Обратный путь прошел почти что в полном молчании. Джессика снова предпочла свернуться калачиком на заднем сиденье и вскоре заснула. Руфус с каменным лицом вел машину. Энни была поглощена своим личным несчастьем.

Ей казалось, что это самая длинная поездка, которую она когда-либо предпринимала, и расстояние тут было ни при чем. Она, как никогда, обрадовалась, узрев готические пропорции дома на вершине скалы, когда они свернули на длинный подъездной путь… Даже в первый день ее работы здесь ей не было столь радостно!

Едва дождавшись, пока Руфус остановит машину перед домом, она выскочила на посыпанную гравием дорожку и, открыв заднюю дверцу, помогла Джессике выбраться наружу.

– Вы обе идите в дом. Я занесу чемоданы. – Руфус уже тоже стоял на дорожке.

Энни не надо было повторять дважды. Ей стало легче, когда она избавилась от присутствия Руфуса. Будет сложно не попадаться ему на глаза, однако она твердо решила по возможности избегать встреч с ним. Пожалуй, так ей удастся справиться со своей болью.

Селия как раз проходила по передней, когда Энни с Джессикой вошли в дом. Подняв светлые брови, она выразила свое удивление.

– Итак, вы вернулись, – спокойно констатировала она. – Не ожидала вас так скоро.

– У Руфуса тут какое-то дело, – ответила Энни.

– Как я понимаю, он с вами? – с некоторым сарказмом осведомилась Селия. – Или еще в Лондоне?

– Нет, я здесь, Селия, – спокойно проговорил Руфус, входя в дом с чемоданами.

Селия неприветливо поглядела на него:

– И кого из слуг ты намерен уволить на сей раз?

Глаза Руфуса сузились.

– Ты говоришь о Джеймсе?

– Да, – отрывисто подтвердила Селия.

– В таком случае, боюсь, ты все перепутала, Селия. Я не увольнял Джеймса. Он сам решил, что ему пора на отдых.

– Неужто? – Она скептически поджала губы. – Довольно неожиданное решение, не правда ли?

Руфус вздохнул.

– Выбор был за ним, – ровно повторил он. – Он считает, что виноват в несчастном случае с Джессикой, и после беседы с ним мне пришлось согласиться с этим…

– Полагаю, нам следует пройти в мою гостиную и поговорить наедине, – резко промолвила Селия.

Подальше от нее, от служанки, не пропускающей мимо ушей ни слова, догадалась Энни. Однако если Джеймс уволился, потому что почувствовал вину за несчастный случай с Джессикой…

– Джеймс ушел, – в смятении, обернувшись к отцу, простонала Джессика. – Папа…

– Как я уже сказал твоей бабушке, – он строго посмотрел на Селию: нельзя обсуждать подобные вещи в присутствии Джессики, – Джеймс почувствовал вину за то, что случилось с тобой. Ему кажется, что он не проверил должным образом подпругу твоей лошади…

– Но и мне также следовало ее проверить, – горестно причитала Джессика. – Ты ведь сам велел мне проверять подпругу. И я…

– Джессика, нам следует отнести вещи наверх, – Энни мягко подтолкнула ее к лестнице, – и дать возможность твоему отцу и бабушке поговорить наедине.

– Но…

– Потом ты позвонишь Люси и сообщишь ей, что завтра возвращаешься в школу, – с улыбкой прибавила она при виде выражения на лице Джессики. Маленькая девочка иногда становилась такой же упрямой, как и ее отец.

– Хорошо, – нехотя уступила Джессика. – Мы увидимся позже, папа? – спросила она, словно предчувствовала, что после разговора с бабушкой он может уехать.

– Да, – легко подтвердил Руфус. – Энни?.. – Его оклик остановил ее, когда за спиной уже осталась половина широкой лестницы.

Она медленно повернулась, страшась того, что он собирается сказать ей, и тяжело сглотнула.

– Да?

Руфус тепло улыбнулся.

– Мы тоже увидимся позже, – проговорил он.

Несколько долгих секунд Энни хмуро смотрела на него сверху, а затем уступила:

– Я буду у Джессики.

Когда они вошли в спальню Джессики, Энни смогла наконец перевести дух. Казалось, она не дышала столь свободно тысячу лет. Фактически с тех пор, как проснулась сегодня утром!

