Важные данные для восстановления физического облика людей, характеристики социального устройства, состояния общественных отношений, вотивного мировоззрения мезолитического человека дают погребения. Мезолитические могильники и отдельные погребения предоставляют обильный материал для собственно антропологических исследований — по истории сложения современного типа человека, возникновению рас, различным аспектам филогенетической проблематики. Антропологические исследования завершаются важными историческими заключениями. Например, о том, что в мезолите Восточной Европы обитало в основном население, генетически связанное с позднепалеолитическим кроманьонским типом. Последний являлся основным биологическим субстратом в сложении мезолитического человека, представлявшего несколько модифицированный тип средне- и западноевропейского кроманьонца. Не менее важно и то, что юго- и восточноевропейские мезолитические кроманьонцы имеют и средиземноморские антропологические черты. Отсюда делается заключение о возможных контактах позднепалеолитического населения Украины, продолженных и в мезолите, с населением районов Средиземноморья. Этот вывод совпадает с археологическими свидетельствами.
В Крыму, в скалистых убежищах Мурзак — Коба, на р. Черной, найдено парное захоронение мужчины и женщины. В навесе Фатьма — Коба, расположенном в балке у Байдарской долины, обнаружено женское погребение. Эти захоронения отличаются друг от друга положениями скелетов. Скелеты мужчины и женщины в Мурзак — Коба были положены на спину. Скелет женщины в Фатьма — Коба находился в сильно скорченном положении на боку. Создается впечатление, что тело усопшей было уложено в могилу в связанном состоянии. Столь различные погребальные ритуалы в обоих захоронениях свидетельствуют о различных проявлениях заупокойных культов у обществ, живущих по соседству и в одно время. Общим заупокойным ритуалом для обоих погребений был завал их камнями. Этот обряд выполнялся, по представлениям древних, с целью помешать возврату душ усопших в среду живущих и тем самым обезвредить вредоносное действие их. Той же идеей руководствовались люди. хоронившие женщину в связанном состоянии. Размещение захоронений на месте жилья продолжает очень древнюю традицию, сохраняющую в мезолите символическое значение о связи усопших с их родичами, с очагом их семьи, рода. Одновременность захоронения мужчины и женщины в положении, подчеркивающем их родственную близость, — рука мужчины положена под руку женщины, — вызывает предположение о насильственной смерти женщины, последовавшей, по древним повериям, вслед за своим супругом в загробный мир.
И еще одно важное и интересное наблюдение, связанное с древнейшими формами религиозного мировоззрения, сделано при изучении скелета женщины из Мурзак — Коба. Анализ состояния костей, произведенный судебно — медицинскими патологоанатомами, установил, что женщина умерла в расцвете сил, в возрасте около 25 лет. Обе конечные фаланги на мизинцах рук были умело и без осложнений отсечены за год или за несколько лет до ее смерти. Предполагается, что перед операцией ее, вероятно, оглушили ударом по голове тупым орудием. Во всей этой драматической истории бесспорным фактом является преднамеренное отсечение фаланг на мизинцах рук, совершенное при жизни женщины. Религиозная церемония отсечения частей пальцев на руках бытовала у многих, еще недавно отсталых племен современности. У отдельных племен Индии, Африки, Австралии, Северной Америки она выполнялась в знак траура по умершему ребенку, при инициациях (посвящении в совершеннолетие) и в других случаях.
Интересно, что на стенах позднепалеолитических пещер во Франции и Испании встречаются отпечатки рук палеолитического человека. На этих отпечатках нередко отсутствуют конечные фаланги пальцев. По этому поводу высказывались различные предположения. Находка женского скелета с отсеченными фалангами на мизинцах рук в Мурзак — Коба впервые на скелетном материале подтверждает существование жестокого обычая в каменном веке. Что же касается причины смерти женщины из Мурзак — Коба, то вследствие отсутствия полной уверенности в происхождении вмятины на черепе, образовавшейся в результате удара тупым орудием, более правдоподобным кажется предположение, что этот удар и был причиной смерти. Акт умерщвления ее был насильственным и подчинялся каким — то повериям, отражающим, возможно, складывавшиеся патриархально — родовые порядки. Захоронение мужчины и женщины одновременно, рядом, сначала мужчины, а затем женщины, территориальная неотчужденность женского скелета от мужского, может быть, и служит, правда глухим, указанием на некоторое социальное их равенство, одинаковое общественное положение в мезолитическом обществе.
