- А ты еще не открыл? - удивился я. - ЖИВО!

- Есть, капитан, - козырнул напарник и достал из пакета две банки пива. Пшикнув, банка перекочевала в мои загребущие лапы, и я с наслаждением присосался к ней.

- Ох, - я даже зажмурился от удовольствия. - Давненько... давненько не пил холодненького. Класс!

Пиво немножко горчило на языке, вызывая целую бурю положительных эмоций. Наконец-то хоть какой-то отдых после вечных перестрелок и прогулок рука об руку с госпожой Смертью.

- Медицина говорит, что скоро на ноги тебя поставит, - сообщил сержант.

- Не-а, - мотнул я головой. - Я еще полежу и на ее попку погляжу. - Я подумал с секунду и припечатал напоследок: - И, может быть, пощупаю.

- Все, - вынес диагноз Аскорбин. - Кэп здоров!

- А я и не болел, - осклабился я. - Еще по одной давай.

Напарник заговорщицки подмигнул и выудил из нагрудного кармана небольшую фляжку с коньяком. Фляга была из закаленного хрусталя. Поэтому я не только разобрал, что внутри, но и полюбовался радужными бликами от приветливого и мягкого итальянского солнца, ласкающего эту землю не один десяток лет.

- Вот это я понимаю, - сказал я. - Подготовился для посещения страждущей души. Объявляю вам благодарность, сержант.

Аскорбин протянул мне флягу:

- Не увлекайся, а то просекут.

- А ты не парься, мелкий. Где наши, кстати?

- На задании, - ответил сержант. - Это... командир, можно глоток?

- Нет, - улыбнулся я хищно. - Это помощь пострадавшим от войны, - и спрятал четвертинку под подушку. Поманив пальцем напарника, я прошептал: - Может, раскачу с сестричкой.

- Ой, Лис, - отошел от меня Аскорбин, - хитрый ты кадр.

- А я еще и не то могу. Ладно, вали на все четыре стороны. Отпускаю. Спасибо, что навестил.

После визита сержанта прошло три дня. Я уже мог - с разрешения врачей - выбираться в госпитальный парк на прогулку. Естественно, в форме; не мог же я разгуливать в одном исподнем по приличному месту. Так что вид у меня был бравый и независимый. Товарищи по несчастью косились на меня с уважением и завистью, а персонал с неодобрением. Впрочем, женская его часть взгляды бросала далеко не двусмысленные, теша мое самолюбие и гордость.

Опираясь на тросточку, я медленно шел к небольшому фонтанчику. Это было мое самое любимое место во всем госпитале. Конечно, на Вечный город открывался хороший вид и из палаты, но я предпочел побродить там, где царила мягкая прохлада и свежесть. Короче, здесь было самое благословенное после Северной Африки место - тенек. Как мало нужно для солдата.

Только я присел на холодный гранит и опустил руку в прозрачную воду, где - вот красота-то! - резвились золотые рыбки и отражались белые облака, лениво плывущие по небосклону, как вдруг...

- И вы здесь, мой рыцарь без страха и упрека? - возле меня остановилась моя медсестричка, иронично глядя на меня.

- Тут-тут, - протянул я. - Где ж мне еще быть?

- В палате, - лаконично ответила девушка.

- Спасибо. Належался уже. Присаживайтесь, - я похлопал ладонью подле себя. - Здесь хорошо.

- Надо же, - девушка присела и улыбнулась мне. - В суровом вояке проснулись чувства.

Я посмотрел на нее отстраненно.

- Это можно воспринять как оскорбление.

- Да ладно вам, - рассмеялась она. - Я не хотела вас обидеть. Извините.

- У вас бы все равно ничего не получилось: я не из обидчивых.

- Зато остры на язык.

- Что есть, того не отнять, - подмигнул я ей. - И я бы не сказал, что вам это не нравится. Даже наоборот.

Мы так просидели еще около десяти минут, болтая о пустяках и не упуская возможности подначить друг друга. Медсестра была уже для меня Софией, а я для нее просто Эрвином. С ней мне было комфортно и возникало такое чувство, будто я снова стал тем двадцатилетним юнцом, а не погрязшим в крови наемником, разменивающим уже четвертый десяток лет. Тридцать три - возраст Христа, мелькнула мысль. Грешно ли такое сравнение?..

София сидела сбоку от меня и завороженным взглядом смотрела мне в глаза, слушая мои стародавние байки из моей молодости, которые я слегка приукрасил. Она даже не заметила (или не обратила внимания), как я положил руку ей на бедро - так меня слушала.

- Кхе-кхе! - любовное наваждение, возникшее между нами, как ветром сдуло. - Развлекаешься, да? - это был Артемьев, остановившийся от нас с Софией в паре шагов. Руку я убрал сразу.

Подрываюсь:

- Здравия желаю, Полковник.

Артемьев козырнул и внимательно посмотрел на медсестру. Девушка бодро вскочила с места и, поправив чепчик, пошла куда-то по своим делам.

- И зачем это вам понадобился капитан Эрвин Бергман? - в обращении я допустил некоторую вольность.

Артемьев пропустил мимо ушей мою выходку.

- Не капитан, - он поднял кверху руку, - а старший капитан.

- Простите, - не понял я.

- Сегодня пришло распоряжение о повышении тебя в звании, Лис. Так что, поздравляю.

- Благодарю, - я пожал командиру руку.

Артемьев предложил пройтись по аллее и обсудить одно дельце, с которым он приехал ко мне. Полковник достал из кармана серебряный портсигар и угостил меня сигаретой. Он приноровился к моим неспешным шагам и ожидал вопросов с моей стороны.

- Так какое у вас ко мне дело? - начал я разговор.

- Помнишь, ты говорил, что твой дед был офицером вермахта? - напомнил мне Артемьев.

- Да, Сергей Николаевич, - подтвердил я. - Он воевал в Северной Африке под Эль-Аламейном в «Африканском корпусе» Роммеля. Но, как я понял, вас интересует не это.

Полковник улыбнулся уголками рта и бросил короткий взгляд под ноги.

- И да, и нет, - сказал он. - Если верить историческим источникам, то Лис пустыни воспитывал свои войска в рыцарском духе: нормальное отношение к пленным и гражданскому населению, неприятие жестокости ярых нацистов к евреям. - Артемьев улыбнулся: - Вот парадокс: итальянцев дико не любил, особенно старший командный состав. В общем, черт с этим всем. Нам другое нужно. Тебе твой дед не рассказывал, входили ли войска СС в африканскую армию этого хитрюги с сине-золотым крестом «За заслуги» на шее?

- Я точно не помню, - нахмурился я, копаясь в памяти, - кажется, старик что-то упоминал о роте эсэсовцев с командиром-фанатиком, охранявших что-то. Когда он рассказывал про них, то в его голосе сквозила злость. «Простой унтерштурмфюрер, а гонору - как у фельдмаршала», так, кажется. Но... - я замялся.

Артемьев сцепил пальцы рук за спиной и, скосив взгляд на меня, подбодрил:

- Не стесняйся.

- Когда я добрался до дедушкиного альбома, то увидел в нем фото всех офицеров. Эсэсовец тоже там был. Однако внимание заслуживает другое: у него на куртке, чуть выше обшлага нашивка была. Я было подумал - СД, но точно не контрразведка.

- И что за нашивка? - насторожился Артемьев.

- Вышитый ромб на ножках, обхватывающий меч, - припомнил я.

С этими словами Сергей Николаевич протянул мне папку, на которой красовался точно такой же знак, что я видел на той фотографии. Прочитав же готическую надпись под ним, я обомлел и напрочь лишился дара речи.

«Ahnenerbe».

- Надеюсь, тебе не надо объяснять, чем занималось это общество, - предположил полковник. - Конечно, очень многое, что о нем известно - слухи, суеверия, но, как известно, они не возникают на пустом месте. Магия, колдовство, алхимия... все это бред, естественно. Но концентрация для работы ресурсов подсознания в практиках ниндзя и ассасинов - это уже доказанный научный факт. А то, что доказано наукой, пугает тем, что это можно повторить. Ты, вообще, улавливаешь?

Я кивнул.

- Сейчас Северная Африка под контролем Халифата. Вполне вероятно, что бумаги этого общества найдены, и среди кучи всякой бредятины можно будет отыскать что-нибудь полезное. Эрвин, ты представляешь, что могут натворить эти исламисты?

- Представляю, Сергей Николаевич. То, что позволит развернуть их белые знамена и двинуть в бой за «дар аль-ислам».

- Я всегда тебя уважал за сообразительность, - Артемьев приобнял меня за плечо. - Это личный приказ Мормона, - после недолгого молчания заговорил он, - поэтому я и подумал, что стоит это дело поручить тебе, как самому надежному человеку из всех, кого я знаю и... - он заговорщицки подмигнул мне, - заодно пройдешься по местам боевой славы своего предка. Вдохнешь, так сказать, воздух пустыни.