— Я не знала их назначения.

Это были мои первые слова. Я пришла в себя. Поняла, что сижу у подножия того креста, где недавно молилась. Оглядевшись, заметила, что солнце уже довольно низко висит над горизонтом. Сколько же времени я провела в трясине?

Озябшая, я дрожала, но мой прекрасный спаситель укутал меня плащом. Подсел рядом, приобняв и согревая. Я видела его высокие, вымазанные болотной тиной сапоги из прекрасного сафьяна с теснением, видела обтянутые черным сукном штанов, сильные колени, прикрытые полостями кожаного доспеха. До меня постепенно стало доходить, что меня спас не архангел, а мужчина, и мужчина воин, к тому же, и еще состоятельный человек. Ведь даже плащ, которым он меня укутал, был очень дорогим — широкий, из прекрасно выделанной светлой кожи, столь мягкой, что струилась складками как ткань. А внутренняя подкладка плаща была из невероятно дорогого малинового бархата — несметная роскошь. К тому же плащ так приятно пах — теплом, мужчиной и некими экзотическими травами…

До меня наконец дошло, что я нахожусь один на один с мужчиной, более того, не боюсь его, даже позволяю обнимать себя, и мне тепло и хорошо в его объятиях.

Я попыталась отстраниться и он меня тут же отпустил. Мне даже стало немного жаль, как сразу он это сделал. Подняв голову, я вновь посмотрела на него. Синие глаза, спадающие на лоб каштановые кудри, сильная шея, богатырский размах чуть покатых плеч. Мой спаситель был прекрасен. Не диво, что я приняла его за посланца небес. Однако теперь я узнала его. Шериф Норфолкшира. Эдгар Армстронг, от которого я собиралась спасти свою подругу. И который только что спас меня саму.

— Сэр Эдгар?

— Вы меня знаете?

Он спросил это без особого удивления. Ведь он был известной личностью в Норфолкском графстве. Я только не представляла, что такой важный вельможа, шериф, может разъезжать в одиночку, без свиты. Почему-то я спросила его об этом. Он улыбнулся.

— Ну, раз вас интересуют такие мелочи, значит вы вполне оправились. Надо только вас согреть. Дрожите, как осиновый лист.

Неподалеку стоял его гнедой конь, а рядом с ним топталась пегая кобылка аббатисы. Подходя к коню, Эдгар похлопал ее по крупу, сказав, что если бы эта животина не попалась ему подле креста, он бы и не заподозрил, что рядом кому-то нужна помощь, стал звать. Странно, но я не слышала этого. Я наверное была в таком шоке, что уже ничего не различала. Он же, хотя и заподозрил наихудшее, но все же решил поискать среди зарослей. Пегая проложила изрядную колею в тростнике, однако все равно вряд ли бы он отыскал меня, если бы я вдруг не подала голос.

Говоря все это, он достал из чересседельной сумки кожаную флягу, откупорил ее и протянув мне.

— Выпейте, вам необходимо согреться.

Я попыталась отказаться. Ссылалась, что посвятила себя духовной стезе, а устав Святого Бенедикта запрещает злоупотребление этим напитком. Но Эдгар только усмехнулся.

— Я понял, что вы из монастыря. Однако, если вас не согреть, вы заболеете, а болезнь совсем не то, что надо столь хрупкому созданию. Ведь если Господь привел меня к вам, чтобы спасти, я уж не позволю вам расхвораться. Так что пейте. Ибо аst nos tristificus perturbat potio sucis, cum medus atque caeres.[47]

Этот человек знал, как со мной общаться. И на латыни он говорил превосходно. А латынь известна лишь людям, получившим образование, которых я особо отличала. В итоге я подчинилась. Шериф улыбнулся и я тоже стала улыбаться. Покорно поднесла флягу к губам, сделала глоток, еще. Вино было сладким, густым. Мне стало хорошо и легко, если бы не неотвязная мысль о том, что этот благородный лорд, спасший меня, я то же время человек погубивший мою подругу.

Почему-то сейчас я легко поняла, как вышло, что Гита не устояла перед ним. Эта мягкая чарующая улыбка, выразительные глаза, сильная рука, готовая поддержать и помочь… Но, помоги мне, заступница Святая Хильда! — я не должна забывать, как хитер царь зла, как ловко соблазняет нас.

Я отшатнулась от Эдгара, вскочила.

— Сэр, мне надо спешить. Я… Меня послали с поручением. Отпустите меня.

Шериф выглядел удивленным.

