Всю полуночную службу нам пришлось таиться в моей монастырской опочивальне. Вскоре вернулась Маго, взглянула на графиню и утвердительно кивнула. Леди Бэртрада лишь повела плечом, и на ее лице появилась брезгливая гримаса.
— Так или иначе, но ты сделаешь это, Ансельм!
Но я медлил, и только брат Дэннис понимал причину моей медлительности. Этот брак мог быть с легкостью признан недействительным. Во-первых, невеста не исповедовалась перед венчанием, во-вторых — само ее состояние, и, наконец, в-третьих — сейчас время Великого Поста, когда ни в одном христианском храме Европы не совершается таинство брака.
Остается единственный довод — венчание в нарушение всех правил было необходимо ради возвращения к достойной жизни нераскаянной блудницы.
Этими соображениями я и поделился с леди Бэртрадой. Чувства чувствами, но графиня разбиралась в законах достаточно, чтобы понять — в спорном случае Эдгар как опекун сможет забрать у нас свою подопечную вплоть до разрешения конфликта, а там, глядишь, и доказать недействительность совершенного таинства.
Выслушав меня, графиня заколебалась. Недолго поразмыслив, она предложила спрятать Гиту в одном из подземелий аббатства и дождаться, пока у нее не прекратятся женские немочи. За это время она присмиреет, исповедуется, а там, глядишь, и примет мужем Хорсу. Что касается поста — бывали случаи, когда ввиду исключительных обстоятельств совершенный в это время обряд венчания признавался законным
Пока мы судили да рядили приблизилось время хвалин[82], и мы были вынуждены переждать и эту службу. Но едва монахи удалились, Хорса накинулся на нас с расспросами. И то, что он услышал, привело его в ярость.
— Тысяча демонов! Вы сами втянули меня в это дело, а теперь на попятный? Решили затаиться, выждать, оттянуть время, но одно вам невдомек: по нашему следу пустят ищеек, и рано или поздно станет известно, куда я поскакал с похищенной женщиной. Думаете, много надобно труда, чтобы это вызнать? Да вы просто спятили — я не поручусь, что люди из Гронвуда не появятся здесь с минуты на минуту. И ты, Ансельм, бритая башка, сделаешь свое дело немедленно. Ибо если все откроется до того, как мы с Гитой станем мужем и женой, и меня схватят — клянусь всеми духами фэнленда, я не буду скрывать, кто толкнул меня на похищение.
Каков мерзавец! Однако в одном он прав — всякая задержка может погубить дело. Если же дойдет до разбирательства и епископы соберутся, чтобы вынести вердикт о законности совершенного мною обряда, графиня наверняка сумеет заставить короля повлиять на из решение. Видит Бог, впервые я был доволен тем, что нами правит король, который держит под пятой даже святую церковь.
И вновь под своды храма ввели Гиту Вейк. Я заметил, что она едва держится на ногах — все происшедшее с нею сегодня окончательно лишило женщину сил.
Я снова встал у алтаря, а один из стражей держал заранее приготовленные кольца.
— Ты, Хорса, сын Освина и Гунхильд, берешь ли эту женщину, Гиту из рода Вейк, в жены?
— Да!
— Ты, Гита из рода Вейк, берешь ли Хорсу, сына Освина и Гунхильд из Фелинга в мужья?
Никто и не ждал от нее ответа. Гита молча стояла, поддерживаемая двумя слугами Хорсы. Лицо ее было отрешенным, взгляд застыл.
Я продолжал:
— Повинуйтесь друг другу в страхе Божьем. Муж, почитай и оберегай свою супругу перед Богом и людьми. Жена, повинуйся своему мужу, так как отныне он господин твой и глава семьи, как Христос глава Церкви…
При этих словах Гита внезапно осела на руках слуг, голова ее запрокинулась. Сознание оставило ее.
Хорса кинулся было к невесте, но леди Бэртрада велела ему не суетиться.
— Заканчивай, Ансельм!
Я повиновался, кое как промямлил положенное и велел подать кольца, приказав Хорсе одно надеть на себя, другое — на палец невесты. Сакс торопился, нервничал, и разумеется выронил кольцо, которое покатилось по плитам куда-то во мрак под арками. Пока слуги ползали, отыскивая его, Хорса вернулся к бесчувственной Гите, лежавшей на ступенях перед алтарем…
И тут с грохотом распахнулись тяжелые, окованные полосовым железом врата собора.
