Подобным же образом я расправился и с другими пауками, которые не успели убежать из поля зрения. Меня не мучали сомнения, я чувствовал, что поступаю правильно и что именно этого от меня ждут. Теперь я иногда думаю: не были ли страх и отвращение ко всем формам жизни, совершенно отличным от наших, основным мотивом наших действий, и тут же их оправдываю элементарной самообороной. Ведь иного способа, нежели полное уничтожение врага, мы не знали.

Тебе, видимо, интересно, почему я называю этих хищников пауками. Попросту они очень смахивали на пауков, хотя, в сущности, ими не были. Впрочем, мои наблюдения совпадают с впечатлениями других жителей Дюны — среди них тоже бытует это сравнение, они называют их также чертями, дьяволами или людоедами. А что они такое на самом деле, я не знаю. Они и правда похожи на огромных насекомых, хотя я когда-то слышал, что размеры живых существ, относящихся к этому виду, ограничены работоспособностью их органов дыхания. Но кто знает, может быть, что-то изменилось в этом, или внешний вид этих хищников попросту обманчив. Или, может быть, это первые признаки резких мутаций, которые, вопреки прогнозам ученых, зальют мир разного рода чудовищами? Может, это вода на мельницу сторонников этих теорий. Лично я в это не верю, думаю, что одна из миллиардов мутаций могла привести к появлению на свет монстров, но подобное совпадение обстоятельств повторится, наверное, не скоро. А может, эти людоеды — только сейчас проявившийся побочный эффект давних работ над биологическим оружием? Или эти существа вообще не с нашей Земли? Я этого не знаю и не хочу тратить время на пустое теоретизирование. Может быть, когда-нибудь мы узнаем правду, но не думаю, что она будет иметь еще какое-либо значение, кроме чисто познавательного.

Я возвращаюсь к прерванному рассказу. Обезвредив всех доступных мне пауков, я сумел выключиться из транса. Меня покачивало, как после резкого подъема с кровати, но, кроме этого, все было в норме. Солнце висело низко над горизонтом: по всей видимости, я провел на ратуше несколько часов. Порывы ветра были ледяными и острыми, но я не чувствовал холода, кровь быстро пульсировала, как после больших физических нагрузок.

Я хотел сбежать по лестнице, когда увидел внизу плотный людской круг. Они все это время стояли там! Я перевесился через баллюстраду и весело помахал рукой, высматривая Гудвина. Но шутливые слова застряли у меня в горле — внизу ждала неподвижная, окаменевшая толпа. Их бледные лица были сведены судорогой, на глазах — натянувшиеся веки, губы кроваво-красные, шеи раздуты набухшими под кожей жилами. Они стояли как манекены, едва заметно двигая коленями, чтобы удержать равновесие. В первом, внутреннем круге стоял Гудвин. Его лицо застыло синей отвратительной маской. Я попятился. Мне стало попросту страшно. Через железные прутья баллюстрады я увидел, как в толпе осел на мостовую человек. Я хотел крикнуть, но мое горло перехватило, а грудь сдавила парализующая тяжесть. Только мгновение спустя я, крадучись, сделал шаг вперед и вздохнул с облегчением. Нет, это не Эмма. На мостовой лежал подтянувший под себя колени и свернувшийся клубком маленький седой мужчина. Синий в закатных сумерках рынок постепенно оживал. Как после прикосновения волшебной палочки люди поочередно сбрасывали с себя оцепенение, двигались, выходили из тесного круга, вполголоса разговаривали. Затем пришел Гудвин и проводил меня вниз.

— Ты их видел? — спросил он хриплым голосом. Его лицо постепенно приобретало обычный оттенок.

Я кивнул головой, будучи не в состоянии вымолвить ни единого слова.

— И что? Ушли? Сколько их было? — Он так сыпал вопросами, что я чувствовал на своем лице капельки слюны, слетавшие с его синих губ. “Эти, внизу, ничего не знают, они только дают силу, они — только источник энергии”, — подумал я.

— Десяток, может, больше, — мой голос прозвучал увереннее. — Я их перебил.

Мертвеца унесли. Тела не смогли расправить, так и осталось скрюченным.

— Почему он погиб? — спросил я, стискивая зубы.

Гудвин пожал плечами, гримаса досады, мелькнувшая на его лице, свидетельствовала о том, что я затронул щекотливую тему. Он молча проводил меня до дому и на прощание сильно пожал руку.

