Это означало, что у нас имеется шанс на успех. Велик этот шанс или ничтожно мал — уже другой вопрос. Мне доводилось видеть разведданные по ООС Тамса — орбитальным оборонительным системам купцов. Те постарались как могли. И поскольку Тамс лишился доступа к Сколи-Сети, наши данные могли устареть.
«Что слышно об их Тау-снарядах?» — спросила Хильда.
«Они у них точно имеются, — подумала я в ответ. — Будем надеяться, что немного». Тау-снаряды обладают способностью к инверсии. Правда, поскольку противник купцов до сих пор находился исключительно на поверхности планеты, я надеялась, что дорогие и сложные в обслуживании Тау-снаряды занимают в системе обороны Тамса последнее место.
Конечно, они могли бы мгновенно подавить восстание, направив на Тамс один Тау-снаряд на релятивистской скорости. Повстанцы делали ту же ошибку, что и все нормальные люди, — они считали, что Ур Куокс не станет уничтожать планету, которая ему самому нужна.
Тут мы все его недооценили. Восстание на Тамсе сделалось символом непокорности, куда более страшным для Куокса, чем мы могли себе представить. Во всяком случае, достаточно страшным, чтобы Куокс хотел разделаться с ним как можно более наглядно и жестоко — во устрашение любому, кто осмелится поднять голос против его власти.
«Нашими преимуществами, — подумала я, — будут внезапность, скорость и связь. Наши уязвимые места: нас всего четверо против целой орбитальной обороны и мы не можем связаться с Тамсом до тех пор, пока не выйдем из инверсии. Отсюда стратегия: мы реинверсируем вблизи планеты, всего в двадцати миллионах километров, сохраняя интервал между кораблями в сто тысяч километров. Подаем сигналы повстанцам, используя нейтринную связь и модулируя излучение из дюз». Вряд ли купцам удастся противопоставить этому что-либо — гамма-излучение наших двигателей трудно не заметить, а нейтрино не остановить практически ничем.
«Сразу по выходе из инверсии даем залп УРС 0, 89с, — самонаводящимися снарядами со скоростью 0, 89 световой. — Выводим из строя их ООС и сбрасываем повстанцам ПИИ».
«Задача ясна», — эхом откликнулись все мои корабли.
«К реинверсии готов», — доложил Жабо.
Я дала импульс фотонными двигателями — и провалилась в стазис.
Собственно, единственное, что говорило о том, что я теряла сознание в момент торможения, — это скачкообразное изменение скорости на приборах. Я снова включила двигатели, и истребитель сбросил ход еще сильнее.
Звезды начали смещаться вперед, к точке, расположенной прямо по курсу моего корабля. Их свет все больше смещался к синему, пока не ушел в ультрафиолетовую зону спектра, невидимую на моих экранах…
…и мы вырвались из инверсии в безупречном строю, передавая сигналы на поверхность Тамса. Перед нами летел рой наших снарядов.
Жабо выдал на мой ментальный дисплей новую информацию: орбитальные системы встречали нас тем, что казалось целым флотом платформ. Знаем мы эти штуки: подавляющее большинство — имитация.
«Вижу Тау… исчезли», — доложил Жабо.
«Маневр!»
…и я вышла из стазиса. Жабо бросил перехватчик в такой крутой вираж, что стазисная катушка включилась, защищая меня от смертельных перегрузок.
«Взрыв Тау по правому борту», — доложил Жабо. Высветилась телеметрия, выдавая результаты анализа быстрее, чем успевал усваивать мозг.
Тау-антиракеты с инверсионными двигателями засекли наш залп и инверсировали. Потом засекли корабли и реинверсировали, уничтожив часть наших УРСов.
При такой скорости Тау должны были реинверсировать, чтобы перехватить нас. Однако переход в сверхсветовой режим и обратно отбросил их во времени — всего на несколько секунд. Они взорвались там, где мы были только что.
Мы уже миновали планету и неслись к солнцу Тамса, набирая скорость, входя в стазис и выходя из него по мере приближения к световой скорости.
«Инверсируй!» — подумала я.
Живот стиснуло знакомое ощущение. Мы вошли в сверхсветовое пространство и продолжали ускоряться, несясь со скоростью в миллионы раз больше световой. Время шло для нас быстрее, чем для Тамса, так что мы могли развернуться и вновь войти в планетную систему через несколько секунд после того, как покинули ее.
