— Фантастика! — выдохнула Лена, в честь такого разговора прекратив подремывать.

— Ничего фантастического в этом не вижу, — возразил Давид. — Еще в наше время постоянно велись разговоры о скором введении чипов-имплантатов для инвалидов. Вроде цифровых камер, которые могут заменить слепым зрение. Достаточно перспективное направление было. А уж до чего могли дойти в будущем… На этих копирах вообще нет внешних органов управления — только через твою, Влад, голову можно с ними работать. Логично предположить, что в эпоху, когда их создавали, у каждого человека была встроена система, подобная твоей.

— Я тоже так думаю.

— И зря раньше не сказал. Не один я твои странности подмечал — это напрягало всех.

— Ну уж извините. Знаете, как непросто признаться, что в твоей голове покопались всерьез?

— Влад, после всего, что с нами случилось, это мелочи, не стоящие долгого разговора. Скажи мне три недели назад, что я буду соучастником убийства девяти человек, после чего вечерком у костра начну общаться с человеком, которому в голову имплантировали что-то вроде лечащего компьютера, я бы… Гм… Нет приличных слов, как бы я отреагировал на подобное заявление.

— Ты точно сможешь найти дорогу в то подземелье? — уточнила Лиля.

Влад кивнул.

— Хочешь и себе такую штуку заполучить? — спросил Давид.

— А разве незаметно?

— Заметно… Каждый бы захотел… Но особо не надейся. Как я понимаю, техника старая, Владу, возможно, просто повезло, а мы не перенесем операцию. Расскажи, кстати, как проходила эта операция.

Влад рассказал. С подробностями, вроде той, что даже орать от боли ему не давали. Народ проникся еще больше, и Давид сделал вывод:

— Действительно устарело там все, если оперируемый так страдает. Не должно быть такого.

— Там на вид как раз все новенькое.

— Возможно, оборудование рассчитано на человека будущего, а это мы для него устарели, — поддержала Влада Лиля.

Давид указал пальцем на Болтуна:

— Разве он чем-то отличается от нас? Я не заметил.

— Ну, внешне нет, а внутри мало ли что окажется. Ведь много лет прошло, человек мог измениться.

— Лошади не изменились, и человек таким же остался. Как все другие животные.

— Я видел других. Совсем других, — заметил Влад. — Двух тварей, ни на что старое не похожих. Даже три. И вспомните запов — они тоже не такие.

— Да такие же. Просто дикари или, может, секта у них злобная. Ничем внешне не отличаются.

— Да? А почему голос в моей голове обзывает их «боевыми метаморфами»? На обычных людей он вообще не реагирует. Разве что на площади, когда луддит читал проповедь, предупреждал об опасности.

— Метаморфы?

— Да.

— Метаморфы… Метаморфизм… Метаморфические породы — породы, изменившиеся под действием температуры, давления и… Влад, очевидно, эти запы измененные.

— Поясни.

— Не знаю, просто из терминологии следует.

— Я еще в подземелье и у руин видел тварей, которых голос называл так же.

— Видимо, не зря те места люди стороной обходят. Может, там что-то вроде такой же комнаты красной есть, и не одной, только внедряют в них чипы попроще. Например, делают из людей и животных послушных роботов, отдают им приказ, и те выполняют. В войну, допустим, запустили процесс, а система до сих пор работает. Это только предположение. Надо бы при случае у запов в голове покопаться…

— Думаешь, они зомбированы технически?

— Ага. Очень удобно. Противник превращен в союзника. Пусть туповат, зато исполнителен. Учитывая тягу запов к пленным, пожалуй, тех тоже тянут на переделку. Вот потому на те места и все, что с ними рядом, никто не претендует. Хотя непонятна роль Церкви. Ей бы, наоборот, технологии развивать, восстанавливать, чтобы покончить с запами и им подобными как можно быстрее. Я так понимаю, что территория, где живут люди, не столь уж велика. Народ плодится, там тесновато становится, а расширяться некуда. А рядом прорва места, вот только туда не сунешься.

