Сказав, чтобы я не беспокоилась, и она вскоре пришлет мальчика с Утрэдом, Гита вышла проводить меня. По пути я неожиданно вспомнила о нашей первой встрече, и это воспоминание позабавило нас обеих. На прощание мы сердечно обнялись.

— Храни тебя Бог и все святые, Гита! Боюсь, что их помощь будет тебе весьма кстати.

Она печально кивнула. Поняла, что мне все известно.

Когда я вернулась в замок, там уже во всю шло веселье. Гости сидели за столами, горело множество факелов, в центре зала выступал фигляр, подбрасывая и ловя разноцветные шарики. Затем зазвучали песни. Они были откровенно сладострастными, в них говорилось о беззаветности страсти и счастье разделенного чувства. Читались и стихи — все на ту же тему любовного томления. Все это было совсем непохоже на буйные застолья саксов, на всем лежал отпечаток благородных манер, столь почитаемых нормандской знатью, особенно в присутствии дам. Без дам и норманны позволяли себе свалиться пьяными под стол. Я жила при дворе, знала это и не обольщалась показной церемонностью пира. Хотя и мне было приятно сидеть на пиру, нарядной и сдержанной, внимая песням о любви.

Подобные куртуазные празднества здесь, в Англии, были в новинку. Поэтому многие из английских приглашенных просто диву давались, как откровенно поют на пиру о любви и ее усладах, да к тому же большинство песен обращены к прекрасной новобрачной. Я даже услышала, как один барон негромко говорил соседу, как это граф Эдгар не вызовет всех этих нахалов на бой. Зато английские дамы были просто восхищены, а одна, муж которой строго велел ей удалиться и не слушать подобное бесстыдство, попросту расплакалась.

Начались танцы. Со своего места я наблюдала, как Эдгар под руку с женой вышли в круг танцующих. Они раскланивались, обходили друг друга, изящно соединив ладони. И бесспорно были красивой парой. Но сейчас, глядя на Бэртраду, я невольно сравнивала ее с Гитой. Конечно Бэртрада красавица, но отчего-то мне подумалось, что при всей ее яркой внешности, она уступает Гите. Было в новой графине нечто неприятное: этот колючий взгляд, жесткий рот, манера держаться подчеркнуто надменно. Гита же была мягче, от нее словно исходило тепло.

И еще я заметила, что когда Эдгар отходил к гостям, возле молодой графини тут же оказывался Бигод. Конечно, невесте не возбраняется отвечать на любезности гостей, но уж больно часто ее можно было увидеть с этим белобрысым норманном. Но к чести Бэртрады отмечу, что ни разу она не подарила ему более теплого взгляда или более любезного ответа чем другим. А этих других рядом с ней всегда было много — все эти английские вельможи, стремившиеся засвидетельствовать почтение дочери короля, и особенно ее свита, так и вьющаяся вокруг. Как я поняла из разговоров, многие из них собираются остаться в Норфолке, дабы составить ее штат. Но большинство рыцарей и дам, прибывшие с этой внебрачной дочерью короля, были худородными дворянами, находящимися на жаловании. А значит Эдгару придется раскошеливаться на их содержание. Он-то бесспорно, человек не бедный, но я еще не знала никого, кто бы согласился содержать столько нахлебников.

В какой-то миг граф и графиня приблизились к скамье, где сидели я и еще несколько дам в летах, не принимавших участия в танцах. Эдгар с Бэртрадой только вышли из круга хоровода, оживленные и улыбающиеся. Эдгар заметил меня, подошел, увлекая супругу.

— Ты все сидишь в уголке, моя милая Риган.

Я встала, поклонилась и он представил меня жене.

— Это моя невестка, вдова моего брата, леди Риган из Незерби. Она моя помощница, мой незаменимый друг. И столько сделала, чтобы сегодняшние торжества прошли как должно.

У меня на душе стало тепло от его слов. Боже, какой же он все-таки славный человек! Но тут я почувствовала взгляд Бэртрады. Та насмешливо окинула меня с головы до ног. Глаза холодные, уголки губ презрительно опущены.

— Да, Риган де Шампер в девичестве, если не ошибаюсь.

Я поклонилась.

— Мне лестно, что ваша милость помнит меня.

— Да, припоминаю. Чтож, меня устроит, если мне станет прислуживать женщина столь древнего нормандского рода. Надеюсь вы будете так же послушны, как и при моей сестрице Матильде?

