Нолдо бросил короткий острый взгляд на задумчивое лицо Валы; в его глазах вспыхнул гнев.
— Я понял, к чему все твои сладкие речи, ты, беглый раб Валар!
Вала вздрогнул — словно очнулся.
— Ты возжелал света моих творений для себя одного! Вижу, хоть прочны эти стены и доблестны стражи, в земле Валар не довольно этого, чтобы сохранить Сильмариллы! Убирайся прочь, ворон, убирайся в темницу Мандоса — там твое место! Прочь от моих дверей!..
Камни Света.
Камни Гибели.
Цена крови. Эта внезапная мысль испугала его. Но избавиться от нее он уже не мог, как ни старался.
Меня тоже эта мысль испугала. Цена чьей крови? Эллери? Да почему? Лишь потому, что Гэлеон тоже что-то подобное задумал, но не успел создать? Ну, это за уши притянуто. Он, наоборот, должен бы радоваться, что замысел Гэлеона все же был воплощен, да еще и сыном Таили. Да и можно ли чью-то кровь оплатить сокровищами, будь они хоть самими Сильмариллами? И, боюсь, избавиться он не мог не от этой мысли, а от обычной жажды сокровищ. Тем более заключавших в себе Свет. Ах да, не-Свет…
…Феанаро ворвался в зал красно-золотым вихрем. Черный Вала, объяснявший что-то эльфам, замолчал, пристально глядя на сына Финве.
— Что вы слушаете его! — прорычал Нолдо. — Что может он сказать вам такого, что неведомо прочим Валар? Он только и умеет, что красно говорить; но яд его речей незаметно проникает в ваши мысли — души ваши отравлены Врагом!
Он повернулся к Мелькору. Лицо Черного Валы было спокойным, скорбным и усталым, и это окончательно вывело из себя сына Финве:
— Как ты смеешь смотреть мне в лицо, раб! На колени перед Королем Нолдор!
Во внезапно наступившей тишине раздался ровный холодный голос Мелькора:
— Недолго тебе быть Королем Нолдор, сын Финве, и кровью оплачен венец на челе твоем. Да, железо сковывало мои руки, но я свободнее, чем ты: страх перед Валар, боязнь преступить их запрет и покинуть пределы их земель делает рабом тебя. Я никогда не был врагом Нолдор. Если вы осмелитесь избрать свободу, я помогу вам уйти из Валинора, и я, Вала, дам вам защиту и помощь…
— Ложь!
— А тебе, Нолдо из рода Финве, я говорю: берегись! — молвил Мелькор, и затаенная угроза была в его голосе.
Они стояли теперь друг напротив друга: Феанаро в ярких золото-алых одеждах, с тяжелым золотым драгоценным ожерельем на груди — и Мелькор в простом черном одеянии, спокойный и опасный, как узкий черный клинок. Нолдор расступились и смотрели на них растерянно, как испуганные дети. Пристальный, пронизывающий взгляд Мелькора впился в глаза сына Финве, и тот невольно дернулся, словно хотел схватиться за несуществующий меч. Мелькор не шевельнулся, и через минуту Феанаро вынужден был опустить глаза. Во взгляде Мелькора скользнула тень насмешки.
— Берегись, Нолдо, — медленно и тяжело повторил он.
И пришли в Собрание Великих также те из Элдар, кто устрашился бездны премудрости, открытой им Мелькором; и говорили они против него, и обвиняли его перед лицом Манвэ.
И, разгневавшись, Король Мира повелел Тулкасу схватить мятежника и снова привести его на суд Великих.
Намо, Владыка Судеб, знал, что Мелькор придет на его зов.
Может, и было опасно и преждевременно то знание, которое он давал эльфам. Но вряд ли будет справедливым суд Манвэ.
Намо боялся еще одного суда. Ему, Намо, уже невозможно будет молчать. И тогда будет в Валиноре усобица.
Он помнил, что было с Ардой, когда случилась первая схватка Валар с Мелькором.
Он не мог допустить такого ныне.
И в ту еще пору боль Арды отдавалась болью в нем. Тогда она была всего лишь пустым Домом.
Сейчас в этом Доме жили Дети Единого.
Битва в Валиноре приведет к еще большим разрушениям и погибели всего живого.
Если бы Мелькор иногда мог думать так, как Намо из Книги! Ведь брат же родной, так почему же они такие разные?
Он думал о Мелькоре, и мысль его была зовом.
Мелькор явился перед ним.
Странный меч был в руках его: клинок его сиял, как черная звезда, и тонкая цепочка иссиня-белых искр бежала по ребру клинка. Перекладину рукояти завершало подобие черных крыльев, и Око Тьмы — камень-звезда, очертаниями похожий на глаз, — сиял в ней. Венчал рукоять серп черной луны.
