— Да, — сказал президент. — Это будет превосходно… А теперь, Нед, чтоб уж не оставалось никаких сомнений, спросите премьера, значит ли это, что он согласен, чтобы вся программа была осуществлена, как договорено, за единственным исключением — вашингтонская фаза будет ускорена.

Янг перевел вопрос, довольно долго слушал ответ, несколько раз переспросил премьера и сделал много стенографических записей.

— Премьер согласен, — сказал он. — Остается только одно затруднение. Премьер опасается, как бы в Москве не оскорбились, узнав о вашей частной договоренности. С другой стороны, он боится, что сейчас ему будет трудно разговаривать с Кремлем из-за разногласий по другим вопросам. — Янг помолчал, разбирая свои записи. — Поэтому не будет ли президент любезен взять на себя объяснения с Москвой?

— Нед, дайте мне секунду поразмыслить, — сказал Роудбуш. Он развернул свое кресло к окну и некоторое время смотрел на осенний сад. — Да! — наконец проговорил он. — Значит, так, Нед… Скажите ему, я буду рад взять на себя… хм… переговоры с Москвой относительно изменения наших планов. Однако спросите его, желает ли он, чтобы я изложил Москве истинные причины или чтобы я прибег к дипломатическому языку?

Янг перевел, затем улыбнулся Роудбушу.

— Премьер смеется, — объяснил он. — Он говорит, что восхищается вашими дипломатическими способностями, а потому предпочитает, чтобы вы прибегли к дипломатическому языку, которым так хорошо владеете.

Роудбуш посмотрел на Янга, затем на Фрейтага и тоже улыбнулся.

— Скажите ему, что я не совсем понимаю, это комплимент или… какой-то намек?

— Это комплимент, — ответил Янг после короткого обмена китайскими фразами.

— В таком случае поблагодарите его за доверие, — сказал Роудбуш. — Выразите мои надежды, что премьер сумеет преодолеть внутренние затруднения и окажет поддержку нашим действиям в Вашингтоне.

Переговорив с премьером, Янг улыбнулся.

— Премьер говорит, что, если вы справитесь с губернатором Стэнли Уолкоттом, он тоже справится со своим министром обороны и генералом Фенгом… В заключение он выражает свою искреннюю благодарность за вашу доброжелательность, сочувствие и понимание его трудностей.

Еще несколько минут ушло на взаимные комплименты и прощание.

— Спасибо, Нед! — Роудбуш пожал переводчику руку. — Это была чистая работа.

Когда Янг вышел из кабинета, Роудбуш с облегчением откинулся на спинку кресла и чуть застенчиво усмехнулся.

— Я рад, что вы были здесь, Джерри. Мне может понадобиться свидетель этого разговора в случае каких-нибудь осложнений.

— Мне кажется, господин президент, я начинаю кое-что понимать.

— Прошу вас, держите это про себя, — попросил Роудбуш. — Я сказал премьеру: завтра в полдень, но все зависит от стольких обстоятельств… Теперь вот еще русские. Я должен связаться с ними немедленно.

— Вот что еще я хотел сказать, господин президент, — сказал Фрейтаг. — Артур Ингрем назначил экстренное совещание Штаба разведки США. Оно должно состояться завтра в час пополудни. Меня попросят доложить, как обстоят дела с китайским кодом, и…

— Завтра экстренное совещание? — президент был поражен. — По какому поводу?

— Ингрем сказал, что нам представят сенсационный обзор по Китаю. Судя по последним событиям, видимо, предполагается сделать сообщение о нажиме военных властей на премьера Ванга.

— Этого нельзя допустить. Никаких совещаний. Я займусь этим немедленно… Джерри, что бы ни случилось, не спускайте глаз с этих китайских шифровок, а особенно с тристанских радиограмм. Ни одно слово не должно просочиться за стены вашего кабинета.

— Понятно, сэр.

Когда Фрейтаг шел к двери, президент уже взял трубку телефона.

На обратном пути к Форту Мид Фрейтаг вкратце записал беседу президента с премьером Вангом. Придя к себе в кабинет, он вызвал программистов и приказал снять с печатающего устройства компьютера только один экземпляр расшифрованных китайских депеш и немедленно доставить Фрейтагу, никому больше не показывая. Затем он заперся на ключ и целый час дополнял и перепечатывал свои записи на машинке. Закончив, он поставил внизу свою подпись, время и дату: Дж.Фрейтаг, 6.10. 13:51.

Фрейтаг вложил меморандум в свой вашингтонский дневник и спрятал его в особое отделение сейфа, где хранил свои личные бумаги. Затем из стопки тристанских сообщений он отобрал восемь радиограмм, принятых центром связи ВМФ в Пентагоне.

Из телефонного разговора президента с премьером Вангом он заключил, что все разъяснится уже завтра. Однако его профессиональное любопытство было слишком велико, чтобы терпеть еще двадцать четыре часа. Подобно любителю ребусов, осененному очередной догадкой, он снова разложил депеши в хронологическом порядке:

Фрейтаг отметил далее перерыв между радиограммами в десять дней.

Далее следовал перерыв еще в шесть дней и последнее сообщение:

Уже ближе к вечеру, когда Джером Фрейтаг все еще ломал голову над загадкой Тристана-да-Кунья, в кабинет вошел его помощник.

— Вот еще три послания из тристанской серии.