Какой-то незнакомец подходит ко мне сзади, дотрагивается до меня, и реальность обрушивается как ушат ледяной воды. Я отпихиваю его, выскакиваю в дверь и бегу по коридору. Каким-то чудом нахожу ванную комнату, которую не заметила раньше, влетаю в нее и запираюсь. Прислоняюсь к двери и гадаю, нет ли тут дырочек для подглядывания. После всего увиденного я бы не удивилась. Тошнота подступает к горлу. Крис не может этого хотеть. Не может. Он не делится, я это точно знаю.

Но что же это за секреты, о которых он мне не рассказывает? Что может быть хуже того, что я видела здесь? Я в растерянности. Я не верю, что Крис занимался этим, но Эмбер, Изабель и даже Тристан – все они часть его жизни. И его отчаянное стремление не подпускать меня к ним просто убийственно. Может, это его прошлое? Не настоящее? Да вот только Крис, которого я знаю, не мог иметь такое прошлое, тем более настоящее. А вдруг я ошибаюсь? Я сбита с толку. Я страдаю. Мое сердце обливается кровью. Я не плачу, но слезы уже подступают к глазам. Надвигается истерика, и я не хочу, чтобы это случилось тут.

Полная решимости уйти, быстро отпираю дверь ванной комнаты и направляюсь к выходу, но помимо воли останавливаюсь и бросаю взгляд в сторону бара. Я вдруг понимаю, что мне просто необходимо выпить, иначе окончательно расклеюсь еще до того, как доберусь домой. Я надеюсь, что этот притон не имеет никакого отношения к теперешней жизни Криса, но меня страшит, что все как с поркой: он говорил, что больше не нуждается в таких «допингах», однако делал это. Сегодняшний вечер оживил все мои страхи и сомнения, которые я считала давно похороненными. Меня просто оказалось недостаточно Крису, когда умер Дилан. Не придется ли мне когда-нибудь вновь пережить тот ад? Эта мысль просто невыносима, и я хочу прогнать ее прочь. Чем больше я думаю, тем сильнее истекает кровью сердце.

Ринувшись к бару, я машу бармену, который с готовностью снабжает меня порцией текилы. Выпиваю ее одним махом и прошу еще. Я не в себе. Я сейчас даже не знаю, кто я. Не знаю, кто Крис. Не знаю, кто Элла или кем она была. Ничего не знаю.

Неожиданно рядом возникает Эмбер и обнимает меня за плечи.

– Если ты любишь его, то привыкнешь, поверь. Я же привыкла.

Ее слова разрывают мне душу. Я вливаю в себя вторую порцию текилы и прошу еще. Голова начинает кружиться. Эмбер тащит меня на танцпол, и я слышу американскую песню. Мне требуется что-нибудь знакомое, какая-то опора вместо ускользающей у меня из-под ног почвы. Я знаю слова и напеваю их, заглушая все дурные мысли, которые пытаются завладеть мной. Только мне противно, что Эмбер все время старается дотронуться до меня, что какие-то незнакомцы меня лапают, и я отпихиваю их и выбираюсь из толпы.

Все, чего я хочу, это… увидеть Криса. Хочу, чтобы все эти люди исчезли. Хочу позвонить ему и хочу, чтобы это был тот Крис, которого знаю я, а не Эмбер. Я резко останавливаюсь. Он такой и есть. Мой Крис. Эти люди его не знают. Эмбер его не знает. Мне надо уйти отсюда, но я совершила ошибку: слишком много выпила и не знаю, как доберусь домой.

Мой взгляд падает на пустую тумбу, и я забираюсь на нее. Я одинока. Так одинока, что закрываю глаза, чтобы отсечь все, кроме музыки и танцев. Не хочу думать. Не хочу ничего чувствовать.

А потом чья-то рука дотрагивается до моей ноги, и голос, зовущий меня по имени, проникает сквозь громкую пульсацию в голове. Я смотрю вниз и вижу стоящего там Криса.

Недоуменно моргаю, гадая, не привиделось ли мне все это. Он же должен быть в музее. Он не может знать, что я здесь. И почему смотрит так сердито? Это я должна…

– Слезай! – кричит он мне, перекрикивая грохот музыки.

Слегка покачнувшись, я натужно сглатываю. Он и вправду тут. Крис тут, но я не готова услышать то, что он скажет.

Я качаю головой, и комната кружится.