— Но я и не удерживаю вас, дитя. Однако вы не оправились еще от потрясения. Я мог бы проводить вас. Куда держите путь?

— В Гронвуд. Ой, нет! В Хантлей.

— К де Ласи?

Я терялась под его испытующим взглядом.

— Нет. То есть, да. А по пути я намеривалась сделать остановку в Гронвуде. Ведь там, кажется, есть часовня, а я хочу возблагодарить Господа и всех святых за то, что спасли меня… прислав вас.

У Эдгара был удлиненный, красивый разрез глаз, но сейчас мне казалось, что он просто щурится, словно изучая меня.

— Осмелюсь спросить, девушка, как ваше имя? И из какого монастыря вы держите путь?

— Я принадлежу к обители Святой Хильды. Мое имя Отилия Хантлей и я еду навестить родных.

Эдгар вновь заулыбался.

— Итак, вы и есть Отилия из Святой Хильды. Чтож, я неоднократно слышал о вас от моей подопечной леди Гиты Вейк. Знакома вам такая?

Я лишь кивнула. Он отзывался о Гите почтительно и нежно. Не с пренебрежением, как я считала, должен отзываться мужчина о соблазненной им женщине.

— Вот что, девушка, — сказал шериф, поднимаясь. — Будет лучше, если мы поедем вместе. Ваш путь лежит в Гронвуд, так что нам по дороге. Мне будет спокойнее, проводив вас, поскольку вы плохо ориентируетесь в фэнах. А когда мы прибудем в Гронвуд и вы посетите часовню, думаю, не будете против встретиться с миледи Гитой. Она живет в Гронвуде и я постараюсь устроить вашу встречу. Согласны?

Я опять кивнула, видела его улыбку и сама улыбалась. От этого человека исходили доброжелательность и сила, которым я не могла противиться. В глубине души я знала, что он совратитель, что его обаятельная личина может быть опасна. Но… Он ведь спас меня и я не могу быть с ним суровой. Это я, которая раньше видела в каждом мужчине лишь опасность! Почему же я так покорна с шерифом? Настолько покорна, что даже согласилась сесть за ним на круп его коня, когда Эдгар предложил мне это. Возможно меня не привлекала перспектива езды на пугливой пегой и я понимала, что так мы скорее доберемся до Гронвуда.

Я ехала позади шерифа, держась за разделявшую нас высокую луку седла. Мою лошадь он вел на поводу, в пути мы совсем не разговаривали, не считая его короткого упоминания, как лестно отзывалась обо мне Гита. И от этих слов мне стало хорошо. Признаюсь, что меня бы раздосадовало, если бы она, будучи в плену чар Эдгара, забыла нашу многолетнюю дружбу.

Вскоре низины фэнов остались позади. Почва стала суше, леса сменились пашнями, и мы то и дело проезжали селения, встречали крестьян, пасших свиней в дубравах, или гуртовщиков, перегонявших овец. Все эти люди снимали шапки перед шерифом, а на меня поглядывали с любопытством — на меня, женщину, закутанную в плащ Эдгара, едущую на одной с ним лошади… Я забеспокоилась. Может они считают, что я очередная жертва Эдгара Армстронга? Уж не пересесть ли мне на мою пегую? И еще эти подспудные, греховные мысли, о том, настолько ли я хороша, чтобы люди могли меня счесть достойной внимания шерифа? От них меня обуял еще больший стыд. Я сжалась, поникла, сидела, укутанная в плащ Эдгара, не в силах поднять головы.

— Вон уже Гронвуд, — услышала я голос своего спутника и в нем была радостная гордость.

Только теперь я осмелилась бросить взгляд вперед. Воистину то, что говорили люди о Гронвуде, не было преувеличением. И хотя замок был еще далек от завершения, чувствовалось, что это будет нечто грандиозное.

Строения Гронвуда возвышались на небольшом пологом холме — белые мощные стены, круглые башни, рвы, вокруг которых уже возникло целое селение. И сколько тут людей! Забыв обо всем, я глядела по сторонам. Это был какой-то человеческий муравейник. Причем все без исключения, были заняты делом, все работали. Я видела множество мужчин и женщин, таскавших камни, пиливших дрова, кативших бочки, носивших речной песок. Мимо проезжали телеги, груженные мешками с известью, сновали разнорабочие. Я видела штабеля бревен и обтесанные каменные блоки, слышала команды, выкрики. Клубилась пыль, пахло потом, древесиной, запахом смолы. Все это напоминало картину хаоса, но некоего упорядоченного хаоса, где каждый знал, что делать.