— Зачем это?
— Хранитель Арты не может остаться безоружным, Намо. Это Меч-Отмщение. Ты был прав — я не могу простить. Я не смогу забыть, брат мой.
Оба молчали. Потом Намо спросил:
— Скажи, этот знак… что он означает?
— Всевиденье Тьмы, — коротко ответил Мелькор.
Он коснулся руки Намо ледяными пальцами и повторил:
— Я ухожу. До встречи, брат мой. Намо молчал.
Что же, если принять, что Мелькор и в самом деле радел за эльфов, а Валар всячески пытались их удержать и не допустить к самостоятельным свершениям, — то Мелькор прав стократ. Но если все же правы были Валар? Впрочем, ведь и Ульмо был против переселения эльфов в Валинор — стало быть, ратовал за их самостоятельность. А может, Валар сами потом сочли, что поступили неверно? Чрезмерная заботливость тягостна детям, и они бегут из дому. Так и у нас…
Наверное, Мелькор был, в общем, прав. Только вот с чистой ли совестью, без задней ли мысли он подталкивал детей к бегству из дома? Здесь мы с Борондиром не сойдемся.
ГВАНАТ И-ГАЛАДАД О-ВАЛИНОР — О ГИБЕЛИ ДЕРЕВ ВАЛИНОРА
…Унголиант. Серое безликое Ничто, не имеющее образа; порождение Пустоты и само — пустота, окруженная не-Светом…
Мелькор содрогнулся от отвращения, но стиснул зубы.
Он стоял перед порождением Пустоты: Черный Вала в одеяниях Тьмы. Перед Лишенным Обличья в истинном обличье своем стоял он, и в беспощадно-ярких глазах его была холодная решимость. Он сказал:
— Следуй за мной.
И пошел вперед, не оборачиваясь, зная, что, покорная его воле, скованная страхом перед ним, как побитый пес за хозяином, следует Тварь. Он чувствовал ее присутствие за спиной — мертвящее дыхание Пустоты.
На вершине Хьярментир, что на крайнем юге Валинора, в земле Аватар — в земле Теней — стоял он, глядя вниз на Благословенные земли Бессмертных; он посмотрел на север, и вдали увидел он сияющие долины и величественные, блистающие серебром дворцы Валимара. И увидел — Деревья.
…Когда Светильники рухнули, ужас охватил Могущества Арды. И была ночь, но они не увидели звезд; и был день, но они не увидели Солнца, ибо волей Единого глаза их были удержаны, и до времени дано им было лишь смотреть, не видя. И была тьма; и страхом наполнила она сердца их, ибо не знали они ни сути, ни смысла ее. И прокляли они Властелина Тьмы, и в страхе и смятении бежали в землю Аман, что стала Обителью Могуществ Арды. И на холме Короллаирэ, что зовется также Эзеллохар, собрались они. И взошла на холм Йаванна, и воззвала она к Единому. В тот час отдали ей Валар силы свои, и призыв ее был услышан Единым. И силой Единого и Валар созданы были два Дерева Валинора. Телперион звалось Серебряное дерево, Золотое же — Лаурелин. И Тьма отступила перед не-Тьмой Деревьев, которая не была Светом; ибо где нет места Тьме, не существует и Свет. Не Арда, но Пустота дала жизнь Деревьям. И могли отныне Валар черпать силы из Пустоты, созданной Единым, дабы вершить в мире его волю; но Пустота, которую впустили они в мир, была способна уничтожить и самое Арту. И возликовали Валар, но Феантури молчали, и плакала Ниенна. И более ничего не могла творить ВалиэЙаванна, ибо тот, кто коснулся Пустоты и принял ее, не может быть творцом.
Так Мелькор же сейчас как раз не просто касается Пустоты, но и призывает ее именно для того, чтобы истребить Деревья! Цель оправдывает средства? Призвать такую тварь в Арду? А ведь тут все время говорится, что Мелькор всеми силами против этой же самой Пустоты и боролся!
Вот так. Значит, и Пустоту ту самую пресловутую, и орков с удовольствием использовал, чтобы воевать. Все же правду, как ни старайся, не скроешь. Тут я с Берегондом согласен. Проступает между строк, как кровь сквозь повязку.
Было время великого празднества в Валиноре, и по повелению Короля Мира Манвэ в чертогах его на вершине Таникветиль собрались Валар, майяр и эльфы. И пришел также Феанаро, старший сын Финве; но Сильмариллы, творение рук своих, оставил он в Форменос. И отец его, Финве, и Нолдор, жившие в Форменос, не явились на празднество.
