Люди сидели или стояли перед приборами, манометрами давления топлива, рядами вольтметров, амперметров, счетчиками оборотов вала. Медные части блестели даже в приглушенном красном свете аварийных лампочек. В отличие от компьютеризованного центрального поста атомной подводной лодки «Джордж К.Полк», где Брент служил, выйдя из стен академии, здесь ему открылся совершенно иной мир. Он прошел мимо двух огромных горизонтальных рулей, возле которых, несмотря на неспособность лодки к погружению, тоже толпились люди. Двое сидели перед штурвалами, а командир поста погружения и всплытия, молодой энсин по имени Герберт Бэттл, прислонился к переборке возле указателя глубины со шкалой от нуля до шестисот футов. Иной калибровки не требовалось: на глубине, превышающей шестьсот футов, море раздавит корпус, точно крекер, зажатый в сильном мужском кулаке.
Бэттл выпрямился и карими глазами уставился на Брента.
— Отменно стреляли, сэр!
Остальные подводники, набившиеся в тесный отсек, тоже повернули к нему головы, выражая восхищение.
Брент почувствовал прилив тепла.
— Спасибо, спасибо, — смущенно пробормотал он и быстро прошел в радиорубку, служившую одновременно шифровальным отсеком. Как офицер связи за нее отвечал непосредственно он. Чуть помедлив, заглянул внутрь.
Два связиста размонтировали обе рации и выложили части на маленькую скамейку. Один — связист второго класса Тони Ромеро по прозвищу Кром — еще недавно стрелял из пулемета пятидесятого калибра. А сейчас длинной тонкой отверткой и заостренными плоскогубцами он разбирал блок питания. Смуглый, приземистый, грудь колесом, руки сильные, мускулистые и длинные, как у орангутанга. Меж гривой черных взъерошенных волос и сросшимися на переносице бровями примостился довольно узкий лоб — за что его, собственно, и прозвали Кром — сокращенно от «кроманьонец». Насколько устрашающая у него внешность, настолько же кроткий нрав, к своей кличке он относится с добродушным юмором. Вся команда уважает молодого связиста не только за доброту, но и за профессионализм. Пожалуй, никто лучше него не разбирается в оборудовании.
Второй — шифровальщик второго класса Дон Симпсон. Словно по контрасту со своим соседом, это высокий стройный блондин. Он тоже умен и хороший специалист, но кажется, страшные поломки аппаратуры несколько выбили его из колеи.
— Пока не работает, мистер Росс, — удрученно сказал он Бренту, возникшему в дверном проеме. — Только РТР.
— Ладно, не отвлекайтесь, — ответил Брент, торопившийся на корму. — Я еще зайду.
— Есть не отвлекаться! — Симпсон улыбнулся. — Отлично стреляли, сэр!
— Спасибо. — Брент прошел в следующую дверь.
Ну что они все твердят одно и то же? Как будто другие плохо стреляли. Впрочем, таких успехов никто не достиг, и ему приятно, что люди это признают.
В три шага миновав крохотную — шесть на одиннадцать футов — камбузную рубку, он вступил в столовую — самое просторное помещение на борту. Она располагается над кормовым аккумуляторным отсеком и обставлена четырьмя столами и восемью скамьями. Он насчитал в столовой одиннадцать членов команды: четверо американцев играли в покер, четверо японцев склонились над го, трое читали. Никто не курил. С момента глубинной атаки лампочка, разрешающая курить, не загоралась ни разу.
Брента удивило такое многолюдье. Он-то думал, сменившиеся с вахты немедленно завалятся спать. Но, очевидно, глубинная атака, налет пикирующих бомбардировщиков, жуткая смерть троих товарищей, а потом их похороны взвинтили нервы до предела. Матросы точно так же не могут спать, как старший помощник.
— Всем оставаться на местах! — крикнул Брент, прежде чем кто-либо успел вскочить. И в ответ услышал дружное:
— Хорошо стреляли, сэр!
— Задницу нашу прикрыли, мистер Росс!
И снова Брент пробормотал что-то в знак благодарности и юркнул в кубрик, где висящие на цепях койки сейчас подняты, чтобы не мешать проходу. Переступив через еще один высокий порог, оказался в первом машинном отсеке.