Реинверсия выбросила нас в нескольких миллионах километров от Тамса.
Теперь мы приближались к планете со стороны солнца, выпустив остаток УРСов.
«ООС нейтрализованы», — доложил Жабо.
«Подтверждение?»
Эта мысль пришла от всех четверых одновременно.
«Подтверждаю».
Жабо выдал статистику. Мы уничтожили всю систему: Тау, ложные мишени, автоматы и орбитальную платформу.
Я услышала, как облегченно вздохнул Таас. Хильда тоже перевела дух, а Рекс послал мне изображение собственной физиономии со ртом до ушей. Я и сама улыбалась. Получилось!
Таас смеялся: «Все их ООС были против нас, и мы их сделали!»
Я улыбнулась. «Продолжать торможение номере приближения к Тамсу».
Мы тормозили импульсами фотонных двигателей, при каждом импульсе впадая в стазис; мы приближались к Тамсу, замедлившись почти до скорости входа в атмосферу, мы…
Я вынырнула из стазиса, окунувшись в вой тревожных сигналов. На фоне псиберпейзажа повисли столбцы телеметрии: навстречу нам с планеты взмывали пилотируемые и беспилотные перехватчики.
Черт! «Помехи!»
«Помехи поставлены», — мгновенно откликнулись три голоса.
Мы исчезли. Алебастровая поверхность наших машин стала бездонно черной, не отражавшей света. Но купцы уже знали, где мы, и любое изменение скорости или курса выдавало нас излучением двигателей.
«Хильда, спускайся как можно ниже, — подумала я. — Мы тебя прикроем.
Сбрось робот с ПИИ». Смогут повстанцы использовать его или нет — другой вопрос. У нас просто не оставалось выбора. Мы утратили превосходство во внезапности и скорости, расстреляв к тому же все свои УРСы. Использовать фокусы с инверсией мы тоже не могли: инверсировать можно только разогнавшись до околосветовой скорости, а это означало бы бросить Хильду на произвол судьбы.
Перехватчики шли к нам с подземной базы. Компьютерный анализ говорил, что нас атакуют остатки наземных систем обороны; большая часть их была уничтожена. Жабо подсчитал 84 — процентную вероятность того, что повстанцы отступили и взорвали технику, чтобы не допустить ее попадания в руки купцов.
«Сначала аннигиляторы», — подумала я. Подобно дезинтеграторам и фотонным двигателям это оружие действовало на основе аннигиляции взаимно отрицательных частиц. Инверсионные технологии открыли путь к созданию эффективного антиматериального оружия. Аннигиляторы использовали антипротоны с энергией в двести раз большей, чем у позитронов, или в миллионы раз большей, чем у битонов в наших дезинтеграторах. Луч ускоренных антипротонов фокусировался системой зеркал.
У лучевого оружия имеются и свои недостатки. Например, от него легче уворачиваться, чем от УРСов. Все же аннигиляторы — наиболее эффективное оружие против кораблей, использующих стазисные щиты. Объект в состоянии стазиса способен выдерживать чудовищные нагрузки — вплоть до попадания вражеского снаряда. Конечно, боеголовка опаснее для него, чем простое инверсионное ускорение, но все же его очень трудно уничтожить.
Аннигилировать материю в состоянии стазиса проще, чем деформировать ее, вот почему лучевое оружие сохраняет свое значение на поле боя.
«Жабо, — подумала я. — Обладают ли роботы или перехватчики способностью к инверсии?»
«Да». Жабо указал мне на четыре беспилотных и пять пилотируемых перехватчиков с фотонными двигателями. Три перехватчика могли при этом нести УРСы.
Рекс выругался, и я стиснула зубы. Эти три гада могут сыграть с нами ту же шутку, что мы проделали с их ООС. Правда, мы получили предупреждение и попробуем поставить помехи, чтобы сбить с толка их УРСы, но мне не требовалось компьютерного анализа, чтобы видеть, как ничтожны наши шансы на успех. У нас оставалось одно преимущество: перехватчики купцов не могли связываться друг с другом в момент инверсии. Они не могли инверсировать или реинверсировать одновременно, особенно учитывая наше беспокоящее присутствие. Это означало, что залп их УРСов сразу по выходе из инверсии может с равной вероятностью поразить как нас, так и их.