Я опешила. Сколько презрительного высокомерия в ее голосе. За что?

Она уже поворачивалась отойти, но Эдгар удержал ее.

— Миледи, вы ошибаетесь. Леди Риган не прислуга. Она член семьи.

— Я никогда не ошибаюсь, сэр. И знаю место каждого. Поэтому не учите меня, как с кем держаться.

Высокомерна и далеко не так умна, как о ней говорят. И Эдгар дал ей понять это, негромко напомнив, что прежде всего она его жена и должна слушать его. Лицо Бэртрады пошло пятнами.

— А не забываете ли вы, что графом вы стали только потому, что так захотела я?

— Как и захотели стать моей женой, напомню, — парировал Эдгар. — И как всякая супруга, должны поддерживать человека, которому клялись в послушании перед алтарем.

Сидевшие рядом дамы так и навострили уши. Я занервничала, стала просить молодоженов не ссориться в такой день.

— Помолчите, милочка! — сухо оборвала меня Бэртрада и пошла прочь. Заиграла музыка и я увидела, как она подала руку приглашавшему ее на танец Бигоду.

Эдгар с улыбкой повернулся ко мне.

— Ты станцуешь со мной, Риган?

Да, я пошла с ним в круг. Мы о чем-то говорили, не о Бэртраде. Но, слава Богу, они быстро помирились. По крайней мере, у нее хватило ума улыбаться, когда Эдгар подошел.

Но теперь я поняла, на что рассчитывала Бэртрада, вступая с ним в брак. Повелевать, дать понять ему, что своим титулом он обязан исключительно ей. Не самая радужная перспектива для такого мужчины, как Эдгар. Понимал ли он это? В любом случае, он держал себя в руках и, когда после пира молодоженов отвели в покои для новобрачных, выглядел нежным и влюбленным. Как и полагалось жениху перед брачной ночью.

На другой день были назначены состязания стрелков, скачки, и другие увеселения. Я вполне могла бы на них присутствовать, но напомнила себе, что уже избрала для себя иной путь. «Аминь, — сказала я себе. — Кончено. Начинается другая жизнь» И едва стало светать, покинула Норидж.

Я не люблю прощаний, поэтому не искала встреч с Эдгаром. Да и не до меня ему теперь. Поэтому я ограничилась коротким прощальным посланием, какое передала Пенде. Я понимала, что у меня теперь будет новая жизнь и чем скорее я порву с прошлым, тем лучше. Но все же, когда я прибыла в Незерби, поняла, что некая часть меня навсегда останется здесь. В какой-то миг я даже закрылась в ткацкой и выплакалась, как следует. А потом пошла в спальню, где в одном из сундуков все эти годы лежал небольшой отделанный серебром ларчик. В нем я бережно хранила собираемые детские вещички, когда-то дарившие мне надежду, а позже заставлявшие страдать от собственной невостребованности. Я перебирала их в последний раз. Потом велела отвезти ларчик в Тауэр-Вейк.

Я уехала не оглядываясь. И какой неожиданностью было для меня, когда делая остановку в епископстве Или, увидела догнавшего меня Эдгара. Он был без свиты, на взмыленном коне. И первое, что сорвалось с моих уст, когда прошло первое удивление, — что не подобает сиятельному графу Норфолку ездить вот так в одиночку, как простому бродяге. Он только махнул рукой: пустое — так он только скорее смог догнать меня.

— А ваша супруга? Нехорошо бросать ее в первые дни после свадьбы.

И опять небрежный взмах руки: Бэртрада вся в увеселениях, она не будет скучать во время его отсутствия. Уже одно это говорило, как складываются их отношения. Однако… однако… меня вдруг затопила нежность. Как я была рада его видеть!

Но Эдгар, выговаривая, просто обрушился на меня.

— Ты не имела права так поступать, Риган. Уехать вот так, не сказав последнего «прости».

— Я оставила тебе послание, — оправдывалась я. — К тому же, что может быть горше долгих прощаний?

Я стояла на ступенях странноприимного дома в епископстве, смотрела, как он нервно ударяет себя по голенищу сапога хлыстом. Наше молчание затягивалось. Я только смотрела на него, любуясь в последний раз. Эти длинные синие глаза, растрепанные после скачки волосы, горделивая осанка. Я понимала, что все еще люблю его.