— А… вор?

— Увы. Ищем. Мы взяли эти рукописи во время облавы, но хозяин дома скрылся. И неизвестно, где он. Жив ли вообще. Но мы ищем.

— Мне казалось, хозяин дома был все же… задержан?

— Нет. Был задержан его жилец, который ничего не знает. Я собирался уже отпускать его…

— Пока повремените. Насколько мне известно, этот человек был связан с небезызвестным Топырем?

«Много же ты знаешь».

— Возможно, но Топырь не в моем ведении. Вы же знаете, я не допрашиваю.

— О да. Но все же повремените. Государь, увы, не позволил мне остаться во время празднеств в городе, но, надеюсь, до моего возвращения вы сможете еще некоторое время потерпеть его присутствие?

Он впился в мои глаза своими — черными, горячими, бездонными — и… пустыми. И я снова начал падать, падать, падать… Я был слаб. Мне было хорошо, я не хотел'сопротивляться… Потом прозвучал вопрос. И я понял, что нельзя не ответить, просто нельзя представить, что можно не ответить, я хочу ответить…

Острый осколок в ладони. Боль. Я недоуменно посмотрел на руку. Пусто. Но наваждение исчезло.

— Я все сделаю, как вы прикажете, господин Советник! — испуганно и растерянно, как нашкодивший мальчишка, проговорил я. Я и вправду был испуган.

— Хорошо, хорошо, — улыбаясь, похлопал он меня по руке. — Успокойтесь. Вы только что получили повышение, а с ним и новые обязанности. Понятна ваша растерянность. Я прошу вас составить полную опись документов, которые сейчас есть у вас в распоряжении, а также список содержащихся в вашем тюремном замке заключенных с указанием, кто и по какому делу задержан. И — помните о моей просьбе.

— Б-благодарю, господин Советник, — промямлил я, изображая полную преданность. — Я… я завтра же…

— Ну зачем же так быстро. Вы не успеете до завтра. У вас есть время до моего возвращения. Вы сами понимаете, что ваше повышение создало вам много неприятелей… так что я решил дать вам в помощь своих людей. Завтра же они представятся вам и будут в полном вашем распоряжении. «И будут следить за мной».

— Благодарю, господин Советник… Благодарю вас…

Великие Валар, как же я в то мгновение боялся! Это длилось совсем недолго, может, минуту-другую. Потом наваждение исчезло — я вырвался из-под этой странной обволакивающей власти. Внутри закипело возмущение — как это? Меня? Такого умного? Такого… такого-такого! Нуменорца! Словом, самого лучшего на свете — и меня кто-то сумел обворожить!

Но ведь сумел…

И я испугался.

Но мой испуг был тоже не совсем обычным. Наверное, мне стоило просто отойти в сторону, отдать Книгу, бросить Борондира на произвол судьбы — но я не мог. Не мог!

Почему? Ведь он мне даже не друг. Хоть и не враг — но противник. Что мне в нем? Почему я не могу вот так отойти в сторону?

Возможно, пусть это и самонадеянно звучит, порядочный человек просто иногда не может оставаться в стороне, даже если это самый безопасный выход?

Ах, Борондир, Борондир, навязался ты на мою голову! Вот так и вышло, что все великие мировые вопросы, вся эта поверка истины вдруг превратилась в одно маленькое «да — нет». Такой маленький выбор… Но ведь небо тоже умеет отражаться и играть голубизной в обычной уличной грязной луже…

Вернулся к себе я в страшном замешательстве. Стража пока была та же самая, но все уже знали о приказе — людей переводили в гарнизон. Через день. Значит, у меня еще день… Что же, Борондир, тебе теперь тоже не придется спать…

Я не стал ему лгать. Рассказал все. Он поверил мне. Сразу поверил. Я, честно говоря, не думал, что он настолько сильно испугается. Не за свою жизнь — за Книгу. И за меня.

— Вы должны бежать. И как можно скорее. Вы не знаете… не знаете… он вас везде найдет.

— Кто — он? Кто?

— Тот, кого вы зовете Советником.

— Кто он?

Он лишь покачал головой.

— Уходите.

— Куда, если он везде меня найдет?

Он пристально посмотрел на меня. Затем опустил взгляд.

Долго молчал. Потом решительно поднял голову.

