– С которыми я не смогу поговорить.

– Очень многие из них говорят по-английски. – Телефон его звонит в третий раз за время нашего разговора, и он бросает взгляд на экран и отклоняет звонок. А когда внимание его возвращается ко мне, в нем ощущается какое-то чуть заметное напряжение, которого не было минуту назад. – Город кормится с туристов, особенно с американцев, так что людей, говорящих здесь по-английски, больше, чем ты думаешь.

– Все равно мне бы хотелось избавиться от языкового барьера, – говорю я, хотя мысли мои заняты двумя неотвеченными звонками. Кто бы это ни был, Крис не хочет разговаривать с ними в моем присутствии. Думаю, это Эмбер. Она знает, что он зол и, как говорит мое женское чутье, не может просто так оставить то, что произошло у нее в мастерской, не поговорив с ним.

Мы тормозим в воротах, и Крис опускает стекло, чтобы набрать код доступа. Через минуту мы заезжаем в гараж под домом.

Его домом. Я никогда до конца не почувствую, что я дома, пока эти секреты не перестанут разделять нас.

Оказавшись в квартире, я сразу убегаю, чтобы принять ванну с пузырьками, намереваясь привести свои сумбурные мысли в некое подобие порядка. Я не позволю себе думать, что Крис отвечает на звонки… те звонки, потому что мое воображение склонно заходить слишком далеко.

Только-только я до подбородка погружаюсь в мыльную пену, как в ванную входит Крис с бокалом вина в руке и садится на край ванны.

– Это поможет тебе успокоить нервы, – говорит он, протягивая вино мне. – У меня обширный винный погреб за городом, который оставил мне отец, и я держу несколько бутылок здесь для гостей.

Вино его отца, спившегося знатока вин, оставленное ему.

Расстроенная этой мыслью, я ставлю бокал на другую сторону ванны. Хватаю его за рубашку мокрой рукой и притягиваю к себе.

– Спасибо, но я его не хочу. Я хочу только тебя.

Он понимающе смотрит на меня.

– Прошлое есть прошлое. Я оставил его позади.

Тревога шевелится у меня в душе. Это в каком-то смысле вписывается в его потребность в контроле, но я точно не знаю как.

– Прошлое – это часть тебя и нас. Ты можешь оставить его на хранение в каком-то другом месте, но не можешь заставить его уйти. И ты не сможешь до конца покончить с этим прошлым, пока мы не встретимся с ним лицом к лицу.

– А что я, по-твоему, пытаюсь сделать?

Может, дело тут вовсе и не в контроле. Может, наоборот, в его потере. Возможно, то, что он привез меня сюда, что обнажает передо мной душу, выбивает его из колеи, а я как эгоистка слишком сильно давлю на него? Слишком лезу в душу?

– Крис…

Звонит его телефон, и он крепко зажмуривается.

– Я должен посмотреть на случай, если это важно.

– Я понимаю. – На самом деле у меня чешутся руки швырнуть телефон в воду.

Он не двигается, словно чувствует то же самое. Звонок прекращается, и его губы дергаются.

– Похоже, не важно. – Крис наклоняется ближе, и сердце мое пускается вскачь: ведь сейчас он меня поцелует.

Телефон опять звонит.

Крис чертыхается и начинает выпрямляться, а я неохотно выпускаю его рубашку. Он встает и вытаскивает телефон из кармана джинсов. Лицо его остается бесстрастным, когда он смотрит на номер и нажимает «отбой». Я чувствую крошечный укол в груди и быстро переворачиваюсь на бок, чтобы Крис не заметил мою реакцию. По крайней мере он опять отклонил звонок. Очевидно, не отвечал и на предыдущие звонки, пока я набирала ванну. Или, может, ответил, и теперь тот «человек» перезванивает.

– Эмбер.

От ее имени у меня сжимается желудок, и я вновь поворачиваюсь лицом к нему. Чувствую себя обнаженной во всех смыслах и радуюсь, что мыльная пена закрывает меня по самую шею.

– Что?

– Ты хочешь знать, кто звонит. Это Эмбер. Всего лишь.

– А. – Не слишком тактичный ответ, но, учитывая его раздраженное настроение, это лучше, чем «знаю», которое я чуть не выпалила. – Почему ты не отвечаешь на ее звонки?