Что же делать дальше? Весь день она избегала ответа на этот вопрос. Даже если Руфус опять уедет, рано или поздно он вернется снова. А тогда ей придется столкнуться с ним лицом к лицу. И она все еще любит его; то чувство, которое она испытывала к Руфусу, не походило на прежние увлечения. Но Руфус влюблен в другую женщину. Женщину, которая вроде бы не отвечает на его любовь. Какой-то треугольник безответных страстей.

– Можно мне спуститься вниз и позвонить Люси?

Энни подняла на Джессику невидящие глаза, не осознавая даже, что вещи так и не распакованы. Кроме того, девочке не терпелось позвонить. Но Энни не знала, ушли ли из передней Руфус и Селия…

– Позвони из моей спальни, – предложила Энни. – Там ты сможешь наговориться от души!

Джессика, несказанно обрадованная таким решением, побежала в комнату Энни. Оставшись в одиночестве, девушка опять задумалась о Руфусе.

Маргарет еще в Лондоне, так почему же, если Руфус надеялся вернуть эту женщину в свою жизнь, ему понадобилось с такой поспешностью возвращаться сюда? Может, он только желает сбыть ее и Джессику с рук и, не теряя напрасно времени, вернуться в Лондон?

Ему необходимо побыть в городе одному. И, разумеется, чтобы рядом не было Энни. Особенно после того, что произошло между ними прошлой ночью.

Теперь случившееся казалось ей чем-то ненастоящим, почти сном… или кошмаром…

Но тут Энни опомнилась. Сколько можно сидеть в прострации! В комнате Джессики все было, как всегда, прибрано – делать ей тут нечего. Неплохо бы выпить кофе. Она и для Джессики может захватить чашечку.

Но что, если Селия и Руфус по-прежнему стоят внизу у лестницы?

Конечно, их там нет. Селия не станет говорить с Руфусом на сокровенные темы в таком месте, где их может подслушать прислуга. А по их злым лицам ясно, что разговор предстоит не для посторонних ушей.

Энни оказалась права: когда она сошла вниз, возле лестницы никого не было, в доме не слышалось даже голосов… по крайней мере Селия и Руфус не кричали друг на друга. Они…

– Энни!.. Слава Богу! – В дверях гостиной Селии появился возбужденный Руфус. – Набери номер «скорой помощи» – пусть срочно приедут!

Она ошеломленно взглянула на него. Что?.. Кто?.. Не может же быть, чтобы у них с Селией дело дошло до…

Нет, только не это, Руфус мог быть кем угодно, но чтобы поднять руку на женщину?.. Ни за что!

– Энни, да вызовешь ты наконец эту чертову «скорую помощь»? – свирепо рявкнул Руфус. – Селии плохо. Должно быть, сердечный приступ!

Опомнившись, Энни бросилась к телефону. На другом конце линии ее уверили, что машина немедленно выезжает.

Положив трубку, девушка поспешила в гостиную Селии, где застала и Руфуса. Селия лежала на диване. Ее лицо посерело, выражение высокомерия исчезло, и теперь стало ясно, что здесь лежит старая, больная женщина.

– Что случилось? – тихо спросила Энни, подойдя к Руфусу.

Он стоял с опущенной головой.

– Мы беседовали, правда, довольно горячо. Но мы с Селией всегда говорим так! – воскликнул он в сердцах. – Однако на этот раз она вдруг смертельно побледнела и рухнула без чувств.

Энни присела на корточки рядом с Селией.

– О чем вы говорили?

– Об Энтони! – с отвращением произнес Руфус. – О ком же еще?

Дотронувшись до щеки Селии, Энни ощутила липкую влагу, руки женщины были холодны как лед.

– Она обожает его, – отстранение заметила девушка, – и очень гордится им.

– Да он себялюбивый, эгоцентричный, бесчувственный ублюдок! – прохрипел Руфус.

– Энтони ее сын, – напомнила ему Энни. – А материнская любовь закрывает глаза на многое.

Руфус неожиданно вскинул голову:

– Не знаю.

Энни вскинула голову и посмотрела на него потемневшими карими глазами.

– Я тоже не знаю. Однако убеждена: будь у меня ребенок, я так же защищала бы его, как Селия Энтони. Или ты Джессику.

На его щеках заходили желваки. Он повернулся к ней спиной и стал смотреть в окно.