Несколько иная картина наблюдается при изучении мезолитических могильников, открытых в Надпорожье. Здесь обнаружено три могильника: один из них — ус. Волосское, два других — вблизи г. Васильевка. В могильниках открыто около 90 погребений. В поисках исторической интерпретации наблюдений, сделанных при изучении этих могильников, следует прежде всего отметить, что все они представляют собой групповые захоронения, сосредоточенные на небольшой площади. Эта сгруппированность погребений в каждом из могильников как бы подчеркивает их принадлежность к единой социальной организации — роду или племени. Большинство погребенных — мужчины. Некоторые из них погибли в результате каких — то военных столкновений. У одного из них в шейном позвонке торчал наконечник метательного орудия. В костях скелетов других индивидов застряли обломки кремневых орудий дистанционного действия. Не исключено, принимая во внимание экономическое состояние мезолитических обществ, что в надпорожских могильниках захоронены жертвы военных столкновений за обладание охотничьими и рыболовными угодьями. Жертвы эти нашли свое пристанище и заботу о них в родовых усыпальницах, очень возможно, отмеченных какими — нибудь знаками, наземными сооружениями, насыпями, столбами, стертыми временем.
Об анимистических, вотивных представлениях мезолитического человека свидетельствуют и другие факты. На крымской яйле, например, были найдены интересные гальки с нацарапанными на них геометрическими узорами. Одна из таких галек покрыта резным зигзагообразным орнаментом. Аналогичные гальки с узором, выполненным красной краской, неоднократно встречались на мезолитических поселениях, особенно во Франции. Полагают, что это так называемые чуринги, которые, по поверьям аборигенов Австралии, являлись вместилищами душ. Такое объяснение галек по сходству имеет широкое распространение.
На основании изучения совокупности фактов можно полагать, что в мезолите ранее разрозненные анимистические представления уже оформились в систему верований, в примитивное религиозное мировоззрение, ограниченное рамками сравнительно еще низкого состояния общественного прогресса.
В эпоху мезолита происходит резкая трансформация в области изобразительного искусства. Почти исчезают гравюра и скульптура. Если принять за произведение искусства раскрашенные или покрытые резным узором гальки или просверленные зубы животных, служившие для ожерелья, то они могут составить основную коллекцию предметов искусства эпохи мезолита. В раскрашенных гальках иногда дешифруются очень схематические изображения человека в разных позах, водная стихия, солярные (солнечные) и лунарные (лунные) знаки. Они свидетельствуют о крайней стилизации искусства, стилистической условности его, о проявлении в этой изобразительной манере отвлеченных форм мышления, сходных космогонических и иных представлений.
Многие исследователи считают, что в мезолите наблюдается упадок культуры вообще и в частности искусства как формы, выражающей действительность. Утверждение о всеобщем упадке культуры в мезолите неверно по существу и легко опровергается наличием значительных сдвигов в экономическом и социальном состоянии общественного прогресса. В искусстве же наблюдается падение реалистических канонов, характерных для позднего палеолита, отход от передачи натуры. Почти общеевропейским шаблоном становится простейшая гравюра, отмеченная еще в позднепалеолитическом искусстве. Имеются в виду ритмично повторяющиеся парные, тройные (и больше по количеству) короткие насечки или нарезки, часто наносившиеся на метательные орудия и различные бытовые костяные предметы. Имели ли эти насечки орнаментальное или какое — то смысловое значение — определить трудно. Во всяком случае, отрицать предположение о том, что некоторые из них могли служить знаками личной принадлежности предмета, выражать счет или отметки событий, нет оснований.
