- Она у тебя из Союза?
- Нет, ты что! - заулыбался Крот. - Из Эстонии. Красивая... но это я хвастаюсь. Да, так что эстонский оказалось проще выучить. Я эту кириллицу вообще не понимаю.
- Ну ничего, научишься. Кстати, пойдешь со мной людей в группу набирать? - Бергман с надеждой посмотрел на капитана.
Крот сел на удачно подвернувшуюся под пятую точку скамейку и принялся раскуривать извлеченную из нагрудного кармана сигару. Лейтенант тоже вынул курево и расположился рядом, ожидая ответа.
Пару минут офицеры молча пускали дым, а потом Крот, потянувшись, посмотрел на Бергмана.
- Увы, нет.
- Значит, мне все придется самому, да?
- А что в этом плохого? - усмехнулся капитан, поправив повязку. - Ты ведь наверняка служил. Служил?
- Служил.
- Тогда разберешься. Потом притремся друг к другу. Заметано?
- Ладно, - сказал лейтенант, и рукопожатие закрепило этот своеобразный договор.
Прибыв в расположение учебно-тренировочной бригады, Эрвин отправился к начальнику лагеря с предписанием о формировании своей спецгруппы.
Поднявшись на крыльцо штаба, он глянул на часы. Было без четверти одиннадцать. Затем окинул взглядом ровный и залитый солнцем плац, засучил рукава и потянул на себя дверь. В проходе его встретил дежурный по штабу. Низенький крепыш с бычьей шеей, располагающей внешностью и нашивками ефрейтора преградил дорогу и потребовал пропуск, которого, естественно, у лейтенанта не оказалось с собой.
Бергман посмотрел на дежурного сверху вниз, надеясь, что тот отступит перед бравым младшим офицером, но парень оказался крепок и выдержал суровый взгляд. Он не сделал ни шагу назад.
- Нет у меня никакого пропуска, - сказал Бергман, похлопав себя по карманам.
Стоит сказать, что дежурные наделялись относительной властью и могли послать, а то и отправить на «губу» чрезмерно ретивого солдата или офицера, которые нарушали дисциплину, не считаясь с внутренним уставом лагеря. В карих глазах дежурного блеснул озорной огонек, - а что, сидишь себе тут и со скуки дохнешь.
- Тогда разворачивайся на сто восемьдесят и дуй отсюда, - мотнул головой дежурный.
Это был верх наглости. Бергман вспылил в ту же секунду. «Чтобы какой-то необстрелянный воробей мной понукал?!» - мысленно возопил он. Это потом, спустя некоторое время, он научится контролировать свои эмоции...
- Послушай, - офицер вложил в интонацию весь холод, какой смог собрать воедино, - ефрейтор. Ты как, мать твою, разговариваешь со старшим по званию, а? Я тебе кто, хрен с горы или офицер?
Дежурный побледнел. Видимо, он впервые встретил отпор.
- У меня есть приказ, лейтенант, - вытянулся в струнку крепыш, - никого не пропускать без пропуска. Это приказ самого, - он показал взглядом на потолок, показывая этим действием, что здесь замешан сам командир бригады и никто другой.
- Хорошо, - в примиряющем жесте поднял кверху руки Бергман, - сдаюсь. Пропуска у меня нет, но зато имеется предписание от Полковника. - С этими словами он достал из бокового кармана запечатанный конверт. Дежурный весь подобрался, когда увидел оттиск с эмблемой организации - римского орла, восседающего на скрещенных автоматах - и роспись Артемьева с датой «23/VI-20...»
- Начальник у себя наверху, - козырнул ефрейтор.
Эрвин улыбнулся, похлопал парня по плечу со словами «не напрягайся ты так», спрятал конверт и прошел мимо оторопевшего низкорослого дежурного. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он остановился возле распахнутого настежь окна. «А тут все поменялось за эти несколько лет», - отметил про себя лейтенант. Вместо старого паркета появилась плитка, вместо штор - жалюзи, ну а на месте затертых до дыр ковриков - длинный персидский ковер на всю длину коридора; возле каждого окна - по ветвистому декоративному деревцу.
Внезапно подул ветер и пощекотал оголенные по локоть руки и гладковыбритое лицо своим теплым дыханием. Бергман даже зажмурился от удовольствия.
Резким выстрелом хлопнула закрывшаяся дверь. Обернувшись на звук, Эрвин увидел командира учебно-тренировочной бригады старшего капитана Тарво «Финна» Хякиненна. Одетый в серую форму организации и с неизменной тростью в руках, он шел, прихрамывая, в сторону лейтенанта. На чуть вытянутом обветренном лице видна легкая угрюмость, в глазах сверкала сталь - свидетель глубокой задумчивости и поиска решения. Когда до лейтенанта осталось всего несколько шагов, Финн обратил взор на вытянувшегося в струнку младшего офицера. Лицо начальника лагеря тут же осветилось улыбкой. Такая встреча!
- Привет, лейтенант, - махнул тростью комбриг. - Какими судьбами в мои пенаты?
- Мне нужно набрать группу, - Бергман протянул начальнику лагеря конверт.
Хякиненн принял бумагу, сорвал печать и пробежал глазами по строкам. «Все так же бумагу пишущей машинкой корежит», - пробормотал он. И не понятно было, что Финн хотел сказать этой фразой: выказать недовольство или просто брошенное предложение без всякого смысла.
Прочитав предписание, старший капитан посмотрел поверх бумаги на лейтенанта.
- Сейчас прикажу провести построение среди личного состава, чье обучение подходит к концу, - сказал он и, развернувшись, захромал обратно к своему кабинету. Бергман шел позади него.
«А старик неплохо держится, - подумал Бергман, зная, что ранение, полученное комбригом во времена боевой молодости, было тяжелым и отдавалось дикой болью по всей ноге. - Интересно, он принимает болеутоляющие или же на терпеж все взял?»
О да, о железном характере старшего капитана Хякиненна ходили легенды. Ногу осколком разворотило так, что ее поначалу вообще хотели отнять. Тот наотрез отказался. Тогда хирург предложил было прописать опиаты, но наткнувшись на суровый взгляд пациента, замолчал. «Лучше быть калекой, чем морфинистом», - сказал Финн. Впрочем, кое-кто чесал языком, что комбриг всегда с собой носит шприц-тюбик с промедолом и флягу с забористой выпивкой...
- Я смотрю, ты уже лейтенантом стал, - сказал Финн, доставая из кармана ключи. - Помнится мне, что ты покидал стены нашего заведения в звании хорунжего, - он звякнул связкой, вставил ее в замок и повернул два раза. - За какие такие заслуги тебя повысили? - спросил Хякиненн, не оборачиваясь, и толкнул рукой дверь.
- За успешное завершение спецзадания в Колумбии, - ответил Бергман, проходя в кабинет комбрига. - А что?
- Ничего, - пожал плечами Финн. - Просто поинтересовался, - сказал он, усаживаясь за свой рабочий стол. - Подожди пару минут.
Старший капитан поднес трубку телефона к уху и набрал трехзначный номер. Из динамика послышались короткие гудки.
- Слушаю, - раздался из трубки хриплый голос.
- Слушай, старина, - начал комбриг, - тут такое дело. Оканчивающим обучение новобранцам объявить всеобщее построение. К нам приехал офицер для набора группы.
- Будет исполнено, командир, - ответили в трубку и дали отбой.
- Через пять минут выходи на плац, - Финн положил трубку и посмотрел на Бергмана. - Посмотришь на людей, оценишь их. Спросишь что-нибудь. Кто так или иначе понравится - дадут досье. Все понял?
- Все, - кивнул Эрвин.
- Можешь идти, - старший капитан отъехал на стуле к окну и начал осторожно массировать правое колено.
Бергман развернулся на каблуках и вышел в коридор. Из окна очень хорошо просматривался плац, на котором уже стояли люди, построившись в шеренгу. В ней присутствовали и негры, и европейцы, и представители Дальнего Востока и так далее. Эрвин внимательно осмотрел длинный и прямой как орудийный ствол строй и пошел к лестнице. Покинув здание штаба, он двинул к шеренге, попутно выхватывая взглядом лица некоторых «выпускников». Где-то явственно сверкало безразличие, где-то любопытство, где-то недоумение - зачем их здесь построили? Наметанным взглядом бывшего фельдфебеля он приметил для себя крайнего справа молодого человека. Этот новобранец стоял и улыбался в тридцать два зуба, будто вся его жизнь была ему по кайфу.
- Здравия желаю, курсанты! - поприветствовал построившихся погоняла, пожилой китаец в чине хорунжего, которого называли не иначе как старина Ван.