Крис хватает меня за ноги. Меня опять качает. Он хватает за руку и тянет к себе. Вскрикнув, я валюсь с тумбы и оказываюсь в объятиях Криса, прижатая к его твердому телу.

– Какого черта ты тут делаешь, Сара? И одета как будто специально для этого места.

Текила, гнев и обида сталкиваются и развязывают мне язык. Я упираюсь ему в грудь и рычу:

– А какого черта ты хочешь, чтоб я была здесь? Ведь ты хочешь, разве нет? Это и есть один из твоих секретов, так? Ты хочешь, чтобы я тоже трахалась с половиной Парижа?

Лицо его темнеет от гнева, а громкий голос не заглушает даже музыка.

– Не это мой секрет, Сара. Секрет, единственное число. Осталось только одно, что я тебе еще не рассказал.

– Вот это новость. Значит, все твои тайны – это всего лишь один большой секрет?

Его глаза гневно вспыхивают.

– Я не хочу, чтоб ты была здесь ни сейчас, ни когда-либо еще. Мы уезжаем. – Он поворачивает меня к выходу и обнимает, прижимая к своему боку, и это хорошо. Ноги меня не слушаются, и я пошатываюсь, потом спотыкаюсь.

Крепко хватаюсь за рубашку Криса для поддержки, и он обхватывает меня. Наши глаза встречаются, и на несколько мгновений мы замираем, затерявшись в мощном столкновении сексуального накала и гнева. Он теплый, сильный, и мне так хочется обвить его руками и не отпускать. Я силюсь вспомнить, почему не могу или не должна этого делать, пока кто-то не налетает на нас. Чары разрушаются, реальность возвращается.

Крис ведет меня дальше, и даже текиле не под силу заретушировать вид тел, прижимающихся к телам, и запах секса в воздухе. Я борюсь с желанием закричать или побежать, или… мне просто надо выбраться отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Крис тащит меня к лестнице, ведущей к небольшому коридорчику перед входной дверью. К счастью, никакие голые парочки не преграждают путь, как во время моей первой попытки уйти. Как только мы оказываемся на лестнице, подальше от любопытных глаз, я разворачиваюсь к нему, немедленно желая знать, насколько тесно он связан с этим притоном.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

Крис сверлит меня твердым взглядом.

– Куда важнее, почему я не знал, что ты здесь. Почему ты мне не позвонила?

– Ответь на вопрос, Крис. Как ты узнал, что я здесь?

– Тристан мне позвонил.

– Тристан?

– Да, Тристан. А почему ты не позвонила?

– Ты ведь помогал детям.

Он смотрит на меня так обвиняюще, как будто это я должна чувствовать себя виноватой, и я запутываюсь. Я и вправду чувствую себя не в своей тарелке.

– Эмбер сказала мне, что Тристан намерен ее избить. А я же видела рубцы у нее на руках. – Голова у меня кружится, и приходится прислониться к стене. – Сначала хотела вызвать для нее такси, но она перестала отвечать на звонки, и я подумала, что просто заберу ее и увезу отсюда.

Крис окидывает меня взглядом с ног до головы, потом опирается ладонью о стену у меня над головой и наклоняется ближе. Его чудесный запах манит меня, даже если обвинения отталкивают.

– И почему, чтобы забрать Эмбер, надо было вот так одеваться?

Я вздрагиваю, как будто меня ударили.

– Потому что меня судят по прошлому, которого я даже не понимаю. – Я отворачиваюсь от него и, пошатываясь, спускаюсь по ступенькам. Он идет за мной. Несмотря на бурлящие в душе эмоции, я остро сознаю, что Крис больше не дотрагивается до меня, а мне так сильно этого хочется, хотя, учитывая окружающую обстановку, я не вправе испытывать это желание. Но, с другой стороны, этим вечером я только и знаю, что совершаю глупости, как при помощи текилы, так и без нее.

Мы останавливаемся у гардероба, и я пытаюсь достать из голенища билет, но, кажется, руки меня не слушаются.

– Не могу справиться, – беспомощно бормочу я, злясь на себя за то, что так много пила. Я ненавижу себя такой, но что толку?

Крис садится на корточки и расстегивает мой сапог. Я вспоминаю его в этой позе в иных обстоятельствах, и меня бросает в жар. Он поднимает глаза, держа билет, и я вижу в его лице смесь гнева и желания. Он думает о том же, что и я, и рад этому не больше меня. Он зол на меня, и я не знаю, хорошо это или плохо. Полагаю, зависит от того, почему, и что это место на самом деле для него значит.