Фальк выпустил парня из своих объятий.

– В каком состоянии твое поместье?

– В плохом, милорд. Оно без хозяина с прошлого июля.

– Ну тогда даже тебе придется нелегко!

– Вы правы, милорд, но я не боюсь работы!

– Верно. Кстати, можешь взять у меня сколько угодно воинов на подмогу. Милорд Бовалле, ну надо же! Никак не ожидал три года назад такого поворота! И без всяких уловок, как ты и обещал! Ох и упрямым щенком ты был тогда! Чарльз, ты можешь представить, что я терпел этого самонадеянного мальчишку целых три года?

– Не пойму, как вы оба остались живы, – хмыкнул Гранмер.

– Не скрою, он много раз доводил меня до белого каления, но что можно поделать с глыбой льда? Ну ладно, пора за ужин! Сегодня мне радостно и грустно одновременно.

Монлис поднялся и, тяжело опираясь на плечо Симона, повел всех в зал, где был накрыт ужин.

На следующее утро Фальк, Гранмер, Алан и Симон отправились осматривать поместье Фэйр-Пасчерс. Даже распухшая нога Монлиса-старшего не удержала его дома. Ругаясь и кряхтя, он вскарабкался в седло с помощью трех слуг и поскакал рядом со своим кузеном. Алан и Симон следовали за ними.

– Найдется для меня место в твоем замке, Симон? – неожиданно спросил Алан.

– В любое время, как только я наведу порядок, – ответил тот.

– Я уверен, ты справишься, но задача не из простых.

– Я не ищу легких путей, – промолвил новый владелец поместья.

Алан бросил на него насмешливый взгляд:

– А кто же будет хозяйкой в Бовалле, Симон?

– Никто.

Алан рассмеялся:

– Слова, слова! Но любви никому не удается избежать.

– Надеюсь, меня она минует.

– Ничего не выйдет, Симон! Я еще увижу тебя у ног прекрасной дамы.

– Ты так думаешь? – нахмурился парень. В ответ Алан с умудренным видом покрутил головой и снова рассмеялся.

Они молча скакали по поместью Фэйр-Пасчерс, бросая вокруг оценивающие взгляды. Изредка Фальк поворачивался в седле, чтобы высказать Симону свое мнение.

– Здесь не работают уже несколько месяцев, мой мальчик. Посмотри на то поле.

– Вижу, – отвечал юноша.

Потом им повстречалась группа нищих.

– Работы не видно, а вино льется рекой, – проворчал Фальк. – Тебе нелегко придется, сынок. Когда ты переедешь сюда?

– Немедленно, милорд.

– Сколько людей возьмешь с собой?

– Никого, милорд, кроме моего слуги Роджера и юного Арнольда, моего пажа. Конечно, с вашего разрешения.

– Какая же от них польза, если они все время рвутся к тебе? Возьми еще слугу Малкольма, чтобы они с Роджером воевали за твою благосклонность. И вряд ли разумно отказываться от моих воинов. Найди из них кого-нибудь хотя бы на должность маршала.

– Нет, мне в Бовалле не нужны никакие пришельцы. Первое время я обойдусь без маршала, а потом, когда получше узнаю моих людей, выдвину кого-нибудь из них на эту должность.

– Вот речь настоящего хозяина! – вмешался Гранмер. – Посмотрим, что здесь будет через месяц.

Симон чуть заметно улыбнулся.

– Через три месяца здесь будет закон и порядок, – пообещал он.

В маленькой комнатушке рядом с кухней в замке Фэйр-Пасчерс, отныне именуемом замком Бовалле, сидели управляющий Хьюберт, Джеймс Короткая Нога, прозванный так из-за хромоты, и Бернард Талмейн, секретарь покойного Джона Барминстера. Они устроились за дубовым столом, на котором стояли три полные кружки вина и такой же полный кувшин, чтобы кружки не опустели.

Хьюберт, невысокий, пузатый человек с воспаленным лицом и громким голосом, говорил так сердито, будто ему нанесли смертельную обиду. Время от времени он хлопал жирной ладонью по столу, и его голос дрожал от праведного гнева.

