирал мои пряди.

— Рад. Очень рад. Такое рвение исполнить супружеский долг! Что ж, ложись! — он кивком указал на супружеское ложе, но не раздалось ни шага.

Вдруг он наклонился ко мне и неспешно погладил по щеке. Его глаза полыхали холодной яростью, побледневшими от бешенства губами он прижался к моему рту, вонзая клинок унижения в грудь супруги.

— Иди, — прошептал он, разорвав поцелуй.

Я накинула пиджак и поднялась с колен, развернулась и посмотрела на Елизавету. Демонова задеревенела, вытянувшись в струну. С распущенными волосами, с жемчужной нитью на лбу она, вздёрнув подбородок, гордо стояла, устремив взгляд в стену. В конце концов, все мы понимали, что это неизбежно. Она стояла перед ним почти нагая: белоснежный пеньюар едва ли прикрывал ягодицы, кружевная ткань плотно облегала небольшую грудь. Даже с моего расстояния было видно, как хрупкое тело сотрясала крупная дрожь. Но Елизавета с храбростью, присущей женщинам её рода, встречала свою судьбу.

Первый мужчина, чей взор коснулся оголенной кожи. Первый мужчина, чьи руки она почувствует на своей груди. Первый мужчина, который…

Я отогнала непрошеные мысли и склонила голову, поравнявшись, но она и бровью не повела.

С тяжёлым сердцем я закрыла за собой дверь. Воображение рисовало ужасные картины предстоящей брачной ночи. Мне искренне хотелось верить, если не в доброту, то хотя бы в понимание Евгения.

Но Евгений, только что женившись, не терял надежды разорвать узы, связавшие его с Елизаветой.

Когда я открыла глаза, стояла глубокая ночь. Через открытое окно проникал холодный воздух, лунный луч прокрался по ковру. Проснулась я вовсе не от холода, а от звука скрипнувшей двери и образовавшейся полоски света. Нащупав под матрасом нож, я развернулась и…

— Евгений Владиславович?

Одеяло скатилось с плеч, нож незамедлительно спрятался под подушку.

Хозяин прикрыл дверь, обвёл взглядом комнату, как будто никогда в ней не был, и посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь.

— Евгений Владиславович, — повторила я, скорее для себя, не имея представления, почему он здесь в свою первую брачную ночь.

Если бы что-то произошло, охрана давно дала бы знать. Я глянула на настольные часы — половина пятого утра. С моего ухода прошло около трех часов.

Он сделал несколько шагов — их вполне хватило пересечь мое скромное жилище, и спрятал руки в карманы брюк. Белая рубашка была застегнута наполовину, рукава закатаны.

— Что-то случилось? — выдавила я.

В темноте его глаза казались черными. «Как у отца», промелькнуло в голове.

Евгений не двигался, все его естество источало напряжение. Он медленно, даже как-то растерянно, провёл рукой по волосам и шумно выдохнул.

— Все в порядке, — его голос звучал надтреснуто и приглушённо. — Спи.

Он развернулся, намереваясь уйти. Зачем же пришёл? Неужели ему настолько неприятна Елизавета, что ноги привели ко мне?

— Хотите… — он остановился, — хотели бы вы… — медленно обернулся, — не могли бы вы… — проблеск усмешки, — то есть, остаться?

Наконец-то закончила фразу, удивившись, с каким трудом она мне далась.

Смутно помня, что на мне надето, я откинула одеяло и пододвинулась.

Я приглашала его. Я давала право на свою постель. Я отдавала себе отчёт, что из этого может выйти, но его душевный покой важнее собственных мук совести и страхов.

Спрашивать дважды не потребовалось — Евгений кивнул то ли мне, то ли своим тягостным мыслям и подошёл.

Я отодвинулась к самой стене, вовремя сообразив, как мала для него выделенная часть.

Матрас прогнулся под его тяжестью, а в нос ударил запах родного одеколона и ни грамма алкоголя. Евгений часто пропускал стаканчик-другой, в былые годы напивался и дрался как любой парень, сейчас он все также предпочитал виски, но на свадьбе он почти не пил. Этой ночью вместо запаха спиртного я почувствовала тоску, как если бы стая собак загнала в угол лисицу в ожидании охотника.

Мы уже спали вместе, но тогда все было иначе, он не спас еще меня от казни и не женился на Ангеловой. Сегодня все по-другому. Не я, а он в моей постели. Не я, а он ищет поддержки и, конечно же, находит. Его рука обвилась вокруг талии, как и в прошлый раз, а нос зарылся в моих волосах. Евгений втянул воздух и крепче прижал к себе.

— Спи, — устало пробормотал хозяин, и через несколько минут до уха донеслось размеренное дыхание.

А потом он пришёл снова, когда мы вернулись в Екатеринбург. Не сразу, через четыре дня по приезду. Потом опять, уже через два. Спустя неделю хозяин приходил через день, а ещё через месяц начал оставаться каждую ночь.

Я никак не могла понять, почему всем женщинам он предпочёл меня. Та же Анастасия Викторовна согласилась бы стать его любовницей — не по любви, так из-за денег. Или же какая-нибудь другая. Я же, тридцатилетняя простая женщина, не обладала ни талантом нравиться, ни умением обольщать. Я отличалась от всех этих барышень, но, скорее всего, именно поэтому он и приходил. Здесь он мог отгородиться от блеска столичного общества и быть самим собой — раздражённым и разбитым.

Через два месяца каждая служанка была в курсе, где проводит ночи хозяин. Ещё спустя неделю об этом говорил весь город, а через две — вся столица. Наши отношения оставались платоническими, мы не стали любовниками, но вышли за формулу «хозяин/телохранитель». Елизавета столкнулась лицом к лицу с жалостью высшего общества, Евгений — с порицанием, я — с ненавистью. На меня ополчились все женщины мира, кроме одной. В мае я получила послание от Дариа, собранное из капель воды на стекле в ванной: «Поздравляю». Я поняла две вещи. Первое — она очень сильный маг, раз смогла отправить сообщение подобным образом, находясь в заточении в Петергофе. Второе — она интересуется судьбой наследника. Я не решалась раскрыть тайну Демонова Евгению, потому что не знала, пригодится ли хозяину эта информация.