— Спасибо, — сказал он сдавленным голосом. — Мы не обманулись в тебе.

Наконец-то я оказался наедине с Эммой в моей комнате.

— Кто этот человек? Это они его убили? — нетерпеливо спросил я. Она слегка поморщилась.

— Так ли это важно?

— Послушай, — сорвался я вдруг, — может, вы думаете, что это я…

— Не говори ерунды! — почти крикнула она, тоже вскакивая на ноги. — Как ты мог даже подумать, — добавила она с укором и погладила меня по щеке. Я резко отклонил ее руку.

— Ты, может, и нет, но другие…

— Никто так не думает, могу поклясться.

— Ха, поклясться…

— Просто я знаю, — посмотрела она мне прямо в глаза. — Так всегда было, вот и теперь тоже.

— Всегда?

— Да. После каждого сеанса. Всегда погибает кто-то из нас. Мы не знаем, кто именно будет следующим, почему Возможно, это какая-то отдача, разряд. Некоторые говорят что это дань за спасение остальных.

— Ну, знаешь, — буркнул я. — И всегда погибает один человек?

— Да, только один.

— Так кто это был? — повторил я вопрос.

— Том, портной. Хороший человек. Он умел для каждого найти улыбку и доброе слово.

— А… кто погиб до него?

— Почему ты меня расспрашиваешь? — возмутилась она.

— А это тайна?

— Джордж, — сказала она, слегка покраснев. — Он когда-то был журналистом. Спокойный человек, никому не мешал. Все писал и писал, до самого конца, как будто кто-нибудь захотел бы читать, что он там писал…

— Ладно, — прервал я ее. — А где ваш предыдущий страж?

— Выгнали. Мы не верили ему больше.

— Но это же опрометчиво. Ведь я приехал сюда совершенно случайно.

— Не все зависит от нашей воли. С ним сеансы попросту перестали получаться.

— Скажи, — придвинулся я к ней, — а почему бы вам не уехать отсюда? Не переселиться куда-нибудь?

— Думаешь, это так просто? Кто даст нам жилье и работу? На что будем жить?

— Где-нибудь найдется пристанище и для вас. А здесь эТи пауки рано или поздно выпьют из вас кровь.

— Франк, везде есть какие-нибудь пауки.

— Я впервые с этим столкнулся, — не понял я.

— Над каждым человеком и над каждым обществом висит своя угроза, своя опасность, как сапог над муравейником. Так есть ли смысл жертвовать всем только для того, чтобы поменять известную опасность на неведомую?

Я замолчал, сбитый с толку. Доказывать дальше, что новая опасность может оказаться меньшей, не имело смысла, и я молча обнял ее — так закончить разговор показалось мне самым простым.

Следующие две недели прошли спокойно. Мы с Гудвином решили выждать, пока соберется как можно больше хищников, чтобы расправиться с ними за один раз с минимальными собственными потерями. Мы оба думали об одном и том же, хотя никто из нас не говорил об этом вслух.

Вместе с другими жителями Дюны я участвовал в скромных похоронах портного Тома. Когда тяжелые комья земли забарабанили по деревянной крышке гроба, мое горло сдавила печаль. Нужно ли было ему умирать? Я много дал бы, чтобы раскрыть тайну смерти каждой из жертв. Когда мы возвращались с кладбища, на краю леса показались черные бестии. Мы удерживали их на безопасном отдалении пылающими факелами и взрывами петард. Гудвин несколько раз выстрелил из охотничьего штуцера, но пули не пробивали толстые панцири. Мы поспешно отступили. Я понял, что приближается момент решающего сражения. Кто будет следующим?

Люди стали еще более молчаливыми и напряженными, они редко и только по крайней необходимости покидали свои дома, крадучись и пугливо озираясь, пробегали по пустым улицам. Огороды заросли сорняками, в эти трудные дни никто не интересовался своим хозяйством. Даже женщины-ЭФки не всегда появлялись у меня в назначенный день, так что я мог больше времени посвятить Эмме. Сам я тоже чувствовал растущее напряжение: становился все более раздражительным и грубым. Я постоянно травил себе душу тем, что из-за меня, быть может, погиб старый Том, а вскоре погибнет кто-нибудь еще. Кто-нибудь столь же невинный.