Держась за стальной поручень, двинулся по узкому коридору меж двух мощнейших дизельных моторов. Шум адский. То, что на мостик и в другие отсеки доносится приглушенными выхлопами и рокочущей вибрацией, здесь буквально раздирает барабанные перепонки. Два укрепленных сверху генератора «Эллиот 1100» добавляют свои визгливые стоны к общей какофонии. При необходимости они могут вырабатывать мощность на 252 элемента батареи. Но теперь передняя и задняя аккумуляторные батареи уже полностью заряжены, и оба генератора обеспечивают только два главных дизеля, вращающих валы, а те в свою очередь отдают силу бронзовым винтам.
В машинном отсеке он застал троих. Главный старшина машинист Хисао Фукимото стоял слева, изучая приборный щиток; два моториста третьего класса проверяли уровень масла и обследовали манометры над шестнадцатицилиндровыми двигателями. У всех из карманов торчат тряпки, а помещение сверкает, как операционная: ни грязи, ни копоти, ни смазки — с полу есть можно.
При виде его все встрепенулись, но Брент замахал рукой и гаркнул:
— Вольно! Всем оставаться на местах!
Слов они, конечно, не расслышали, но поняли его жест. Старшина вновь повернулся к щиту, а рядовые посторонились, давая проход офицеру. Брент, шагнув через порог, проник в кормовой машинный отсек.
Точная копия первого. Трое несут вахту, шум такой, что собственного голоса не услышишь. Но отличия все же есть. Острый слух Брента сразу уловил посторонние звуки. За грохотом дизелей слышится гул вспомогательного генератора, установленного под переходом. Поскольку первый и второй насосы выкачивают воду из балластной цистерны, генератор работает на полную мощность, обслуживая вспомогательные насосы и компрессоры, удерживающие плавучесть. Брент быстро прошел и через это помещение, улыбнувшись механикам и захлопнув за собой дверь. Слава Богу, уши малость отдохнут! Брент очутился в помещении центрального поста управления энергетической установкой, что находится прямо над главными двигателями.
Перед большим пультом с множеством индикаторов, кнопок, рычагов стоял рядовой. Отсюда распределяется питание между генераторами, батареями, двигателями. Под панелью есть два датчика дистанционного управления двигателями на случай, если три других получат повреждения. Последняя надежда!
Рядовой вытянулся по стойке «смирно»; Брент кивнул ему и открыл дверь в кормовой торпедный отсек.
Он настолько загроможден, что по сравнению с ним все остальные помещения выглядят просторными. Расположенный над валами и винтами, он более всех подвержен вибрации. К тому же контуры отсека не отличаются приятной округлостью других помещений, повторяющих скругление корпуса. Напротив, он резко сужается к корме и четырем новым торпедным аппаратам типа «68».
Внушительные (21 дюйм в диаметре) медные крышки сгруппированных попарно аппаратов задраены. Они сверкают чистотой в окружении массивных труб, пружин, рычагов и прочей арматуры. Между двух параллельных труб светится четырьмя витринами красного стекла пусковая панель.
По обеим сторонам установки попарно, одна над другой, укреплены четыре торпеды типа «48» длиной девятнадцать футов каждая. Лишенный радиоуправления и самонаводящихся систем тип «48» может доставлять свои 600 фунтов взрывчатки только устаревшим способом времен Второй мировой войны. Однако при максимальной скорости 55 узлов и дальности 28 миль все равно они превосходят любую торпеду в мире, включая русские «53». Подводники вечно ругают их, но арабские торпеды и весь их арсенал противолодочного оружия так же управляемы, как брошенные камни, иначе «Блэкфин» был бы уничтожен еще во время первой встречи с эсминцами противника.
Над хищной «рыбиной» подвешены койки. Неплохая идея, переспать с торпедой! — подумал Брент.
Восемь человек сгрудились возле самого нижнего аппарата по левому борту — все торпедисты, за исключением главного механика, тридцатилетнего Брукса Данлэпа, чьи соломенно-желтые волосы уже подернуты платиновым налетом. У лейтенанта Данлэпа очень выразительные голубые глаза с зелеными искорками; в красноватом сиянии аварийных ламп они приобрели странный оттенок пурпурного мрамора с серебряными прожилками. Брукс обернулся и вытянулся по струнке. Остальным Брент не дал пошевелиться, сказав:
