Однако суданская делегация осталась неудовлетворена реакцией англичан. Представители «МИ-6» выражали симпатии, но министерства иностранных дел и по делам содружества были склонны искать пути умиротворения Насера. В ходе переговоров с «МИ-6» суданцы заявили, что они готовы «пойти на союз с дьяволом» ради того, чтобы поставить заслон экспансионизму Египта, чем побудили англичан предложить им пойти на контакт с «шайтаном» арабского мира — Израилем. Британцы свели суданцев с израильским дипломатом Мордехаем Газитом.
Газит, занимавший в то время пост первого секретаря израильского посольства в Лондоне, ранее был сотрудником политического департамента министерства иностранных дел. Он не подал в отставку в ходе «бунта шпионов» и продолжал работать даже после роспуска департамента. Газит охотно встретился в фешенебельном отеле «Савой» с суданским посланцем Сидки эль-Махди и обсудил несколько вариантов совместных действий против Насера. В качестве вознаграждения суданцам обещали оказать содействие в развитии хлопководства, в чем Израилю удалось накопить большой опыт.
В Хартум зачастили представители различных израильских партий и группировок, но вместе с этим продолжались тайные контакты. Своего апогея эти тайные переговоры достигли в августе 1957 года на встрече в Париже министра иностранных дел Израиля Голды Меир и премьер-министра Судана Абдуллы Халиля. Однако вскоре Халиль был свергнут и этот контакт прервался.
К востоку от Судана внимание израильтян, американцев и англичан привлекала Эфиопия которая в 1950-х годах была достаточно стабильной и проводила прозападный курс. Кроме того, Эфиопия занимала ключевое положение с выходом к Красному морю, что позволило ей контролировать подходы к Суэцкому каналу и израильскому порту Эйлат. Император Хайле Селассие, считавший себя потомком древнего еврейского племени Иуды и использовавший в качестве символа своей династии королевского льва, находился у власти уже более 20 лет и был поклонником израильского государства.
После открытия в Эфиопии израильского консульства за дипломатами последовали советники по сельскому хозяйству, потом преподаватели, которые помогли открыть университет в Аддис-Абебе, и, наконец, неизбежные советники по военным вопросам и разведчики. Израильтяне помогли императору в подготовке кадров для его служб безопасности, в ответ Израилю было позволено создать мощный центр радиоперехвата для контроля линий связи соседних арабских стран. «Моссад» также имел в Эфиопии крупную оперативную резидентуру. Эта резидентура продолжала работу, начатую Ашером Бен-Натаном в Джибути, только в значительно более крупном масштабе.
Соединенные Штаты и Великобритания очень ценили достижения Израиля в создании периферийных союзов, но подлинный прорыв Израиля в высший эшелон западного разведсообщества был достигнут в Европе. Израильтяне сумели опередить ЦРУ, «МИ-6», французских, голландских, бельгийских и других западных шпионов, которые рыскали по всей Восточной Европе в поисках секретного доклада. Это был секретный доклад Никиты Хрущева на специальном съезде Коммунистической партии в феврале 1956 года.
Это выступление положило конец сталинской эре, впервые раскрыв все ее ужасы: тюрьмы и лагеря, показательные процессы и убийства. Надо было лучше понять Хрущева, который к этому времени выдвинулся из рядов коллективного руководства. Нужно было тщательно оценить ущерб, нанесенный Советскому Союзу покойным диктатором. Слова нового советского лидера могли быть использованы в западной пропаганде для ослабления веры Востока в сталинизм и коммунизм.
В поисках текста выступления западные разведки пытались подкупить коммунистов из стран восточного блока, которые присутствовали на съезде в качестве гостей. Большинство иностранных гостей, однако, не были допущены на закрытое заседание 23 февраля, на котором Хрущев провел свое историческое развенчание Сталина. В зале заседаний присутствовало только по одному лидеру от каждой делегации, а это были люди, фанатично преданные Кремлю, которые никогда бы не выдали своих секретов капиталистическим шпионам.
Неудивительно, что впоследствии Аллен Даллес будет вспоминать 17 апреля как день, связанный с одним из его самых выдающихся достижений на посту директора ЦРУ. В этот день он получил текст секретной речи Хрущева от шефа своей контрразведки Джеймса Энглтона, который сообщил, что текст добыт израильтянами. Заключенное несколько лет назад соглашение о сотрудничестве между «Моссадом» и ЦРУ принесло свои плоды. И одно это уже создало «Моссаду» репутацию.
Человек, персонифицирующий «Моссад», — Иссер Харел — до сих пор остается единственным официальным лицом, настоящим или бывшим, кто подтвердил, что крошечный молодой Израиль сумел оказать ЦРУ такую огромную услугу. В своих изданных на иврите мемуарах он пишет: «Мы передали нашим американским партнерам документ: полный текст секретного доклада Первого секретаря советской Коммунистической партии. Этот факт — одно из самых значительных достижений в истории разведки». Подтверждая роль Израиля в получении этого доклада и называя это огромным успехом, Харел, тем нс менее, не раскрывает, кто и как получил этот доклад.
Трудно поверить, но имеющаяся информация указывает на то, что Харел, оказывается, сам не знал этого. Спустя несколько десятилетий трудно было проследить весь путь, по все же следы привели в Польшу к Стефану Стажевскому. В 1950-х годах он был партийным руководителем в Варшаве и в 1980-х годах сам признался, что именно он снял покров секретности с речи Хрущева.
Как рассказал Стажевский, советские партийные власти разослали текст речи нескольким избранным коммунистическим лидерам в Восточной Европе. Один экземпляр речи — 58 страниц на русском языке — курьер доставил Эдуарду Очабу, первому секретарю правящей польской партии. Тот не присутствовал на съезде и был шокирован прочитанным — полным подтверждением всего худшего, что когда-либо говорилось о Сталине.
Очаб осторожно и тайно поделился этим «святотатством», а скорее — новым «евангелием», с некоторыми польскими лидерами. Сначала им приходилось всем читать единственный экземпляр, который Очаб держал в своем сейфе. Потом он приказал перевести доклад на польский язык и отпечатать строго ограниченное число экземпляров, которые были разосланы местным партийным руководителям, в том числе и Стажевскому.
Руководитель варшавской партийной организации решил, что речь заслуживает более широкой огласки, и приказал размножить ее в тысячах экземплярах. Он же передал текст этой речи трем западным корреспондентам, в том числе журналисту по имени Филип Бен.
Уроженец Лодзи, польский еврей Норберт Нижевский уже в юношеские годы занимался журналистикой. В 1939 году с началом второй мировой войны он в возрасте 26 лет был призван в польскую армию. После разгрома Польши вместе с остатками польской армии бежал в Советский Союз, а затем южным путем с армией генерала Андерса оказался на Ближнем Востоке. Нижевский должен был воевать в составе английских вооруженных сил, но в нем заговорила еврейская кровь, и в 1943 году он осел в Палестине и вновь занялся журналистикой. Он даже сменил свое прежнее польское имя на то, что более соответствовало еврейской культуре: Норберт Нижевский стал Филипом Беном — «бен» на иврите означает «сын», а отца Норберта звали Филипом.
В период борьбы Израиля за независимость и в последующие годы Бен больше писал о международных событиях, чем о внутренних проблемах и ближневосточном кризисе. Он был одаренным международным обозревателем и в 1952 году стал работать корреспондентом французской газеты «Монд», особо специализируясь на проблемах Восточной Европы.
Бен обладал широким кругом источников, и его репутации мог позавидовать любой журналист… Бывший посол Израиля в Польше Моше Авидан вспоминает, что иностранные дипломаты часто обращались в израильское посольство за информацией, ссылаясь на то, что «ваш молодой журналист все знает». Они имели в виду Бена.
Его сообщения о рабочей забастовке в Познани в октябре 1956 года, опубликованные в «Монд» и израильской «Маарив», произвели такую сенсацию, что польские власти выдворили Бена из страны. Для этого была еще одна причина: его любовная связь с польской красавицей по имени Франка Торончик. Бен, в то время уже женатый человек, сумел нелегально вывезти свою любовницу за рубеж. После выдворения Бена польские власти заклеймили его как «агента израильской и американской разведок».