— Дайте мне карту. И чистый лист пергамента. Я укажу вам путь…

— И вы тоже?! — взвыл я.

— Что?

— Да в Книге вашей постоянно — «я укажу вам Путь». Чуть что — Путь указывают.

— Да идите вы! — поморщился он.

Я с легким сердцем рассмеялся. Он, оказывается, умеет действовать, когда надо.

Ну вот. Мой арестант меня спасает. Все же мы хотя бы немного друг другу доверяем. Мы сидим. Уже сильно за полночь.

— Позвольте мне еще раз взять Книгу. Ведь мне больше не увидеть ее…

— Почему?

— Мне не выйти отсюда живым. Если он обо мне узнает…

— Кто — он? Кто?

— Это, моя война, Галдор, поймите.

— Нет уж, теперь и моя. И я не успокоюсь, покуда не выясню, что это за новый Зигур2 такой и откуда он взялся.

Он смотрит на меня так, что я понимаю, что почти попал в цель. Это Саурон? Нет, не может быть, невозможно! К тому же тогда Борондир не испугался бы… Кто этот Советник? Даже если Борондир и не скажет мне — я должен это выяснить сам.

Слишком все это напоминает историю Нуменора. Неужели все снова повторяется?

И кто встанет на пути новой Тени?

— Советник не узнает о вас. А если и узнает, то поздно. Я уже кое-что предпринял.

— Почему вы спасаете меня?

— Потому, что наш спор не закончен, — усмехаюсь я. — А вы-то почему меня спасаете?

Он тоже усмехается.

— Но ведь наш спор не закончен. Я отнюдь не потерял надежды убедить вас.

— А я — вас, — ухмыляюсь я.

— Дайте мне Книгу.

Я подвинул к нему тяжелый черный том. Он раскрывает его. Гладит страницы. Закладка лежит на том самом месте, где написано: «Память — полынный цвет».

Заголовок — на синдарине. Текст — ах'энн…

ДАГОР РУТ — ВОЙНА ГНЕВА

И он начинает читать. Нет, не читать. Он знает этот текст наизусть. Он говорит сначала на ах'энн — я понимаю его слова. Красивый, звучный язык. На нем приятно говорить. Потом… потом я уже не понимаю, на каком языке он читает и читает ли.

Он запрокинул голову, прикрыл глаза, щеки его пылают.

Он говорит. Это странно. Странная мелодика речи, плавные волны, рваный ритм, ощущение ветра, далекий грохот барабанов, вой ветра, голоса, звон оружия, далекая песня… И медно звенящие, четкие, звучные, живые слова…

Я не понимаю слов. Я падаю… падаю… падаю… Я вижу…

…ДАГОР РУТ… Война Гнева…

ДАГОР РУТ, Дагор Рут — глухим барабанным боем звучат в ушах слова. Далекий чуждый голос, доносящийся из глубины веков…

Я вижу. Я ощущаю гнетущее предчувствие беды, тяжкое, от него на душе — вязкая тоска…

Я вижу блистательное воинство Валинора, сходящее на берега Смертных Земель, и мне страшно от вида его грозного, прекрасного, беспощадного величия.

Они чисты и беспощадны…

Я вижу словно с птичьего полета — сверкающая змея ползет по земле, сверкающая рана разверзается на теле Арды. Нет, Арты.

Мне страшно.

Я вижу черный замок, величественный в своей обреченной суровой красоте. Я лечу, я — птица, я влетаю в высокое стрельчатое окно…

Я вижу, как бесконечно усталый, измученный человек с глазами, похожими на две умирающих звезды, с изуродованным, но прекрасным даже в своем уродстве лицом сидит, обхватив голову руками…

Как воины дают последнюю клятву — и он не может отослать их, как отослал детей и женщин, тех, кто должен сохранить знания, память…

Как отослал своего сына.

Я слышу этот немой стон — «сын мой»… Он ушел, унося в душе невероятную тяжесть невольного предательства, но он останется жить, жить…

Я вижу последний пир — грустный, строгий и прекрасный, когда уже все сказано и все решено… А завтра будет рассвет, но конца дня не увидит никто…

Мне страшно. И хочется кричать — нет, этого не должно быть, как вы не видите, здесь же люди, они добры, они мудры и отважны, не убивайте, не убивайте… Остановитесь!!!