– А я говорю, это просто невыносимо, и наше терпение должно скоро кончиться! Неужели мы окажемся под пятой тирана? Кто он такой, спрашиваю я вас? Чьи мы люди? Мы служили Джону Барминстеру. Но он повешен за измену – так чьи же мы тогда? Вот я и говорю, мы теперь свободны, это наше право! – Он сделал паузу и воинственно оглядел друзей. – Кто возражает? – Поскольку ни Джеймс, ни Бернард не возражали, продолжил: – Мы прекрасно жили, пока не появился этот бровастый дьявол. Отличной еды, вина и крепкого эля было в изобилии, нам принадлежала богатая земля, наша жизнь была легкой и приятной. А что сейчас? Откуда ни возьмись появился этот хмурый юнец, оказавшийся тираном и угнетателем. Ни слова предупреждения, ни минуты для спокойного осмысления нашего положения! Заявляется со своими наглыми слугами и шастает по замку с глазами как камни и громовым голосом!

– Нет, – прервал его Бернард. – Ты ошибаешься, господин Хьюберт. Он мягко стелет, да жестко спать.

Хьюберт снова стукнул по столу:

– Что толку от его хороших манер, господин секретарь? Его речи как похоронный звон!

– Ты прав, – подтвердил Короткая Нога. – Именно похоронный звон, да к тому же сам он высокомерный гордец. – Он поднял кружку, чтобы утопить свои заботы в успокоительном вине.

Управляющий скрестил толстые ноги и расстегнул камзол.

– Ужасно высокомерен! Кто он такой, я спрашиваю? И куда заведет его надменность? Вызывает меня к себе. Меня! Будто я какой-то кухонный мальчишка, а не управляющий поместьем. Прислал слугу, чтобы вызвать меня – меня! И с какой стати, спрашиваю я сам себя, я как глупец побежал к нему? Можете вы мне объяснить? Наверное, потому, что я вежлив и миролюбив. Почему же еще?

– А я слышал, что он послал к тебе слугу во второй раз, когда в первый ты отказался идти, – сухо возразил Бернард. – А еще говорят, что слуга передал тебе короткое и вежливое послание своего господина: “Передай управляющему Хьюберту, что он меня не знает, а я его знаю”. Вот тогда ты и побежал!

Толстая физиономия Хьюберта стала пурпурной. Прежде чем ответить секретарю, он дул из кружки, вытерев губы тыльной стороной ладони, и только тогда, задыхаясь от вы-то вина и ярости, сказал:

– Не верьте сплетням прислуги, господин секретарь! Это правда, что я получил такое послание, но он не смог унизить меня! Я хотел показать ему, что я воспитанный человек, однако потом передумал. Разве можно позволять какому-то петуху скакать по замку, в котором я хозяин со дня смерти Барминстера? Я пошел к нему чтобы не выглядеть невежливым, но с кем пришлось иметь дело? С человеком-горой, чья голова которого забита мечтами о тирании.

С безусым мальчишкой, у которого из-за густых бровей почти не видно его хитрых глаз, с как клюв ястреба!

– Челюсть мастифа, тело гиганта, глаза как кинжала, а улыбка тигра, – пробормотал Бернард.

– Все правильно, – согласился Хьюберт. – Тогда я пришел к нему, то что сделал? Просто вежливо, но сдержанно поклонился, чтобы показать, что я не боюсь его свирепости.

– А я слышал, что, кланяясь ему, ты чуть не гнулся лбом об пол, – вставил Бернард.

– Ты слышал, ты слышал! В следующий раз услышишь, что я целовал ему ноги! – возмутился Хьюберт. – Много правды ты узнаешь из пересудов слуг, господин секретарь! Да, я поклонился, приветствуя его вежливыми словами, и как положено, спросил о цели приезда.

– Да ты говорил и говорил, а он стоял неподвижно, как статуя короля Ричарда Львиное Сердце в Сальпетресе, – неожиданно вмешался Короткая Нога. – Одну руку держал на рукоятке меча, а вторую – на бедре. Верно, он тебя не прерывал и не выказывал нетерпения, но выглядел так величественно и грозно, что даже я испугался!

– Заткни пасть! – грубо оборвал его Хьюберт. – Он был настолько груб, что не ответил на мое приветствие и никак не отреагировал на мое неповиновение! А когда я замолчал, поскольку он был глух и нем, бросил на меня всего лишь один взгляд, но при воспоминании о нем…

– У тебя до сих пор стынет кровь в жилах, – невозмутимо закончил за него фразу Бернард. Хьюберт набросился на него:

– Да, от ярости, господин Бернард! Клянусь, я бледнею и дрожу от ярости из-за его грубости! Мне даже трудно слово выговорить, так я взбешен!