— Технологию развивать? — спросил Диадох. — Да ни один церковник не станет привечать культ Техно.

— Технология — не культ, — возразил Давид. — Колесо водное, которое твой отец поставил, это развитие технологии кузнечного дела. Разве есть в этом что-то нечистое?

— Луддиты сказали, что есть.

— Дураки твои луддиты.

— Это, конечно, верно, но…

— И святого Лудда никогда не было.

— Откуда знаешь?!

— Термин знаком. Задолго до моего времени в истории был период быстрого развития технологий. Из-за того, что новые способы производства давали больше продукции и она была дешевле, чем та, которая делалась вручную, многие мастера оставались без работы. Они протестовали против машин вроде той, что твой отец поставил, и часто ломали их. А называли себя луддитами. Ничего религиозного в этом не было, и уж тем более не было святого Лудда.[3]

— Тебе бы с Либерием в богословии посостязаться, — ухмыльнулся Диадох. — Складно говоришь, хотя бывает и непонятно.

— Как-нибудь позже. На дыбу или костер всегда успею.

В том, что эта местность не так уж необитаема, как могло показаться, убедились уже на следующий день — ближе к вечеру.

До того момента ехали через сплошной экологический рай. Ни мусора под ногами, ни пеньков от деревьев погубленных, ни дорог, натоптанных лошадьми и наезженных телегами, не говоря уже о деревнях или более значительных населенных пунктах. Зато лес такой, что глаз не отвести: толстенные кедры и сосны, в местах повлажнее такие же ели, на южных склонах лиственные великаны. Вода в реках и ручьях столь чиста, что, положи на дно книгу, наверное, за тридцать метров глубины можно будет каждую буковку разобрать. Поляны, усыпанные огромными замшелыми валунами, похожи на селения волшебного карликового народца, скалы по вершинам долин напоминают величественные замки. То и дело при виде путников разбегаются олени, лоси, косули, кабаны, медведи. Зайцев и прочую мелочь вообще невозможно пересчитать, а птицы настолько безбоязненны, что, если высыпать овес на ладонь, садятся и начинают клевать.

Такого полного отсутствия признаков человеческой деятельности на прежней Земле даже в заповедниках не увидишь.

Дорога была нелегкой. Это пеший везде проберется, а лошадь — скотина привередливая, и с проходимостью у нее похуже. Приходилось пользоваться звериными тропами вдоль ручьев и речушек, ровными, незахламленными буреломом склонами. Хуже всего давались броды — животные наотрез отказывались ставить копыта в быстро текущую воду, сквозь которую искаженно просматривалось неровное каменистое дно. Где-то силком тянули, в других случаях выбирали менее пугающие лошадей броды.

Подойдя к слиянию очередного ручья с речушкой, обнаружили избушку.

Спешились, подошли с оружием на изготовку. Низкое строение из ошкуренных бревен. Двускатная далеко вытянутая крыша напоминала строения запов и тоже была крыта тесом. Дверь нараспашку и подперта колом. Заглянув внутрь, Влад с трудом разглядел жердевые лежанки вдоль стен и очаг посредине. Окон не было, единственный источник освещения — проем, который он сейчас заслонил.

Диадох протиснулся мимо, бесцеремонно снял со стены ворох закопченных шкур, авторитетно заявил:

— Охотников изба. Зимой здесь живут, когда пушного зверя промышляют.

Поглядев на клонящееся к закату солнце и усталые лица девушек, Влад предложил:

— Может, здесь ночлег устроим?

— Можно, — согласился Диадох.

Других ответов не было, и Влад счел, что предложение принято единогласно.

За похлебкой, приправленной подстреленным Диадохом фазаном, поговорили о находке и решили, что обитаемые места должны располагаться где-то рядом.

Откуда такой вывод проистекал, Владу было совершенно непонятно, ведь, кроме избушки, никаких признаков человека до сих пор не заметили. Но странным образом тоже согласился с мнением остальных.

Бродить без карты, не имея понятия, где оказались и куда следует направляться дальше, смертельно надоело.