— Не шевелиться! Всем оставаться, где стоите!
Какой недоумок не задвинул засовы после хвалин! Из сереющего между распахнутыми створками проема к нам приближался грозный воин в доспехе, держа перед собой взведенный арбалет
— Если кто надумает двинуться — узнает, каково это — получить дыру в животе размером с гусиное яйцо.
Воин остановился в нескольких шагах от нас. Неподалеку на колонне догорал факел, и я смог рассмотреть незнакомца. Это был рослый рыцарь с длинными черными волосами — тот самый загадочный крестоносец из фэнленда, изрубивший людей Гуго Бигода, враг короля, за голову которого назначена награда.
Он только что покинул седло после долгой скачки, и дыхание его было тяжелым, отсветы факела скользили по стальным пластинам на его груди. Но глаза его были внимательны, как у кошки перед прыжком на добычу. И хотя всем было ясно, что он успеет выстрелить только один раз, желающих послужить мишенью для арбалетного болта не находилось.
Однако вскоре я заметил, что крестоносец прибыл в одиночестве . А значит у нас был шанс — рано или поздно сюда явятся монахи или служки, отвлекут внимание рыцаря, а там, глядишь, кликнут стражу. Время шло, мы по-прежнему стояли под прицелом, и наше первоначальное смятение сменилось надеждой.
Я заговорил первым:
— Изыди, воин, пока я не призвал на тебя проклятие Божье. Проникнув в храм с оружием, ты совершил злостное святотатство!
— Лучше бы вам помолчать, святой отец, — последовал ответ. — Мне не впервой отправлять попов к чертям на забаву.
Тускло поблескивающее острие арбалетной стрелы повернулось в мою сторону, и мне нестерпимо захотелось по нужде.
Этого еще не хватало! Я призвал все свое мужество.
— Чем ты похваляешься, негодяй!? Впрочем, от Гая де Шампера, преступника и врага короны, ничего иного и не приходится ожидать.
Рыцарь и глазом не моргнул. Но краем глаза я успел заметить, как взволнованно пошевелилась графиня. Крестоносец вмиг уловил это движение, и арбалет направился в ее сторону. Крестоносец укоризненно покачал головой.
— Держите себя в руках, мадам. Я оказал вам одну услугу ради вашей сестры, но не надейтесь, что и впредь я буду столь же великодушен.
Теперь его взгляд устремился на Гиту. Она все еще пребывала в глубоком обмороке и не подавала признаков жизни. Я видел, что рыцарю хотелось бы оказать ей помощь, но в то же время он опасался потерять контроль над людьми Хорсы и самим Хорсой.
Все это было нам на руку — быстро светало. Вот-вот должен явиться церковный сторож, а следом и первые прихожане. Любой из них тотчас кликнет стражу, и этого мерзавца схватят.
Неожиданно Хорса попытался приблизиться к Гите, но твердый голос рыцаря удержал его на месте.
— Не лезь не в свое дело, нормандский пес! — огрызнулся посрамленный Хорса. — Ты опоздал, и эта женщина — моя жена. Мы обвенчаны!
— Нет!..
К моему удивлению, это выкрикнул брат Дэннис. Он стоял у алтаря, все еще машинально покачивая кадилом, и когда он поймал мой взгляд, по его лицу потекли слезы. Однако он повторил:
— Нет, обряд не был завершен! Я могу присягнуть в этом.
— Браво, брат! — воскликнул рыцарь. — Даже один честный монах делает честь этому оскверненному насилием храму. Впрочем, если невеста в обмороке, а жених держит в руках оба кольца, не требуются ордалии[83], чтобы доказать — дело не чисто.
Я свирепо взглянул на монаха.
— Ты черная овца в моей пастве, брат Дэннис. Отныне ты изгнан из обители.
Писарь смиренно кивнул и вновь залился слезами.
Тогда я пустился в увещания — мол, не следовало бы сэру Гаю вмешиваться в эту историю, и коль он надумает оставить нас всех в покое, я даже не стану сообщать о его появлении в наших краях, и он сможет ехать, куда пожелает.