Он взъерошивает рукой свои волосы, оставляя их в сексуальном беспорядке.

– Потому что сейчас я, черт возьми, велел бы ей держаться от тебя подальше, но только подоходчивее.

Я поражена тем, как он зол. Кажется, даже чересчур, и хотелось бы мне знать почему.

– Она не заманивала меня в ловушку. – Я понятия не имею, почему защищаю женщину, которая не задумываясь растоптала бы меня своими «шпильками».

– Она загнала тебя в угол.

– А я позволила ей сделать это. Ошибка, о которой я сожалею.

– Ты не знаешь, на что способна Эмбер, а я знаю.

«Крис случился со мной». Я опускаю глаза, когда в памяти всплывают слова Эмбер. Слышал ли он, что она сказала мне? Имеет ли то обвинение, которое я почувствовала, какое-то отношение к его гневу? Да, думаю, имеет.

Я поднимаю глаза в поисках каких-нибудь ответов, но моргаю от неожиданности при виде Криса, снимающего рубашку.

– Что ты делаешь?

Твердые линии его лица смягчаются в ответ на этот глупый вопрос – пример очередной быстрой смены настроения.

– Раздеваюсь. А ты что-то имеешь против?

Мой взгляд скользит по восхитительно скульптурному телу, задерживается на сексуальных бицепсах, и во рту у меня пересыхает. Вопросы об Эмбер улетучиваются.

– Ни в коем случае, – заверяю я его и сама слышу в своем голосе возбуждение. – Почему так долго?

Он скидывает одну туфлю.

– Опять пытался быть галантным и дать тебе возможность понежиться в ванне. Что-то ни черта у меня не получается.

– Я рада, что ты это понял.

Когда вторая туфля летит в сторону, снова звонит его мобильный.

Раздраженная на Эмбер за то, что врывается в мою маленькую фантазию, я спрашиваю:

– Опять?

Крис бросает взгляд на телефон.

– На этот раз Блейк.

– Он мне нужен! – Я сажусь прямо, разбрызгивая пену и воду. – Мне надо поговорить с ним немедленно.

Глаза Криса окидывают мою голую грудь, потом поднимаются к лицу.

– Такая реакция моей женщины на другого мужчину – не совсем то, что может мне понравиться.

Я сажусь на колени.

– Не шути. Ответь, пожалуйста, и включи громкую связь, чтобы я не намочила телефон.

С озадаченным видом Крис нажимает кнопку и говорит:

– Одну минуту. Сара хочет поговорить с тобой.

Он садится на широкий край ванны и подносит телефон поближе ко мне. Я опускаюсь назад в воду и прижимаю колени к груди. Крис вопросительно вскидывает бровь, я киваю, после чего он говорит:

– Мы слушаем тебя, Блейк.

– Ну и хлопотное же дельце вы, ребята, мне подкинули, скажу я вам, – хмыкает Блейк в трубке. – Но мы, Уокеры, не любим подводить красивых женщин. Однако новостей у меня пока нет. Впрочем, как говорится, отсутствие новостей – тоже хорошая весть.

– На этот раз не насчет Ребекки, – говорю я, подумав об Эллином молчании, и значение этого молчания не может не тревожить меня. – Я ходила сегодня в мэрию посмотреть на Эллино свидетельство о браке.

– Что? – вскидывается Крис. – Когда?

– Утром. Шанталь водила меня.

Он открывает рот, потом бросает быстрый взгляд на телефон и сжимает губы, очевидно, решив, что то, что он собирается сказать, лучше сообщить наедине.

Я продолжаю:

– Когда Элла сюда приехала, она сказала, что сбежала с мужчиной и вернется через две недели. Но по закону приезжему можно здесь вступить в брак только после шестидесятидневного срока проживания.

– Может, ее доктор так влюбился, что забыл узнать про законы, – высказывает предположение Блейк.

Крис добавляет:

– Я постоянно живу тут, но не знал о правиле шестидесяти дней. Может, она просто решила пожить здесь подольше.

– Может, – соглашаюсь я без особой убежденности. – Но большинство людей предоставляют требуемое общественное уведомление о предстоящем браке, однако никакой записи нет. Она просто бесследно исчезла.

Мужчины молчат, и эта тяжелая тишина говорит, что оба понимают: дело скверное.